3 апреля 1996 года

Сумма выросла до сорока пяти тысяч, а срок сократился до трех месяцев, когда он снова вернулся к этой теме, несмотря на обещание этого не делать. Более того, его решимость только возросла.

Как я могу отказаться от возможности получить сорок пять тысяч за такое короткое время? Эта сумма огромна до неправдоподобности. Да он, вообще, ею располагает? Когда я его об этом спросила, он сказал, что положит деньги на специальный, доступный только мне банковский счет, на котором я смогу проверять их наличие хоть каждый день. Но взять их я смогу только не раньше полуночи последних суток. Тем временем он будет давать мне достаточно денег на оплату квартиры и счетов, на покупку продуктов и другие расходы, которые затем суммирует и вычтет из причитающихся мне сорока пяти тысяч.

Когда я заявила, что моя жизнь не заключается в одной лишь работе, он сказал, что я могу выдвинуть свои условия. И я их выдвинула, хотя мне самой они кажутся возмутительно категоричными. Итак, вот они:

1. Никаких визитов или свиданий в течение дня, независимо от его состояния или желания.

2. Никаких визитов без предварительной договоренности, причем не позже, чем за два часа до встречи.

3. Никаких ночевок. Не позже трех часов ночи он должен покинуть мою квартиру.

4. Никаких проявлений ревности относительно моего поведения в мое свободное время.

5. Никаких разговоров о любви и тому подобных чувствах.

6. Никакого секса (если мы к этому все же придем) во время месячных.

7. Контрацепция обязательна.

8. Никаких возражений, если мне понадобятся дополнительные суммы на платья или что-либо, имеющее отношение к встречам с ним.

Он без малейших колебаний принял все эти условия, тем самым загнав меня в угол. Какие еще у меня могли быть основания для отказа? У меня будет время для того, чтобы перестать быть Евой, — так же, как и сейчас, — и мне предстоит секс только с одним мужчиной. Наверное, в этом кроется опасность того, что я могу к нему привязаться, но подобные глупости совершают только обычные девушки, но никак не проститутки. Все шлюхи знают, что увлечься клиентом гораздо опаснее, чем работать на улице без прикрытия. Ни одному клиенту нельзя доверять свое сердце, каким бы добрым, порядочным, щедрым, любящим и страдающим он ни казался. Он НИКОГДА не забудет, кто ты и чем ты занималась. Никогда.

Я не скажу ему, как меня зовут на самом деле. Для меня это важнее всего остального. Я нуждаюсь в напоминании, что для него, как и для всех остальных, кто платит мне за секс, я — Хани. Я пойду с ним в банк и возьму распечатку баланса своего счета. Я в любой момент смогу убедиться, что деньги все еще там.

Кажется, я ничего не упустила, и через три месяца мои денежные проблемы останутся в прошлом. Я смогу быть уборщицей, располагающей мешком денег. Я смогу навсегда попрощаться с Хани. Я снова начну жить своей собственной жизнью. Возможно, я даже смогу отдохнуть и навещу мать. Она мне так и не написала, но она не сможет меня проигнорировать, когда я окажусь на пороге ее дома.

Похоже, я готова на это пойти. Как ты считаешь?

Это действительно не отличается от того, что я делаю сейчас. Почему же меня не оставляет чувство — малюсенькое, но упорное чувство, — что мне придется об этом пожалеть? Но это всего лишь крошечная заноза. Я уверена, что забуду о ней, как только приступлю к осуществлению своего плана.

Я

7 июня 1996 года

Я ничего здесь не писала, потому что рассказывать было не о чем. Прошло уже два месяца с тех пор, как мы заключили наше соглашение. Представьте себе, мы еще ни разу не трахнулись.

