Баба сделал шаг вперед, смиренно склонив голову. Он вспомнил о чем‑то, что говорил король.
– Ах, но, ваше величество, это совсем другое дело. Если бы этот человек был простым слугой, пусть себе умирает, но ведь он не простой слуга. Ты говорил о человеке с волосами цвета начищенной меди. У этого слуги именно такие волосы.
– А кожа у него белая? Кожа белая, как молоко, даже белее, чем мой господин с золотыми волосами?
– Именно так, ваше величество.
– Тогда мы ему поможем, великий шанго, и мы надеемся, что и он, и белый господин Сакс будут признательны. Мы надеемся, что они выкажут нам свою признательность. – Он повернулся к Рори: – Не так ли, мой господин? Отплатишь ли ты мне тем, чем я попрошу, если я спасу жизнь твоему слуге?
– Отплачу, ваше величество. Слуга этот мне очень нужен.
– И мне, – добавил король. – Ты говоришь, этот человек – твой брат, мой господин шанго? Как такое может быть, если твоя кожа темная, а у него светлая?
– Есть братство выше, чем братство по крови, ваше величество. Такое более великое братство и существует между мной и моим господином Саксом.
Король лукаво улыбнулся, перевел взгляд с Бабы на Рори.
– Ах да, – он медленно прикрыл один глаз, – понимаю. Здесь в Базампо мы хорошо понимаем. Очень хорошо, мой господин шанго. Очень хорошо.
Рори хотел исправить догадку короля, но решил ничего не говорить. Ему не терпелось, чтобы что‑то было как можно скорее предпринято в отношении Тима, и ему не хотелось, чтобы разговор уходил в сторону и касался их взаимоотношений с Бабой. По всей видимости, Бабой владели те же мысли.
– Позволь мне еще раз напомнить тебе, ваше величество, что человек с медными волосами умирает. Ты знаешь, король Галиа, какие чувства я питаю к тебе, и я знаю, какие чувства ты питаешь ко мне, так, может, оставим формальности и пусть твои знахари осмотрят больного?
Король скорчил гримаску неудовольствия и соскользнул с трона на возвышение, толкнув перед собой на колени юношу и сдвинув громоздкий фаллос так, чтобы юноша головой касался его ляжек. Затем открыто и без всякого стеснения он начал ласкать парня, после того как снял золотое яичко.
– С больными так скучно, великий шанго, но в случае с этим медноволосым нам следует немедленно что‑то предпринять. Я надеялся, что ты и твой брат скинете с себя сковывающие вас одежды и развлечетесь здесь, пока мои слуги будут купать вас. Но, раз ты просишь, мы должны спасать человека с медными волосами. Он красив, мой господин шанго?
Баба утвердительно кивнул.
– А он отплатит мне за спасение своей жизни?
На этот раз кивнул Рори.
Король продолжал манипуляции с лежащим рядом с ним слугой, не обращая никакого внимания на взоры Рори и Бабы. Когда парень громко задышал, король убрал руку, потянулся за салфеткой, которую подал ему другой слуга, вытер руки и оттолкнул свою жертву прочь. Он подозвал к себе другого слугу, но потом вдруг передумал, что‑то тихо сказал ему, после чего слуга подошел к двери строения и исторг громкий, с завыванием клич, который, как показалось Рори, был слышен в родной Шотландии. После этого слуга вернулся и лег рядом с королем.
Снова король стал развлекаться с новым слугой, игнорируя и Рори и Бабу, но на этот раз ему не пришлось закончить свои манипуляции. Страшное привидение появилось в дверном проеме, и король убрал руку, оттолкнув прочь парня, и сел, уставившись прямо перед собой. Рори повернулся, чтобы лучше разглядеть происходящее. Одной фигуры в дверях было вполне достаточно, чтобы напугать любого, ну а вид десяти таких чудовищ просто наводил ужас. Рори шагнул ближе к Бабе, ища защиты от неземного зрелища в близости и спокойствии этого великана. За исключением того, что фигуры двигались, у них не было ничего общего с людьми. На них были высокие треугольные деревянные маски, изображавшие ужасные осклабившиеся рожи, сквозь которые на Рори и Бабу смотрели два глаза. С головы до ног они были закутаны в длинные одежды из обесцвеченной травы, а вокруг шеи у них мотались отвратительные бусы из обезьяньих черепов, человеческих челюстей и сотен каких‑то высохших черных предметов, которые Рори заметил на копье предводителя гидов.
