Дюпен скорее всего ошибся, он обманывал себя. Во всяком случае, первое предположение о местонахождении картины оказалось неверным. Может быть, ее нет и в другом месте.
Он направился к двери, вышел наружу и обошел амбар. Здесь он тоже не заметил ничего достойного внимания. Вообще ничего. Он закрыл дверь и набрал номер Риваля.
– Риваль, мы встречаемся в Ле-Пульдю, а не в Порт-Манеше. На въезде в город. Вы, наверное, будете там раньше, чем я.
– У щита на дороге из Понт-Авена?
– Да.
– Когда?
По узким дорогам надо будет добраться до Понт-Авена, подумал Дюпен, потом проехать через город, переехать через Авен, потом проехать сквозь живописный Риек-сюр-Белон вдоль реки, свернуть на запад и ехать снова к морю. Надо рассчитывать на час.
– Я сейчас выезжаю. Мне потребуется полчаса.
Было четверть первого, когда Дюпен подъехал к Ле-Пульдю. На дорогу ему потребовалось ровно двадцать семь минут. Ярко-красный «рено» Риваля Дюпен заметил издалека. Машина стояла так близко к щиту, что казалось, протаранила его. На щите было написано «Ле-Пульдю», ниже его кельтское название «Poull Du» – «Черное Море». Такими же крупными буквами еще ниже значилось: «Дорога художников». Дюпен вспомнил, что года полтора назад был объявлен конкурс на лучшую надпись при въезде в город. Бретань решила повернуться лицом к своему художественному наследию – сюда снова начали съезжаться художники, и теперь они увидят, куда им надо направить свои стопы.
Нольвенн так же подробно описала Дюпену дорогу к постройке в Ле-Пульдю, как и в Порт-Манеш, хотя Дюпен в это время вел машину и ему пришлось запомнить все на слух. Он медленно проехал мимо Риваля, кивнул ему и сидевшей рядом с ним мадам Кассель. Риваль включил мотор и поехал вслед за комиссаром. Первый поворот направо после въезда в город и дальше в направлении здания с вывеской «Пляжный буфет», где с недавнего времени расположился музей. В этом доме пару месяцев жили и писали картины Гоген и его друзья – Мейер де Хаан, Серюзье и Филиже. Этот дом принадлежал Мари-Жанне Пеннек, но она еще при жизни продала его, после чего художники начали мало-помалу покидать это место.
Дюпен, следуя описанию Нольвенн, доехал до «Буфета», потом направил машину по узкой дороге, шедшей вдоль моря, а затем свернул направо, на проселочную грунтовую дорогу. С черепашьей скоростью он поехал по ухабистой дороге. У перелеска дорога резко поворачивала направо.
Постройка возникла перед их глазами внезапно, как будто нарисовалась в воздухе. Здесь действительно была жалкая хибарка из почерневших потрескавшихся досок, крытая уродливой крышей из гофрированного железа. Хибарка была небольшая, приблизительно два на два метра. Дюпен подъехал к хижине вплотную и заглушил мотор. То же самое сделал и Риваль.
Дюпен вылез из машины и подошел к Ривалю.
– Добрый день, мадам Кассель. Хочу еще раз поблагодарить вас за то, что вы нашли…
– Вы думаете, что здесь – здесь – находится Гоген? Картина стоимостью сорок миллионов хранится в этой жалкой лачуге?
Было видно, что Мари Кассель раздражена.
– Если мы найдем здесь картину, вы сразу сможете сказать, оригинал это или нет? Это было бы очень важно для нас, а вы…
– Никто не стал бы хранить здесь такую ценную картину.
– Но может быть, это временное, вынужденное хранилище. Картину надо было просто на время спрятать.
– Как вы вообще додумались до такой идеи? Я хочу сказать, как вы нашли это убогое место?
Дюпен вдруг понял, что ответить ему нечего. Правдивый ответ прозвучал бы просто комично – это была всего лишь интуиция. Подозрение, не больше. Он поставил на интуицию.
– Это долгая история, – уклончиво ответил комиссар.
– Давайте осмотрим строение, господин комиссар.
Риваль тоже явно сгорал от нетерпения.
