Выйти из кафе оказалось не трудным — Люда, очевидно, курила с друзьями где-то в другом месте. Тем лучше, не придётся объясняться. А через пару минут он уже уезжал домой на пойманной попутке, а внутри было так пусто, что хотелось кричать. Никто и никогда не мог бы понять его. Никто и никогда. Единственным способом была бы полная потеря зрения, но видит Бог, он не пожелал бы этого самому злейшему врагу.

Тук-тук-тук, — постукивала трость по асфальту, когда Руслан неспешно шёл по тротуару, попросив водителя машины остановить автомобиль за несколько сотен метров до его дома. Сейчас Руслану хотелось лишь побыть наедине с самим собой, чтобы подумать и решить, что делать дальше. Он чувствовал, что Люда не исчезнет из его жизни, и дело здесь вовсе не в работе. Оставалось только решить, как именно действовать дальше. И самым верным, на первый взгляд, стало решение больше не участвовать больше в жизни Людмилы ни в каком качестве, кроме работодателя.

— Прости меня, прости, — прошептал позади голос Люды, и Руслан застыл на месте, так и не опустив трость на асфальт. Он не слышал того, как рядом остановилась машина, как взвизгнули тормоза, потом захлопнулась дверца. Не слышал звука шагов. А может, просто не хотел слышать, потому что усилием воли решил убрать Люду из своей жизни.

Она обхватила его сзади руками и теперь он не смог пошевелиться, даже если бы приложил к этому нечеловеческие усилия. Она была рядом, она не хотела отпускать его. Это было эгоистично, но так нужно и приятно. А Люда всё ещё прижималась к нему, обхватив хрупкими руками, заставляя оставаться на месте. Должно быть, со стороны это выглядело смешно, но разве Руслану было до этого дело?

— Ты не виновата ни в чём, — проговорил он дрогнувшим голосом. — Ты просто была среди своих друзей, это нормально. Просто я был к этому не готов.

Всё было просто, и врать было не нужно. Он действительно был не готов к тому, чтобы разделить Люду с реальным миром. Вместо ответа она перестала обнимать его и встала перед ним, оглядывая лицо Руслана. Он чувствовал, как её взгляд проходится по его незрячим глазам, опускается ниже, к губам, останавливаясь на них. Как бы он хотел получить её поцелуй, вкус которого он уже успел себе представить. Но Люда решила по-другому. Она снова прижалась к нему, так доверчиво и нежно. И проговорила так, что он едва расслышал её.

— Покажи мне, каково это, — не видеть мира вокруг себя.

Эти встречи, такие родные, разлукой пропитаны,

А внутри сладость с болью так нежно и трепетно смешаны.

Эти чувства, которые нами столь ярко испытаны,

С каждым днём обретают черты обезглавленной грешности.

Быть слепыми — не значит не видеть, что нам уготовано,

Понимая, что мы умираем в попытке быть зрячими.

Я в душе моей в этих оковах так сладко изломана,

Закрываюсь рукой от понятия: «Мы — настоящие…»

Повязка на глазах, казалось, давит неимоверно, заставляя думать и думать только о ней. Не было видно привычных вещей вокруг, не было ни света, ни лучей солнца — лишь тьма. Одна сплошная тьма, которая ощущалась как вязкая субстанция. И эта тьма была везде, Люда не могла видеть ничего, кроме неё. То, что поначалу казалось лишь чем-то новым, теперь стало давить, сжимать, как в тисках. Она надела повязку всего каких-то полчаса назад. Максимум, час. Как же может жить в таком мире Руслан? А ведь он знает, что никогда ему не будет дано «снять повязку» с глаз, в то время, как Люда надела её, повинуясь только своему выбору. Руки то и дело инстинктивно поднимались к лицу, пальцы пробегали по ткани на глазах, и девушка несколько раз одёргивала саму себя, когда понимала, что ещё немного и то, что разделяет её и мир вокруг полетит на пол, или на диван. Да куда угодно, лишь бы только это отвратительное состояние удушья исчезло.

— Как ты? — тихо спросил Руслан, присаживаясь рядом с ней на диване. Они договорились, что первое время она просто привыкнет к незнакомым ощущениям от темноты кругом, а потом он покажет ей, как жить с ощущением того, что тебе никогда не доведётся увидеть яркость мира. Всего один день. Люда собиралась побыть слепой всего день, но уже сейчас понимала, что ей не удастся выдержать без света так долго.

