Но Рори, быстро убедившись, что оба злоумышленника были мертвы, уже бежал к трапу. Он поскользнулся и упал в луже крови перед дверью. Рори был прав в отношении Млики. Голова бедняги каталась по полу, стуча то об одну, то о другую стену в такт покачиваниям корабля, а тело лежало распростертым перед дверью. Он ничего не успел сделать. Они напали на него и обезглавили, пока он притворялся спящим. Тим подал одну руку Рори, чтобы помочь ему встать, а другой перекрестился. Он поднял голову Млики и осторожно положил ее рядом с телом.
– Бедняга.
Рори охрип от горя.
– Они заплатят за это.
Тим показал большим пальцем в сторону каюты.
– Уже заплатили.
– Подонки! А теперь нам надо расквитаться с этим двурушником Дженкинсом. – Рори ринулся к трапу и, когда поднялся на палубу, споткнулся, но удержался и не упал. На палубе, раскинувшись, лежало тело Маноэля у самого края лестницы, и Рори задержался на мгновение, чтобы предупредить Тима. Его рука была на плече Тима, когда они услышали крик.
– Рори! – Это был голос Джихью, доносившийся из рубки. – Я поймал его.
Они перешагнули через тело Маноэля. Капитан стоял, опустив пистолет, а перед ним на коленях стоял другой человек. Это был Дженкинс.
Глава ХХVIII
– Нас было только трое: Джим Карвер, Эд Барнс и я. – Дженкинс совершенно забыл про свою браваду и самоуверенность и стоял, съежившись от страха перед Рори, Тимом и Джихью, сидящими за длинным, покрытым зеленым сукном столом в каюте Джихью. – Мы решили, что, как только захватим корабль, остальные сами к нам присоединятся за исключением разве что этих сукиных сынов арабов. – Он указал на девять воинов, стоявших по стойке смирно за спиной Рори. – Ну, потом мы решили, что сможем продать их вместе с черномазыми. Они такие же черные, негры неграми.
Рори и Тим, чья ярость усиливалась потерей Млики и Маноэля, сидели с хмурыми лицами, не говоря ни слова, пока Джихью допрашивал своего старшего помощника, чьи закованные в кандалы руки и ноги позвякивали всякий раз, когда он менял позу.
Палец Джихью резал воздух.
– Вы всегда ненавидели меня, так ведь, Дженкинс?
– Ох, нет, капитан, нет! Не могу сказать, что я вообще ненавидел вас.
– Вы лжете, проклятый, елейный, самоуверенный сукин сын из Новой Англии. Лжете! Ты ненавидишь меня за то, что я наполовину индеец, моложе тебя, а, капитан? Ты ненавидишь меня, потому что тебе не нравится выполнять приказы полукровки. Скажи, беложопый конгрегациональный ублюдок, это ведь твоя глупая ненависть ко мне заставила тебя пойти на это? – Джихью опустил свой прокурорский палец, взял со стола пистолет, намеренно взвел его и направил на Дженкинса: – Отвечай, или я продырявлю тебе кишки.
– Вы не выстрелите в меня, капитан. Не стреляйте. Не забывайте, что мы белые люди на корабле, полном черномазых.
– Белые люди, вот как? Это впервые такой бледнолицый пуританин, как ты, называет меня белым человеком. Я не белый. Я на половину краснокожий, забыл разве? – Джихью направил пистолет Дженкинсу в живот.
– Ох, капитан. У меня жена и дочь в Портсмуте. Забыли? Она же сестра мистера Адамса, а он совладелец «Джуно». Я просто хотел вернуть украденную собственность, вот и все. Любой суд в Штатах встанет на мою сторону. Вы же знаете, что это – «Джуно», так же как и я.
– Это «Шайтан». – Слова Рори прозвучали коротко и рассекли воздух, как удар хлыста. – Мы ничего не знаем о «Джуно» Мы купили этот корабль за наличные, и он наш. Корабль и груз принадлежат нам. Если бы не я, вы бы оставались рабом до скончания дней своих. Ни один собака‑христианин не протягивает больше пяти лет, воздвигая стены для султана магребского. Я вытащил вас оттуда, а вы попытались убить меня.
– Мы просто хотели вернуть судно его законным владельцам. – У Дженкинса опять появился бахвальный тон. – И вы знаете, капитан, это – «Джуно». Вы знаете это, черт вас возьми.
Рори привстал со стула, но Дженкинс продолжал, обнаружив скрытые резервы храбрости:
– Слой белой краски и черт вместо носового украшения не могут изменить корабль. Он был захвачен пиратами, и вы один из них, мистер Махаунд. Вы ведь тоже араб, мистер Махаунд, даже если можете говорить по‑английски без акцента.