Дверь находилась, как это ни странно, с противоположной стороны от подъездной дороги. Они быстро обошли хибарку. Дверь была заперта на огромный амбарный замок. Маленькое оконце рядом с дверью было наглухо заколочено. Дюпен не успел ничего сказать, как Риваль, порывшись в кармане, извлек тонкую проволочку. Дюпен порой забывал, что Риваль обладал поразительной практической хваткой. Мадам Кассель тоже смотрела на инспектора широко раскрытыми от удивления глазами. Не прошло и полминуты, как замок был вскрыт.
– Я войду, Риваль, а вы с мадам Кассель побудете здесь.
Низкая узкая дверь не желала открываться. Петли заржавели, а нижняя кромка перекошенной двери упиралась в неровный пол. С большим усилием Дюпену удалось слегка приоткрыть дверь. В хибарке было абсолютно темно. Свет проникал внутрь только через узкую щель, и его явно не хватало.
– Я сейчас принесу фонарь.
Риваль поспешил к своей машине. Сквозь узкую щель Дюпен и мадам Кассель попытались рассмотреть, что находится возле двери. Хибарка была забита всяким хламом. Около двери валялись старые пустые канистры, сельскохозяйственный инвентарь, дальше виднелись две большие бочки и старая ванна. Через мгновение вернулся Риваль с огромным фонарем.
– «Ледлензер Х-21», – сообщил он, горделиво сверкнув глазами.
Дюпен коротко пожал плечами и включил чудо-фонарь. С трудом протиснувшись в щель, комиссар начал пробираться внутрь хибарки. Собственно, всю эту постройку можно было скорее назвать захламленным чуланом. Фонарь отбрасывал на вещи мощный, четко очерченный луч света. Вот старый, большой, совершенно проржавевший плуг, на котором громоздились старые деревянные стулья, у каждого из которых чего-то не хватало – у одного ножек, у другого сиденья, у третьего спинки. Еще канистры самых разнообразных размеров. Луч фонаря причудливо плясал, перескакивая с предмета на предмет, пока Дюпен пробирался в глубь тесного помещения. Он был страшно удивлен тем, как в такую маленькую хибарку смогли затолкать столько вещей. Было такое впечатление, что сюда год за годом с каким-то хаотичным мастерством запихивали все новые и новые вещи.
Дюпену каким-то чудом удалось пробраться в середину помещения и встать, наконец выпрямившись в полный рост. В каморке стоял ужасно неприятный запах. Дюпен развернулся вокруг своей оси на сто восемьдесят градусов и осветил каморку лучом фонаря.
– Господин комиссар?
До выхода из хибарки было не более двух метров, но голос Риваля звучал глухо, как будто издалека.
– У меня все нормально.
– Вы что-нибудь нашли?
– Нет.
Дюпен проложил себе путь к противоположной от входа стене. Было такое впечатление, что сюда давно никто не заходил и ничего здесь не перекладывал. На всех предметах лежал сантиметровый слой пыли.
– Здесь ничего нет.
Он снова выбрался в середину каморки и попытался отсюда проникнуть в углы – насколько это было возможно. Наверное, такие же трудности испытывали те, кто прятал здесь картину. Дюпен все больше сомневался в своей правоте.
– Я выхожу.
От обиды ему хотелось кричать и выть. Ничего. Опять ничего.
Он начал пробираться к выходу. Луч фонаря упал на задний край ванны, прикрытый лежавшим на ней продолговатым предметом. Дюпену показалось, что это одеяло или платок из белой материи. Обдуманным неторопливым движением Дюпен протянул руку к выступающему над ванной предмету. Похоже, это простыня, причем совершенно чистая. Дюпен протиснулся к ванне и осторожно пощупал сверток. Под простыней было что-то мягкое, но под мягкостью следующего слоя угадывалось что-то твердое, ребристое, продолговатое и довольно большое. Протянув правую руку, Дюпен попытался сдернуть простыню, но не смог.
– Риваль!
– Я.
– Вы мне нужны.
– Вы что-то нашли?
– Пролезьте внутрь.
Риваль тщетно попытался еще немного приоткрыть дверь.
– Я вам посвечу, Риваль. Я недалеко от двери, но вам сначала придется протиснуться в середину, а потом уже двигаться ко мне.
Риваль ловко пролез в щель и начал пробираться к Дюпену.
– Держите фонарь, а я вытащу эту штуку.
Риваль взял фонарь и посветил Дюпену. Комиссар взял предмет обеими руками и приподнял над ванной. Формат подходит. Должно быть, это она. Дюпен вдруг ощутил ледяное спокойствие.