Мы лежим рядом на кровати. Иногда он просит меня раздеться до белья, но я не заметила, чтобы он с интересом наблюдал за тем, как я раздеваюсь. Он просто любит, когда на мне нет ничего, кроме бюстгальтера и трусиков. Еще он любит ко мне прикасаться, но дальше этого дело не заходит. Просто ему, похоже, необходимо ощущать меня рядом. Он тесно прижимается ко мне и шепотом делится своими проблемами и переживаниями. Он расслабляется, когда я обнимаю его и глажу по волосам. Но это никогда не заканчивается сексом.

Я не знаю, боится ли он того, что у него ничего не получится, или что получится, но кончится слишком быстро, или он просто ничего не хочет. Но он возбуждается. Я это ощущаю даже через одежду.

Он начал брать меня с собой на вечерние деловые встречи, потому что, по его словам, ему нравится появляться на людях с такой девушкой, как я. Большинство его деловых партнеров приходят с такими же «подругами» (мы определяем, кто есть кто, с первого взгляда), хотя некоторых сопровождают жены.

Моя легенда, если кто-нибудь (не только жены) поинтересуется тем, кто я такая, следующая: я заканчиваю университет и собираюсь стать юристом, и мне подвернулась потрясающая возможность понаблюдать за всеми аспектами деятельности Цезаря. Но никто не задает мне подобных вопросов. Моя особа никого не интересует. Время от времени кто-нибудь спрашивает, каково мое мнение о еде или вине, но по большей части они увлечены собой и своим бизнесом.

Вчера вечером мы обедали в отеле, в котором я познакомилась с Джеком Бритчемом. Мое сердце колотилось, как сумасшедшее, и меня раздирали противоречивые чувства. Я хотела его увидеть (разумеется, я понимала, что вряд ли он там окажется еще раз, но мое сердце этого понимать не желало) и боялась этого, потому что была с другим мужчиной. Я хотела иметь возможность сказать ему: «Я свободна!» Но это, увы, не так.

В ресторане я увидела как минимум трех мужчин, которых я когда-либо сопровождала. Они не были участниками нашей встречи, а просто находились в отеле. Меня ничуть не задело то, что они сделали вид, будто не замечают меня. Но на месте Евы я обязательно задалась бы вопросом, как могут они быть такими черствыми и двуличными. Они вступали со мной в интимные отношения, раздевались передо мной донага, рассказывали мне о своих женах (которые, кстати, отнюдь не показались мне «старыми» или «равнодушными к сексу»), ожидали, что я их утешу и приласкаю, а теперь меня попросту игнорируют. Хуже того, они делают вид, что вообще меня не знают.

Я переспала со множеством мужчин, и я их всех помню. Я помню их лица, их имена и какой разновидностью секса мы занимались. Я обязана их помнить не только ради собственной безопасности (попадались клиенты, которые вели себя не вполне адекватно), но также и ради выгоды. Мужчинам льстит, когда ты помнишь подробности встреч с ними, и свою признательность они демонстрируют при помощи бумажника. Как я уже сказала, Ева о таких вещах никогда не думает. Вот почему ей необходима Хани, которая подобные вопросы берет на себя.

Впрочем, я очень довольна тем, что сейчас мне не приходится заниматься сексом. Это оздоравливает. Он использует мое тело, чтобы ощутить тепло и заботу, но для этого ему достаточно прикосновений к моей коже. Я могу потерпеть это еще несколько недель.

Я

27 июня 1996 года

Осталось всего три дня, но все снова переменилось.

Вчера вечером ко мне пришел Цезарь. Он был замкнут, но явно чем-то обеспокоен.

— Ты в порядке? — спросила я.

— Да, — печально кивнул он. — В полном порядке.

— Давай я помогу тебе расслабиться, — предложила я, развязывая его золотистый галстук и расстегивая верхнюю пуговицу рубашки.

— Если не возражаешь, я хотел бы полежать рядом с тобой на кровати, — сказал он.

— Ну конечно, — кивнула я.

Мне стало немного грустно, потому что начинало передаваться его настроение.