Он поравнялся с Дженкинсом и матросом Барнсом, стоявшими в дверях и о чем‑то увлеченно разговаривавшими. Они не видели, как он подошел, и обычно невозмутимый Дженкинс что‑то говорил безапелляционным тоном Барнсу, мерно стуча кулаком по ладони другой руки, а затем предостерегающе грозя пальцем. Они подозрительно внезапно прекратили разговор, когда Дженкинс заметил Рори и сделал знак Барнсу замолчать. К большому удивлению Рори, Дженкинс был сама любезность.

– На борт поступит большое количество съестного, сэр, – он отдал честь и показал рукой вдоль улицы.

Рори увидел странную процессию из тяжелых деревянных саней, в которые были запряжены быки. Перед каждым из быков бежал мальчишка и подкладывал промасленные подстилки под полозья, потом, после того как сани проезжали по подстилке, подбирал и снова подкладывал впереди. Сани скрипели по булыжной мостовой, и Рори увидел, что они были наполнены телятами и курами, корзинами с фруктами и бурдюками с водой. Остаток дня команда загружала корабль, ставя скот в загон, который впопыхах сколотил плотник, кур сажая в клетки, а фрукты и овощи складывая в трюм. Вернулись Тим и Маноэль, к закату «Шайтан» был загружен, и им удалось выйти в море с отливом. Яркие огни на горе замерцали, потускнели и пропали. Даже запах суши выветрился. Следующим берегом, который они увидят, если позволит Аллах, будет Тринидад.

Здравый смысл подсказывал Рори, что Дженкинс и Барнс всего‑навсего выполняли свои обязанности, когда он видел их на берегу. Дженкинс сохранял постное выражение лица в течение вечерней трапезы, и Рори оставил свои смутные подозрения относительно этого человека. Возможно, они возникли потому, что он просто не любил Дженкинса и всегда думал о нем в самых мрачных тонах. Из‑за усталости, которую нагнала на него португальская потаскуха, он отправился спать рано. Почти сразу же уснул. Вдруг ночью он проснулся, слыша, как Тим вошел в соседнюю каюту, потом вышел и закрыл за собой дверь. Он снова уснул.

Он проснулся оттого, что чья‑то рука трясла его за плечо, а чей‑то голос прошептал в ухо:

– Рори, дружок, вставай! Это я, Тимми.

– Какого черта тебе надо? – Спросонок Рори показалось, что Тим домогается его. – Иди найди своего теленка‑нортугальца.

– Тсс! Уже нашел. Он со мной, и Млика тоже. – Тим высек искру и зажег фитиль, поднеся его к свече рядом с койкой Рори. – Быстрее, Рори! Подъем и одеваться!

При свете ночи Рори увидел Тима и Млику, а позади длинноволосого Маноэля. Он скинул ноги на пол.

– Каждая секунда дорога. – Тим нашел панталоны Рори и дал их ему. – Ты сказал, не надо якшаться шканцам с баком, но сейчас благодари Бога, что тебя не послушались. Маноэль и я… – Тим замешкал. – Ну, черт возьми, в общем, ты знаешь. Мы оба были в шлюпке на корме под парусиной, когда услышали голоса прямо под нами, так что мы затаились и стали слушать. Это Дженкинс разговаривал с этим ублюдком Карвером и с другим сукиным сыном, у которого татуировка, Барнсом. Они подняли мятеж. Ждут, когда пробьет восемь склянок – закончится вахта Джихью и заступит Дженкинс.

Они уже перерезали горло трем маврам‑охранникам и захватили их оружие. Теперь они планируют убить тебя, меня, Джихью и захватить корабль. У нас очень мало времени.

– Ты сам все слышал? – Рори застегивал пуговицы на штанах. – И Маноэль тоже, правда?

– Да, сэр, – впервые Рори услышал голос Маноэля. – Они идут сюда, сэр. Хотят убить вас ножом, после того как разделаются с вашим чернокожим боем. Затем они прикончат Тимми, а потом капитана.

Рори оделся.

– Ты, Маноэль, проскользни на палубу. Если Джихью у штурвала, предупреди его. Вот, – он потянулся за оловянной кружкой на сундуке, – возьми это с собой и, если кто‑нибудь остановит тебя, скажи, что капитан послал тебя в камбуз за кофе. Возьми штурвал в свои руки и скажи капитану, чтобы он спустился в свою каюту, открыл цейхгауз и прислал тебя назад с оружием для меня и Тима. – Рори посмотрел на часы, которые достал ему Вольяно. – Если они ждут восьмых склянок, у нас есть примерно полчаса. Маноэль, ты с нами?

