По толпе прошел ропот, пока Рори ждал, когда его слова проникнут в их огрубевшие души. Ничего нового он им не сообщил, ведь каждого матроса допрашивали перед этим. Но сейчас перед зашитыми в ванты телами, лежащими на палубе, слова Рори приобретали некий драматический смысл, который оказал на команду определенное воздействие, показав всю гнусность совершенного преступления. Затем Рори повторил свои слова по‑арабски для мавров, которые, после того как Рори закончил, громко запричитали. Рори поднял руку, прося тишины. Он вновь показал на Дженкинса.

– У вас есть что сказать в свое оправдание?

Несомненно, Дженкинс отрепетировал свою речь за ночь и произнес ее велеречиво:

– Я требую, чтобы меня отправили под защиту в ближайшем порту и сообщили американскому консулу. Я американский гражданин и обладаю правами.

– Правами? – Рори старался говорить спокойно. – Какими правами? Убивать людей, которые никогда не делали вам ничего плохого? Конечно, отправляйтесь к американскому консулу. Валяйте! Прыгайте за борт! Ближайший порт – Фуншал, вам предстоит чертовски приятное плавание. Но там американского консула нет, так что вам лучше направиться в Ливерпуль или Гавр.

– Вы собираетесь убить меня? – Дженкинс посмотрел вверх, ища хоть какое‑то сочувствие в выражении лица Рори. Сочувствия не было. – Ну, пожалуйста, мистер Махаунд. Я сожалею, что пошел на это. Это Карвер и Барнс подбили меня. Я не хотел, поверьте мне, не хотел. Клянусь на куче Библий, не хотел. Подумайте о моей жене, мистер Махаунд, и дочери, которая ждет меня. Во имя любви к Богу, не убивайте меня.

– Я до вас и пальцем не дотронусь, уверяю вас. – Рори взглянул поверх головы Дженкинса, который при этих словах почувствовал, что у него есть шанс остаться в живых. Уверенность его была подкреплена тем, что Рори бросил ему ключи от кандалов. Он схватил их и стал открывать наручники и кандалы. Освободившись от них, он выпрямился, и подобие улыбки появилось у него на лице.

– Благодарю вас, мистер Махаунд, благодарю вас.

Рори не обращал на него внимания. Говоря по‑арабски, он обратился к солдатам, к девяти хмурым маврам, которые, казалось, готовы были броситься на шканцы и убить самого Рори:

– Слуги Ислама, этот пес‑нзрани убил троих истинных верующих. Али, Эдрис и Хуссейн были вашими друзьями и товарищами. Они вошли во врата рая и уже сейчас наслаждаются всеми благами его. Но, – тут Рори указал на парусиновые мешки, – их тела все еще с нами, и эти трое верных последователей Пророка Магомета никогда уже не увидят своей родины. Я отдаю этого человека в ваши руки. Делайте с ним что хотите.

Хмурые лица исчезли. Они приветствовали Рори.

– Али был моим братом. – Коричневая рука поднялась, требуя отмщения.

– А Эдрис был безусым юнцом, поцелуи которого были слаще медовых сот. – Другой воин поднял сжатый кулак.

– Хуссейн был мне братом, отцом, защитником. – Поднялась в воздух третья рука.

– Их имена были вписаны в Книгу жизни, чтобы умереть от рук неверных, но мы отомстим за них.

Бородатый мавританец начал стаскивать с себя халат через голову.

Хотя Дженкинс не понимал их слов, маниакальные выражения на лицах мавров заставили его ощутить, что его радость была преждевременной.

– Что он говорит этим маврам, Джихью? Ты же не позволишь этим язычникам прикоснуться ко мне, а, Джихью?

Джихью начал было говорить, но Рори остановил его поднятой рукой, показывая на мавританских солдат внизу. Каждый из них раздевался. Они сняли свои желтые бабуши и стояли только в широких шароварах. Медленно, не бросив ни единого взгляда на Дженкинса, они встали вокруг него. Каждый воин стоял примерно в шести футах от своих товарищей, и все они стояли лицом к Джен‑кинсу, который был в центре. Постепенно они стали смыкаться вокруг него, и Дженкинс, в ужасе переводя взгляд с одного на другого, решился на отчаянный шаг и попытался проскочить между ними. Длинная рука одного из мавров вытянулась и схватила его за плечо, развернула и швырнула в руки другого мавра. Тот поймал Дженкинса, схватил его за рубашку и оторвал один рукав, потом сделал два резких удара, которые послали жертву в объятия другого мавра. Тот тоже поймал его, оторвал другой рукав у рубашки и толкнул ошалевшего Дженкинса в руки своего ближнего товарища. Если бы не их суровые и серьезные лица, можно было бы подумать, что они играют в детскую игру, в которой вместо мяча был Дженкинс. Пока Дженкинс переходил из рук в руки по кругу, каждый из мавров срывал с него часть одежды, тузил его и передавал следующему, пока он не остался совершенно голым. Тогда они швырнули его, молящего о пощаде, в центр круга.

