Я зачем-то кивнула, хотя в комнате была я одна, а Капле же и без того был ясен ответ.

— Женщинам-ранкарам сложно долгое время находиться рядом с ранкарами-мужчинами. И в первую очередь, с теми, чья вторая ипостась сильна, так как это подавляет подобную нераскрытую, а, следовательно, очень слабую сущность у женщины. Института семьи с ценностями, подобными вашим, уже около трех тысяч лет у них нет. Вдаваться сейчас в подробности отношений отцов и детей я не буду, а просто скажу, что в последнее полтора тысячелетия в Империи встала проблема с рождаемостью. Дети — это всегда подарок, и ту Семью, которая не умеет его ценить и беречь, Вселенная лишает возможности его иметь. Но лет восемьсот назад все было перевернуто с ног на голову, и многие принялись откупаться Печатью Долга, рассчитывая, что тем они смогут загладить свою вину за недосмотр за собственным дитем и тем самым избежать наказания. Очень быстро это превратилось в традицию, а настоящий источник своих бед был забыт. Так что тебе нечего опасаться, с защитой все обстоит именно так, как тебе только что рассказывали.

— Я не поняла, а что у них там за семьи такие? — озадачено спросила я, крутя в руках уже пустую кружку и размышляя, налить себе что ли еще.

— Они создаются не на основании личных симпатий, как обычно бывает у вас. Женщине сложно ощущать симпатию к мужчине, который ее морально и ментально подавляет, а мужчины, понятное дело, не могут влюбиться, когда к ним относятся таким образом. Поэтому семьи создаются для рождения детей, как партнерство для усиления роли определенной Семьи в клане и так далее. Все логично и объективно.

— У нас тоже частенько сходятся по тем же причинам, но как минимум на людях маскируют свое решение сочетаться браком исключительно любовью.

— Ранкары не верят в любовь. Для них это нечто из области сказок.

— А как же интимная жизнь? — спросил мой язык прежде, чем моя голова успела обдумать следующий вопрос.

— С семейной жизнью удовлетворение подобных потребностей никак не связано. Если ранкар уважает свою жену и ценит их общий союз, то не будет лишний раз давить на нее, навязывая свое общество.

— Действительно, любовью здесь не пахнет, — подвела я итог этому разговору, отставляя кружку в сторону.

Чем я занималась весь оставшийся день? Я не встретилась с отцом, чьё поведение последние дни озадачивало. Я не пыталась заполнить информационный голод, терзая Каплю бесконечными вопросами. Я просто завалилась на диван в гостиной, закрыла на секунду глаза… и открыла их за час до того времени, как должен был приехать Всеслав. С одной стороны времени, чтобы собраться, было предостаточно, а с другой… Я солгала, если бы сказала, что меня не задели замечания Одинцова о моей внешности. Да и перед оборотнями не хотелось ударить в грязь лицом.

— Капля, а как принято одеваться у ранкаров? Что у них сейчас носят? — задала вопрос проснувшаяся во мне женщина.

— Можешь одевать, что угодно, — не задумываясь, ответила Капля, — Военные носят форменные мундиры, а у гражданских перемешались стили стольких миров, что ты их ничем не удивишь и не шокируешь.

Это значительно облегчало задачу, и я, сбегав в ванну, на время выбросила из головы все неприятности и закопалась в гардеробной. Копание продолжалось недолго, и вскоре мой выбор остановился на летнем платье чуть выше колена с завышенной талией и скромным декольте. Долго мудрить с прической мне не хотелось, и я просто собрала волосы шпильками. Слегка зависнув над раритетной шкатулкой с украшениями, я нашла простой, но красивый платиновый браслет, которым на всякий случай прикрыла и подарок Кэдэна, и татуировку. Взгляд зацепил серьги в тон, которые тут же были продеты в уши. Разглядывая себя в зеркале, я чисто по-женски вздохнула, в очередной раз пожалела, что на мне никак не хочет держаться долговременный макияж (две недели без проблем для любой другой женщины), и решила оставить лицо в покое, тем более с минуты на минуты должен появиться Всеслав.

