– Унеси кошку, Рамсес.

– Но, мама...

– Мы все равно уходим! – величественно пророкотал Иезекия.

Взгляд, которым он одарил Бастет, ясно давал понять, что брат во Христе с таким же трудом понимает страхи Черити, как и слабость брата Дэвида к домашним животным. Иезекия повернулся к Эмерсону:

– Не беспокойтесь о моей сестре, профессор, Черити получила правильное воспитание. Она знает, где место женщины. Напоминаю вам, сэр, первое послание к коринфянам, глава четырнадцатая, стихи тридцать четвертый и тридцать пятый: «Жены ваши... да молчат, ибо не позволено им говорить... Если же они хотят чему научиться, пусть спрашивают о том дома у мужей своих». Советую вам применить это правило к своей собственной семье, профессор, пока вы не пали жертвой более хитрых и пронырливых ее членов. – И он послал мне долгий взгляд.

Когда Иезекия со своей свитой удалился, Эмерсон разразился хохотом:

– Надо же! Оказывается, Пибоди, ты хитра и пронырлива! А я подкаблучник!

Я приподнялась на цыпочки и обвила руками его шею:

– Эмерсон, давно я говорила, что питаю к тебе самые теплые чувства?

Муж обнял меня:

– Ты упомянула об этом мимоходом несколько часов назад, но если у тебя есть желание углубиться в эту тему...

Он мягко отстранился и заговорил уже серьезнее:

– Пибоди, мы не можем позволить этим идиотам мчаться навстречу гибели.

– Думаешь, все обстоит так серьезно?

– Боюсь, что да. Ты слишком старательно изображала сыщицу и не замечала, что вокруг творится. Наши работники уже разделились на две группы. Новообращенные сторонятся своих односельчан. Абдулла сообщил мне о нескольких потасовках. У меня такое впечатление, что этот несчастный проповедник действительно стремится стать мучеником.

– Ну, этого можно не опасаться. Времена мучеников давным-давно миновали.

– Будем надеяться. Мы потратили слишком много времени на этого несчастного. Рабочие уже на раскопках. Я должен идти.

Наскоро обняв меня, он удалился, а я села выпить чаю. Но едва поднесла к губам чашку, как услышала яростный крик. Я узнала голос ненаглядного супруга и со всех ног кинулась на крик, ожидая самого худшего. Может, брат Иезекия вернулся и сейчас на раскопках творится убийство?!

Проповедника, как и Эмерсона, нигде не было видно, однако дикие вопли продолжались. Я устремилась к дальней стороне монастыря, где не бывала с самого первого дня. Стена там была ветхая, но целая. Теперь же моему изумленному взгляду предстал зияющий пролом.

Эмерсон метался вдоль пролома, размахивая руками и выкрикивая бессвязные слова. Перед ним понуро стоял Абдулла. Углядев новый объект для нападок, Эмерсон принялся вопить с удвоенной силой:

– Вы посмотрите! Нет, вы только посмотрите! Это так ты, Пибоди, ведешь хозяйство?!

Короткой, но предельно выразительной речью я отмела несправедливые попреки. После чего Эмерсон поспешно извинился:

– Прости, дорогая Пибоди. Сегодня выдалось трудное утро. И теперь вот это!

– Что?

– Дыра, Пибоди! Дыра!!! В нашем хранилище.

– Дыру я вижу. Откуда она здесь взялась?

– Не знаю, Пибоди. Возможно, Рамсес украл слона и попытался спрятать его в этом сарае?

Неуместная шутка, согласитесь.

– Стена старая, и известковый раствор во многих местах выкрошился. Возможно, она упала сама по себе.

– Ага, сама упала! Только не изображай из себя круглую дурочку, Пибоди!

– А ты не изображай пожарную сирену, Эмерсон!

Абдулла встрепенулся:

– Приятно внимать вашей дружеской беседе, но это сделал призрак! Дух священника, которого изгнал Отец Проклятий. Он вернулся! Ифрит...

Я вздохнула. Снова призраки, джинны, ифриты и прочая нечисть.

– Абдулла, ты же понимаешь, что это чепуха.

– Совершенно верно, – поддержал меня Эмерсон. – Если уж я взялся изгонять духов, то делаю это на совесть.

Абдулла улыбнулся. Эмерсон вытер лоб рукавом и устало сказал:

– Давайте посмотрим, какой нанесен урон. Что это за комната, Амелия? Я что-то никак не сориентируюсь.

Я сосчитала окна.

– Там хранятся ящики с мумиями. Те, что мы обнаружили на римском кладбище.