– Лицо Рори побагровело от гнева. Он встал, протянул руку через стол и хватил Дженкинса с такой силой, что чуть не свалил его.
– Вы! Вы пытались вернуть корабль его законным владельцам? Я – законный владелец вместе вот с этим человеком, – он показал на Тима. – А ты, ублюдок, захотел украсть целую партию рабов, которая сделала бы тебя богачом. Ах ты, мерзкая вонючка! Полагаю, ты и моего слугу Млику убил хладнокровно, чтобы вернуть этот корабль его законным владельцам.
– И Маноэль был моим другом, а вы убили его. – Рука Тима поднялась в воздух.
– Ах ты, грязный педераст! – Дженкинс прикусил нижнюю губу. – Скромный португалец! Ах вы, бедняжки!
Тим был уже по другую сторону стола, схватив Дженкинса за глотку, но Рори был столь же стремителен, что и Тим, и оттащил друга.
– Если ты собираешься задушить эту свинью, сейчас не время. Пусть он все обдумает как следует до утра. Джихью, выделите двух матросов для охраны в его каюте, а еще двоих поставьте снаружи у двери. Утром вся команда должна быть собрана в центре корабля, и тогда я все скажу, при условии, что вы, – он обратился к Джихью, – позволите мне.
Джихью дал молчаливое согласие, вынув ключи от кандалов Дженкинса из кармана и вручив их Рори.
– Он ваш, Рори. Вы занимайтесь им, а я позабочусь об остальном. Я прикажу зашить в парусину Маноэля и Млику для похорон вместе с арабами и бунтовщиками. Мне все равно, что вы сделаете с этим треплом. Жаль только, что его шурин, этот напыщенный осел мистер Адамс, не разделит с ним, этой участи.
Ни Рори, ни Тим не спали остаток ночи. За бесчисленными чашками крепкого черного кофе, иногда разбавленного бренди, они сидели за столом в каюте Джихью, пока один за другим к ним приводили всех членов команды на допрос. Они входили в каюту, некоторые из них терли глаза, так как крепко спали и не слышали ни выстрелов, ни борьбы. Дженкинс, вероятно, говорил правду: никто из команды не был в сговоре с бунтовщиками. Те, кто были на вахте, слышали какую‑то суматоху, но не знали, что происходит; те, кто спали в носовом кубрике, были в полном неведении. Очевидно, Дженкинс и два его сообщника планировали сами захватить корабль и рассчитывали на то, что остальные с охотой присоединятся к ним.
К рассвету мастер по парусам зашил семь тел в тяжелые парусиновые ванты, которые лежали в середине корабля на палубе, а к перилам была прикреплена широкая доска. Тим открыто плакал, глядя на эту картину, хотя ему было невозможно определить труп бедного Маноэля в парусиновом саване. Рори, глядя на семь парусиновых мешков, не знал, который из них Млика, и с трудом сдерживал слезы. С той ночи, когда Рори подобрал его в пустыне, касай верой и правдой служил ему, и сейчас Рори понял, какой преданностью всегда платил ему Млика. Мавританским солдатам разрешили оплакать своих товарищей, и они распростерлись ниц на палубе в направлении встающего солнца, где, как они полагали, находилась Мекка, и затянули свои молитвы. Солнце показалось над горизонтом, и колокол пробил четыре склянки. С ударами корабельного колокола раздался пронзительный звук боцманской дудки, и вся работа на судне прекратилась. Все до единого матросы, за исключением рулевого, собрались на главной палубе. Рори и Тим поднялись по трапу на шканцы и встали рядом с Джихью. Рори перегнулся через перила и сказал несколько слов по‑арабски одному из мавров, который ушел и появился вновь с закованным в кандалы Дженкинсом. По жесту Рори воин поставил злодея прямо под перилами.
– Джентльмены. – Рори посмотрел на разношерстную толпу перед ним. – Я сказал, что обратился к вам столь лестно в первый и последний раз за это плавание. Я был не прав. Я обращаюсь к вам опять. Здесь вы видите, – он указал вниз на Дженкинса, – человека, который был нашим первым помощником капитана. Ночью он, Карвер и Барнс замыслили бунт на корабле. Во время бунта они убили моего слугу Млику. Они также убили матроса Маноэля Барбосу и еще троих мавританцев. Пять невинных жизней унесла прошедшая ночь, помимо Карвера и Барнса, которых мы отправили в ад, когда они пытались убить меня.