Старый мавр, начальник над солдатами, обнажил свой ятаган, тонкий кривой короткий меч, который носили с собой все мавры. Меч засверкал на солнце.

– Мы мстим за наших товарищей в священном джихаде, – прокричал он с пеной у рта. – Мы совершаем святое дело.

Он шагнул вперед к Дженкинсу, и быстрый взмах его меча был подобен вспышке света. Маленький бронзовый сосок на груди Дженкинса пропал, а на его месте появился алый кружок пошире. На какое‑то мгновение Дженкинс уставился на него, не веря своим глазам, пока не потекла кровь.

– Сжалься, Джихью, сжалься! Они зарежут меня. Помогите!

– Ты же не сжалился над моим слугой Мликой, – ответил Рори.

– Он же был черномазый. Я – белый человек…

Снова взмах еще одного меча, потом еще и еще. Мавры тщательно прицеливались. Они пока еще не собирались убивать его. На теле Дженкинса появились красные полосы от острой стали. Там, где было ухо, осталась только кровоточащая плоть; нос его пропал после взмаха кинжала; вместо губ остались только окровавленные зубы. Он поворачивался из стороны в сторону, ища спасения, но ятаганы продолжали кромсать его: вот отлетела ягодица, икра, щека, бедро, другое ухо. Дженкинс увидел промежуток между двумя маврами и попытался проползти в него, но безжалостные ятаганы настигли его, отсекая клочья мяса от его тела. Дженкинс пронзительно визжал, бил окровавленными кулаками по телам своих мучителей, в то время как их ятаганы продолжали кромсать. Собрав последние силы в кулак, Дженкинс бросился к саванам, и люди, смотревшие на казнь с такелажа, в ужасе стали карабкаться выше на реи. На мгновение Дженкинс оказался вне досягаемости своих преследователей и натренированными руками вскарабкался на марс. Но и там не было спасения. Мавры столпились внизу, и, хотя они не привыкли лазать по снастям, они от него не отставали. Дженкинс продолжал лезть вверх, пока не оказался на главной нок‑рее, и, видимо полагая, что мавры не осмелятся последовать за ним, он умудрился дойти до самого края реи. Мавры были неустрашимы. В своем фанатичном желании убить они прошли бы по воздуху, лишь бы добраться до него. Они приближались, приникая к нок‑рее, дюйм за дюймом сокращая расстояние. Сквозь кровавую пелену, застилавшую ему глаза, Дженкинс видел, как они приближались: медленно, но верно. Он попытался вскрикнуть, но ветер отнес его голос.

– Черт побери, Рори, я больше этого не вынесу. – Джихью поднял свой пистолет и взвел его. Он хотел выстрелить не в мавританцев, а в Дженкинса. Рори опустил его руку.

– Пусть все идет своим чередом, Джихью. Ты слышал старика Абдуллу. Это джихад, священная месть. В такие мгновения мавры просто фанатики. Отними у них жертву, и они набросятся на вас.

– Боже, Рори! Я не могу больше здесь находиться и видеть, как они мучают этого беднягу.

– Мы ничего не можем поделать. Он бы не пощадил вас прошлой ночью.

– Он мог убить меня, но он бы не пытал меня. – Джихью показал вверх. – Посмотрите на них.

Абдулла, с развевающейся бородой, с ятаганом во рту, почти дотянулся до Дженкинса, который висел на самом краешке нок‑реи. Старый мавр удержался, взяв ятаган в одну руку. Осторожно подняв ее, чтобы не потерять равновесие, он опустил ятаган на пальцы Дженкинса. Окровавленные кусочки упали на палубу, и Дженкинсу держаться уже было нечем. Обрубки его пальцев разжались, его тело застыло без движения на мгновение, выгнувшись дугой, полетело вниз и, минуя палубу, грохнулось в океан. Голова его всплыла над водой, вся в крови, руки взвились на мгновение над водой, высунувшись из белой пены, после чего он утонул.