– Есть в этом какая-то странная обреченность, – задумчиво пробормотал Эмерсон. – Абдулла, отправляйся на раскопки, и пусть рабочие приступают. А мы с тобой, Пибоди, посмотрим, что там есть – или чего нет.

Так мы и сделали. Гробы были все перепутаны, зато кирпичи лежали аккуратной кучкой. Вряд ли стена рухнула столь изысканным способом. Впрочем, я и сама не верила в свою гипотезу. Кирпичи вытаскивали по одному, пока не получился достаточно большой проем. Не слишком тяжелая работа.

– ...пять, шесть, семь, – считал Эмерсон. – Все на месте, Амелия.

Я откашлялась.

– Эмерсон...

– Только не говори, что ты сунула сюда баронессину мумию!

– Мне показалось это логичным.

– Значит, здесь должно быть восемь гробов.

– Именно.

– Но один исчез.

– Безусловно.

Эмерсон задумчиво затеребил подбородок.

– Позови-ка Джона!

Я молча повернулась. Сейчас не время придираться к повелительным интонациям. Дверь одной из келий приоткрылась, и в галерею высунулась голова.

– Можно мне выйти, мама? – спросил Рамсес.

– Можно. Пожалуйста, разыщи Джона.

– Он тут, мама.

Эта парочка присоединилась к нам, и Эмерсон с помощью Джона начал выносить ящики из хранилища. Выложенные в рядок, они производили отталкивающее впечатление. Мастерская гробовщика, да и только. Эмерсон внимательно оглядел свое богатство.

– Все эти гробы нашли мы, Пибоди! – объявил он. – Значит, украли тот, что принадлежал баронессе. Опять!

– Ошибаешься, Эмерсон. Вон тот ящик мы с Джоном принесли сюда вчера вечером. У него сбоку царапина. Да и лежал он как раз там, где мы его положили.

– Ошибаешься, Пибоди. Уж в чем, в чем, а в гробах я разбираюсь! Это все равно как если бы я не узнал свою собственную мать.

– Поскольку твоя матушка почила пятнадцать лет назад, ты вполне способен допустить такую ошибку.

– Оставим в покое мою родительницу! – парировал Эмерсон. – Вообще не понимаю, с какой это стати ты завела о ней речь. Если ты мне не веришь, Пибоди, можем заглянуть в записи. Гробы я описываю с особым тщанием.

– Нет-нет, мой дорогой Эмерсон, это лишнее. Твоя память всегда отличалась точностью. Но и я уверена, что именно этот ящик мы с Джоном вчера положили в хранилище.

– Вывод очевиден! – радостно пискнул Рамсес. – Ящик, который принесли вчера вечером, вовсе не принадлежал баронессе. Его просто перепутали с ящиком баронессы...

– Заверяю тебя, Рамсес, подобная возможность не ускользнула от нашего внимания, – несколько резко ответила я.

– Неизбежный вывод заключается в том, – продолжал Рамсес, – что...

– Помолчи немного, Рамсес, – взмолился Эмерсон, хватаясь за голову. – Дай подумать. А то гробы с мумиями свистят у меня перед носом со скоростью экспрессов... Первоначально в комнате было семь ящиков.

Я похвалила:

– Очень хорошо, Эмерсон, – и пристально глянула на Рамсеса, который собирался разразиться новым монологом.

– Семь, – мучительно повторил Эмерсон. – Вчера вечером сюда поместили еще один. Семь плюс один. Получается восемь. Ты случайно не заметила, Пибоди, сколько было вчера...

– Боюсь, что нет, Эмерсон. Было темно, и мы торопились.

– У баронессы украли ящик с мумией, – продолжал Эмерсон. – Мы решили, что нам передали именно этот ящик. Ты уверена, что это он. Следовательно, остается предположить, что нам всучили вовсе не украденный у баронессы гроб, а черт-те что... Непонятно где добытую дрянь!

Рамсес не в силах был больше сдерживаться:

– Нет-нет, папа! Ты был прав, сказав, что этот ящик нашли наши рабочие. Нам вчера вернули наш собственный ящик! Наверное, вор вытащил его из этой комнаты раньше.

Я с изумлением воззрилась на любимое чадо:

– Что-что?

– Грабитель! – торжествующе пропищал Рамсес.

– И после ограбления он аккуратно поставил на место кирпичи? – Эмерсон недоверчиво покрутил головой. – Впрочем, почему бы и нет? Предположим, вор утащил у нас ящик и бросил его в пустыне. Идиот де Морган, который даже гроб со своей собственной мумией не признал бы, принял находку за ящик баронессы. Но зачем грабителю понадобилось устраивать этот спектакль?