— Я в порядке, — соврала Люда, снова трогая ткань повязки на лице, — в порядке.

Руслан, словно поняв, что она лукавит, безошибочно нашёл её ладонь рукой и переплёл её пальцы со своими.

— Тебе кажется сейчас, что вокруг тебя только темнота, — начал рассказывать он неспешно, чуть сжимая её руку, — но ты можешь увидеть краски. Они внутри тебя. Ты помнишь их, знаешь досконально, тебе нужно просто их увидеть.

Мужчина замолчал, а Люда сделала глубокий вдох, стараясь не замечать этот ужасающий липкий страх, который и подталкивал её к тому, чтобы сорвать ненавистную повязку. Это был страх больше никогда не увидеть привычного мира.

— И помни, что ты в любой момент можешь прекратить быть слепой, — словно прочитав её мысли, добавил Руслан.

Людмила знала это, но в то же время она настолько глубоко погрузилась в своё желание почувствовать хоть на малую часть то, что чувствует Руслан, что девушка и вправду чувствовала себя ослепшей.

«Он прав, я всегда могу сорвать этот клочок ткани», — говорила она сама себе, стараясь увидеть мир, который сейчас был недоступен её глазам. Руслан озвучивал очевидное — она ведь досконально знает, как выглядит небо или лучики солнца, которые играют бликами на стенах и полу комнаты. Теперь нужно было всего лишь это увидеть. И постепенно, по капельке, её темнота стала обретать черты яркости. Сначала она была призрачной, а картинка в сознании Люды — смазанной. Но вот девушка совершенно отчётливо увидела перед собой стену с часами, с правой стороны стол и компьютер. И окно с занавесками, которыми играл ветер. А потом она почувствовала аромат. Так пахнет черёмуха, нагретая солнцем, распустившаяся во всей своей красоте. Так пахнет черёмуха перед майским ливнем.

— Скоро будет дождь, — в очередной раз уловив её мысли, проговорил Руслан, поднимаясь с дивана, — ты слышишь его аромат?

Да. Люда слышала, и только теперь поняла, что именно имел ввиду Руслан. Сколько раз она вдыхала аромат черёмухи весной, зная, что он меняется в преддверии дождя, но только сейчас она поняла, увидела этот оттенок запаха.

— Слышу, — улыбнулась Людмила, понимая, что начинает забывать про повязку.

Мир Руслана снова распахнул перед ней свои объятия, теперь открываясь с совершенно иной стороны. И девушка собиралась воспользоваться возможностью очутиться в нём.

От дивана до двери ровно семь шагов. Люда знала это теперь точно. Знала, какие шаги нужно сделать, чтобы достигнуть стены. Потом она проводила по ней рукой, вправо и вниз, находила дверную ручку и оказывалась в коридоре. Все эти действия девушка повторяла раз за разом, пока не привыкла не обращать внимания на счёт. Шаги считались сами по себе, будто внутренний голос подсказывал Люде ровное их количество.

— У меня получилось! — с восторгом прошептала Людмила, когда безошибочно нашла ручку двери, подойдя к ней уверенно и быстро. Ну, по крайней мере, ей казалось, что она сделала это именно так.

Она говорила негромко, но Руслан её прекрасно слышал, несмотря на то, что за окном шумел ливень. Неужели остальные ливни в жизни Люды шумели так же сильно, просто только сейчас она поняла это? Руслан же прекрасно слышал её, а она прекрасно слышала Руслана. А ещё девушка ощущала разные оттенки ароматов, которые ворвались в её темноту, заполняя её целиком. Всё теперь было совершенно иным, и ароматы, и звуки, и оттенки звуков. Сейчас, когда Люда стала «слепой», она поняла, как много всего не замечала, будучи зрячей.

— Умница! — просто похвалил он, подходя близко-близко.

Девушка замерла, поворачивая голову в его сторону. Она «смотрела» прямо в его глаза. Каким-то внутренним чутьём Люда поняла, что смотрит именно в глаза Руслана. И хотя их разделяла ткань повязки, это было неважно. Людмила видела его синие глаза, которые смотрели прямо в её душу.