В воспоминаниях всплывали картины тяжелых испытаний, огромных трудностей, с которыми встретились антифашисты по пути в Альбасете, вспоминались напряженные дни боевой учебы под руководством советских добровольцев-инструкторов, боевые дни и ночи под Мадридом, на реке Хараме, на Гвадалахаре и под Брунете.
Незабываемой была эта встреча людей, рисковавших ежедневно, ежечасно своей жизнью! Вот они, мужественные люди, с которыми в одном строю пришлось нам, советским добровольцам, сражаться у стен Мадрида, отбивая яростные атаки фашистов с земли и воздуха. Обнимаемся, ищем в своем лексиконе слова, которыми можно было выразить чувство радости и боевого родства.
Нам хочется знать о дальнейшей судьбе каждого из участников битвы за Мадрид после окончания войны в Испании. Но для этого надо преодолеть «языковой барьер». Идет в ход «интернациональный» диалект-жаргон:
— Салюд, ми амиго комбативо пор Эспанья! Комо эста? (привет, мой боевой друг по Испании! Как дела, как живешь?)
— Сано и сальво, грасиас! (жив и здоров, спасибо!)
— Ту рекордар ла комбатес а Мадрид? (ты помнишь бои в Мадриде?)
— Си, си, омбре, йо рекордар! (да да, помню!)— улыбаясь и утвердительно качая головой, отвечает собеседник.
Однако запас испанских слов и выражений из-за давности лет изрядно позабыт. Выручает невероятная смесь испанских, русских, английских, немецких и французских слов, дополняющихся энергичной жестикуляцией и мимикой. При этом все понимают друг друга, понимают комизм нашей языковой беспомощности, и мы смеемся, похлопывая друг друга по плечам...
И все-таки всем понятный язык найден — это язык сопричастности к историческим событиям в Испании, это живое, неумирающее чувство международной солидарности, чувство интернационализма.
Особая дань уважения и восхищения отдается нам, членам советской делегации. Нас окружают плотным кольцом, просят оставить на память автографы, мы обмениваемся различными сувенирами, которые оказываются под рукой. Кто-то дарит мне зажигалку, я ему —перочинный ножик. В ход идут пачки советских сигарет, открытки с видами Москвы, нагрудные значки и другие небольшие сувениры.
В другом конце большого зала слышны звуки песни «Бандьера роса». Все дружно подхватывают ее.
Поистине ради этого стоило прилетать в Италию! Но впервые у нас на разных уровнях еще целая серия встреч с людьми, ведущими активную борьбу за мир и дружбу народов, испытавшими на себе всю тяжесть битв с фашистскими силами в Испании. В пролетарских центрах округа Тоскана, городах Чертальдо, Прато, Пиза, в промышленном пригороде Флоренции Сьесто-Фьорентино, всюду, куда мы были приглашены на собрания и митинги демократической общественности в связи с 40-летием интербригад в Испании, нашу советскую делегацию принимали исключительно тепло.
Мэры городов — коммунисты, молодые, энергичные и распорядительные хозяева, по традиционному итальянскому обычаю, перед официальной частью собрания или митинга приглашали нас на товарищеский ужин. В городе Прато с нами рядом оказался секретарь общества Италия-СССР. Он член Итальянской компартии, учился в Москве, по-русски объясняется легко, удачно приводя пословицы («Соловья баснями не кормят», «По одежке протягивай ножки»), ведет себя шумно, весело, непринужденно. Вспоминает о нашей столице и москвичах, рассказывает о работе общества дружбы с Советским Союзом, большом интересе итальянцев к нашей стране.
Рядом с Ириной Николаевной Гоффе находился корреспондент газеты Итальянской компартии «Унита», подвижная, грациозная молодая итальянка, свободно владеющая русским языком (училась в Московском государственном университете). Она готовила тогда материал для передовицы своей газеты о встречах интербригадовцев.
Журналистка задает нам вопросы на бытовые темы, она умеет шутить, а с шутки переходить на деловой тон. Мы с Михаилом Якушиным присутствуем при ее разговоре с Ириной Николаевной, который ведется на русском языке.
— Вы, Ирэн, участвовали в испанских событиях, когда вы успели? Ведь тогда вы были очень молодой девушкой, не правда ли? Расскажите, пожалуйста, о себе, о советских женщинах-переводчицах.