– С вами со всеми, сэр, а особенно с Тимом.

– Тогда торопись! – Рори оглядел каюту. – Мы могли бы устроить им засаду здесь – это лучше всего. Здесь тесно, и у нас будет преимущество.

Рори поймал взглядом свою одежду, висевшую на вешалке, схватил ее, бросил на кровать и завернул в одеяло, получилось похоже, что на кровати кто‑то спит.

– Ты, Тим, залезай под койку. Один из них войдет сюда, думая, что я сплю. А ты, Млика, иди за дверь и притворись спящим, как обычно. Не сопротивляйся, и они тебя не тронут. Они же на меня охотятся. Я буду за дверью.

Рори подождал, пока все займут свои места, и после этого задул свечу. Каюта погрузилась во тьму, нарушаемую лишь темным кружком ночного неба в иллюминаторе.

– Рори! – Это шептал Джихью по другую сторону двери.

– Капитан, сэр, – подтвердил Млика.

Рори открыл дверь, и Джихью проскользнул внутрь.

– Маноэль все рассказал мне. Значит, мятеж, да? А я доверял Джеикинсу. В жизни бы не подумал, что он взбунтуется против меня, после того как я дал ему свободу. Вот, они заряжены.

Джихью вытянул руки в темноте, и Рори ощутил холодную сталь пистолетов. Он взял их, нагнулся и задвинул один Тиму под койку, сомкнув его пальцы на рукоятке.

– Возвращайтесь на палубу, Джихью. Они собираются прикончить нас раньше, чем вас. Дайте оружие португальцу. Ему можно доверять. Пошлите его разбудить мавров, если они все не перебиты.

– Удачи, Рори. – Джихью выскользнул из каюты, и дверь закрылась.

Рори слышал, как Млика устраивался на матрасе перед дверью, а потом притворно захрапел. Его храп был единственным звуком за исключением слабого завывания ветра в снастях, скрипа корабельных досок и шуршания воды о корпус судна. Время, что они ждали в темноте, не осмеливаясь даже шептаться, показалось вечностью; наконец они услышали едва различимые шаги: кто‑то спускался по сходням. До ушей Рори донесся глухой звук упавшего тела. Потом наступила тишина, которая в конце концов была нарушена осторожными движениями человека, пытавшегося открыть задвижку. Инстинктивно Рори понял, что Млика убит, но жалость мгновенно уступила место ярости.

Рори взвел пистолет, и слабый щелчок под койкой дал ему понять, что Тим тоже был готов к схватке. После продолжительной тишины, во время которой Рори едва осмеливался дышать, он услышал едва уловимый скрежет металла по металлу, задвижка поднялась, и тонкий серебристый свет фонаря проник в каюту. Дюйм за дюймом дверь осторожно отворилась, пока Рори, стоящий прямо за ней, не увидел две темные тени от голов, гротескно увеличенные на полу. Последовали осторожные шаги, и рука поднялась, показывая на вздутое одеяло на кровати. Еще несколько шагов, осторожных и бесшумных, приблизили двоих к самому краю койки, и Рори увидел отблеск света на занесенном кортике и на сверкающем кинжале, когда обе темные фигуры подняли руки.

Но они так и не опустили их никогда. Выстрел из пистолета Тима, за которым почти одновременно последовал выстрел из пистолета Рори, вызвал пронзительный крик одного и тяжелый вздох у другого, когда его тело рухнуло на пол. Тот, который по‑прежнему оставался на ногах, зашатался, не прекращая визжать. Ни у Рори, ни у Тима не было возможности перезарядить пистолеты, но Рори увидел блеск на лезвии кортика, лежащего на полу, который выронил другой злоумышленник. Он нагнулся, схватился за рукоятку, потом резко выпрямился и сделал выпад своим оружием, чувствуя, как оно вошло в тело врага.

– Оба готовы, Тим.

Под койкой появилась искра.

– Дай мне свечу.

Рори нашел огарок свечи, нагнулся и вложил его в руку Тиму. Трут загорелся, и Тим зажег фитиль, затем выполз из‑под кровати и переполз через два распростертых тела. Рори помог ему встать на ноги.

– Это Барнс и Карвер, – сказал Тим, поднося свечу к лицам убитых. – Клянусь всеми святыми, я Карверу яйца отстрелил. Ты, наверно, уложил Барнса первым выстрелом, а потом прикончил Карвера кортиком.