Если раньше Рори был поражен безукоризненной чистотой деревни и внутренних покоев королевского дома, то теперь он чуть не лишился чувств от отвратительного зловония, исходившего от этих существ. От них пахло падалью, экскрементами и потом, и Рори заметил, что король держал перед носом мешочек саше. Но было очевидно, что он относится с почтением к этому сборищу шуршащих, лязгающих и вонючих существ. Он медленно заговорил с ними на незнакомом языке, и они по очереди отвечали ему, пока король не повернулся к Бабе и не попросил его по‑арабски снять больного с носилок и положить на открытое место. Наступила ночь, но пространство было ярко освещено горящими факелами. Когда Тима положили на землю, воздействие опиума совершенно прошло, и бедный Тим, в изумлении и превозмогая боль, окруженный этими странными фантасмагорическими существами, потянулся к руке Рори.
– Они собираются убить меня, Рори, дружище?
– Они говорят, что хотят вылечить тебя.
Король с огромным болтающимся спереди фаллосом подошел и стал над Тимом. Он стал на колени, чтобы лучше видеть лицо больного.
– Он действительно красив, и волосы у него действительно цвета меди, кожа белая, как молоко. Мы спасем его.
– Рори, что они собираются со мной сделать? – взмолился Тим.
Рори пожал плечами не в состоянии ответить другу, но когда заговорил, в словах его звучала уверенность:
– Буду с тобой откровенен, Тимми. По тому, как обстоят дела с твоей ногой, сомневаюсь, что протянешь еще хоть день. Решать, конечно, тебе, но я бы на твоем месте позволил им делать с собой все, что захотят. Баба говорит, что они владеют какой‑то черной магией, какой‑то чудодейственной силой, и они действительно могут вылечить тебя, Тимми. Между нами говоря, это – самое проклятое место, где я когда‑либо бывал, и не скрою, что я сам напуган до полусмерти, но давай уж доведем дело до конца, а, Тимми?
– Ну, раз ты так говоришь, Рори.
Но теперь уже ни Тим, ни Рори не могли ничего поделать. За пределами круга из факелов гул и грохот барабанов прорезал тишину ночи и эхом откликнулся от близстоящих хижин, слившись в сплошную какофонию. Группками по два‑три человека обитатели деревни стекались на поляну. Даже женщины под неусыпной охраной воинов торопились своей странной переваливающейся походкой. Они столпились на противоположной стороне канала, который окружал открытое пространство перед дворцом. Никто не говорил ни слова, и Рори понял, что даже эти люди, знакомые с ритуалами, свидетелем одного из которых стал Рори, были напуганы.
Грохот барабанов продолжался, возрастая по силе и темпу до тех пор, пока Рори не почувствовал, как будто ему били молотком по барабанным перепонкам. Между облаченными в юбки из рафии лекарями, казалось, шло совещание вокруг костра, и один из них воткнул в пламя копье. После более возбужденного общения и дикой жестикуляции началось что‑то наподобие танца, заводилой в котором стал один из лекарей, танец его напоминал неуклюжие, прыгающие, скачущие движения: три‑четыре шага вперед, один‑два назад, а потом снова вперед. Заводила держал в руках сплетенную из травы бечевку, усеянную пучками попугаичьих перьев, конец которой волочился за ним по земле.
Теперь ряды воинов стояли как вкопанные, от страха завороженно глядя на бечевку в руках главного танцора. Мышцы их рук и ног нервно подергивались, а изо рта текли струйки слюней. И только после того, как предводитель процессии проходил мимо каждого трясущегося воина, тот расслаблялся. Однако, когда заводила обошел всех, так ничего и не произошло. Процессия, исполняющая эту странную джигу, извиваясь, стала двигаться вдоль канала, пока не достигла группы женщин. Они, в отличие от мужчин, не пытались скрыть своего страха, а молили магов о пощаде, не сводя глаз, как и мужчины, с бечевки. И опять ничего не произошло, и после того, как маги обошли всех женщин, они повернули обратно к костру, перед которым устроили ещё одно совещание.