Звонок видеодомофона подтвердил мои мысли. Я напоследок взглянула в свое отражение, быстро сунула ноги в балетки и закрыла за собой дверь квартиры.

— Так-то лучше, — оценил мой внешний вид мужчина, когда я вышла из подъезда.

— Ты действительно так тошнотворно пунктуален, или просто приехал пораньше и торчал под окнами, ожидая нужного времени? — ласково поинтересовалась я, оставляя его замечание без ответа.

Тот хмыкнул и открыл дверь гравикара, сделав приглашающий жест рукой.

В машине мы оказались не одни.

— Знакомься, это Мэт. Он… специалист по оборотням, — кивнул Всеслав на сидящего на заднем сиденье человека.

Я скосила взгляд на бицепс специалиста и, поздоровавшись, пожала плечами. Пусть будет так. Хотя я не ожидала, что Всеслав настолько боится за свою жизнь, что даже при отсутствии явной угрозы для нее таскает с собой телохранителя. Но любопытничать вслух на эту тему я не стала.

— Ты, кажется, что-то говорил об инструктаже?

— Да, — согласился Всеслав, — Значит так…

Далее четверть часа я слушала про самоуверенность оборотней, про их чрезмерное чувство собственного превосходства, про важность не ляпнуть лишнего, и, судя по всему, лишней считается любая информация, кроме разговоров о погоде.

Я кивала в стратегически важных местах, не уточняя, что на самом деле считаю, что претензии оборотней во многом обоснованы. Ну что поделаешь, если они действительно превосходят нас во многом? Но, и в чем-то мы, люди, лучше их. Хотя… Я ведь не совсем «люди»…

Наверное, со мной действует тоже правило, по которому определяется любой представитель нашей национальности — русским считается каждый, кто сам себя им считает. Таким образом, и меня можно считать человеком.

Закончив, Всеслав замолчал, ожидая моей реакции.

— Я все услышала, — только и смогла ответить я.

Тот взглянул на меня с подозрением, видимо, переживая, точно ли дошли до меня с первого раза такие простые вещи. Посмотрел-посмотрел, но ничего не сказал.

Чтобы не провоцировать его на дальнейший разговор, я повернулась к окну боковой двери и уставилась на мелькающий мимо пейзаж. Последние дни я живу в ситуации полной неопределенности, и это, надо сказать, очень некомфортное чувство. Но мне сейчас надо не оправдать свой внезапный мандраж, а унять его. Надо собрать свои мысли в кучу, чтобы не в коем случае не показать ранкарам своего страха.

А ведь до меня только дошло, как я на самом деле сильно боюсь.

Боюсь неизвестности.

Все-таки я, наверное, плохо осознаю, во что на самом деле вляпываюсь с каждым днем все сильнее.

Несколько резким, чем обычно движением я потерла виски.

— Что-то ни так? — нарушил тишину ровный, и, что удивительно, искренне-заботливый голос Всеслава.

— Все хорошо, — слишком быстро ответила я. Видимо, в моем взгляде при этом было настолько плохо скрытое изумление, что мужчина на мгновенье смутился, замялся…

Но только на мгновенье…

Через несколько секунд он превратился снова в собранного самодовольного умника.

— Хорошо, а то я смотрю, ты что-то зависла.

Он, конечно, хам, но меня порядком отпустило, и я снова вернулась в привычно-спокойное состояние духа.

— Через пять минут будем у первого поста Перехода, — добавил Всеслав, не отрывая взгляда от дороги.

Я вместо ответа снова повернулась к окну.

Четыре поста мы прошли быстро, вскоре оказавшись у Перехода. Я не говорила, что впервые увидела его вживую?

Забыв обо всем, я с изумлением уставилась на темно-фиолетовый плотный туман, заключенный в двухметровые арки, пока Всеслав со своим мускулистым специалистом разговаривал о неинтересных мне вещах с двумя мужчинами в военной форме, но без погон (честно признаюсь, я пару минут старательно подслушивала, но мне быстро надоело).

Туман завораживал словно ожившая красивая сказка для детей.

Продолжая любоваться, я подошла ближе к Переходу. Очень захотелось потрогать.

— Алиса! — окликнул меня Всеслав, возвращая к действительности.