— Конечно, я была в то время очень молода,— отвечает Ирина Николаевна.— Весной 1937 года в Испанию прибыл советский доброволец артиллерийский капитан Владимир Иванович Гоффе (в Испании его называли команданте Аркадио). Меня назначили к нему переводчицей, и мы с ним оказались на теруэльском направлении. В те тревожные дни нам приходилось работать под огнем фашистской артиллерии. Выло очень холодно, в январе температура здесь доходила до 20 градусов ниже нуля при сильных порывах ветра. Над нами появлялись фашистские самолеты, и, бросаясь на мерзлую землю, мы с Аркадио искали укрытие, где можно было бы спастись от бомб... Никогда не забуду героических и вместе с тем трагических страниц борьбы испанского народа против фашистов, за свободу Испании.
— Ирэн, очевидно, ваше совместное пребывание в Испании и закончилось тем, что вы стали женой команданте Аркадио?
— Да, я стала его женой, но это произошло, когда мы вернулись на Родину, в Советский Союз. У нас была хорошая, дружная семья. В 1961 году он был заместителем командующего артиллерией Советской Армии, генерал-лейтенантом артиллерии. Владимир Иванович трагически погиб в автомобильной катастрофе.
Разговор переключается на работу в Испании других советских женщин-переводчиц. В конце 1936 года туда прибывают ленинградки «первого призыва» Люся Покровская, Шура Шварц, Женя Оливер, Регина Евнина и Лена Константиновская. У всех этих девушек судьбы были схожими. Лена Константиновская рассказывала о том, как ей было трудно уговорить своих начальников отпустить ее в Испанию. Ей упорно, хотя и мягко, объясняли:
— Куда вы так стремитесь? Ведь там стреляют. Вы понимаете, стреляют!
В конце концов Лене все-таки удалось доказать, что ее знание иностранного языка может пригодиться в Испании. Так оно и оказалось. Миловидная девушка начала работу переводчицы у нашего советского добровольца-советника, комбрига В. Я. Колпакчи. Когда ее представляли Владимиру Яковлевичу, он внушал, что работа на фронте не будет легкой.
— Вы не думайте, что в Испании только солнце и море, что вам и дальше придется жить в гостинице...
— Ничего такого я не думаю,— ответила Лена,— знаю, что будет нелегко.
Отважной советской девушке-переводчице Лене Константиновской в феврале 1937 года пришлось работать с советниками во время боев на реке Хараме. Здесь она была ранена, а летом, выйдя из госпиталя, со своим начальником вылетела на старом транспортном самолете из Валенсии на Северный фронт в Бильбао. Над территорией фашистов они попали под обстрел. Об этом она вспоминала впоследствии:
— Когда над Сарагосой нас обстреляли из зенитных орудий, мне казалось, что старая «кастрюля», на которой мы летели, развалится от одного только сотрясения воздуха. Я вспомнила слова В. Я. Колпакчи: «Не думайте, что Испания — это только солнце и море...» .
Интересны некоторые подробности биографии советской переводчицы в Испании Марии Александровны Фортус (известной читателю под именем Хулия). Ее жизнь необычна. Вступив в партию большевиков еще во время гражданской войны и военной интервенции, Мария вела подпольную работу в Херсоне и Одессе среди моряков англо-французского флота. Будучи весьма привлекательной девушкой, она завоевывает симпатии бежавшего из Испании коммуниста Рамона Касанельяса — матроса французского корабля. Рамон начал помогать ей в работе среди моряков иностранного флота.
В 1919 году Рамон Касанельяс становится мужем Марии, родившей ему сына Рамона-Флориана. Весной этого же года Касанельяс уехал на подпольную работу в Испанию, а через два года его заочно приговорили к смертной казни, и он вновь бежал из Испании. Как политэмигрант Рамон Касанельяс вначале живет в Москве. Потом поступает в Качинскую авиашколу, становится летчиком-истребителем. В 1925 году по решению ЦК Испанской компартии поступает в Коммунистический университет имени Свердлова, работает в Коминтерне. В эти годы его жена Мария Фортус учится в Институте востоковедения и успешно заканчивает его.
