Дюпон невольно улыбнулся. Риваль и сам был еще молод – около тридцати. Инспектором он стал два года назад – сноровист, надежен, умен. Правда, отличался неторопливостью в поступках и речи. В глазах всегда блестела озорная искорка, что очень нравилось Дюпену. Самое главное, Риваль никогда не суетился.
– Здесь никого не было?
Дюпен задал этот вопрос уже третий раз, но Риваль ответил без малейшего раздражения:
– Никого. Судмедэксперт и криминалист должны быть с минуты на минуту.
Дюпен все понял. Риваль знал, что комиссару хочется побыть здесь в тишине до того, как нагрянет толпа экспертов.
Пеннек лежал вдали от входа, перед стойкой бара. Помещение имело L-образную форму – в длинном зале помещался ресторан, а в коротком плече – бар. Из ресторана узким коридором можно было попасть на кухню, находившуюся в задней пристройке к зданию. Дверь была заперта.
Стулья перед стойкой аккуратно поставлены в ряд. Только один из них был немного сдвинут назад. На стойке стоял один-единственный стакан и бутылка ламбига, бретонской яблочной водки, которой местные жители очень гордились – собственно, как гордились они буквально всем истинно бретонским. Впрочем, Дюпену она тоже нравилась. Стакан был пуст. Не было никаких следов борьбы. В помещении вообще не было видно ничего необычного. Было понятно, что вечером сотрудники ресторана тщательно убрали помещение и аккуратно расставили мебель. Порядок был идеальным во всем ресторане. Столы и стулья расставлены в безукоризненном порядке, столы покрыты цветастыми, в деревенском стиле, скатертями, пол блистал чистотой. Вероятно, ресторан и бар недавно ремонтировали, так как все здесь выглядело новым. Звукоизоляция была просто великолепной, в помещение не проникал ни один звук – ни с улицы, несмотря на три окна, ни из вестибюля, где располагался вход в отель. Окна были наглухо закрыты, Дюпен специально в этом удостоверился.
Безукоризненный порядок и чистота являли собой зловещий контраст с ужасающим видом трупа. На белоснежных стенах висели – как и в каждом общественном месте этого городка – копии картин мастеров, живших в колонии художников в конце девятнадцатого века. Этими копиями можно было полюбоваться в самых крошечных кафе и лавчонках. Казалось, ими был увешан весь Понт-Авен.
Дюпен не спеша прошелся по помещению, хотя и не надеялся обнаружить что-нибудь существенное. Собственно, он ничего и не нашел. Он неловко выудил из кармана маленький красный блокнот и черкнул на странице пару фраз.
Кто-то попытался резко открыть дверь, которую Дюпен запер изнутри. Дверь не поддалась, и снаружи в нее громко постучали. Дюпен хотел было проигнорировать стук, но не стал возражать, когда Риваль, вопросительно посмотрев на шефа, направился к входу. Дверь с шумом отворилась, в ресторан ввалился Реглас, а затем раздался голос Кадега:
– Приехал доктор Лафон и криминалисты – Рене Реглас и его люди.
Дюпен тяжело вздохнул. Он постоянно забывал о Регласе, величайшем криминалисте всех времен и народов. Реглас приехал с тремя помощниками, которые стремительно вошли вслед за ним и прошли мимо комиссара. Доктор Лафон вошел последним и сразу направился к трупу. Он мельком взглянул в сторону Дюпена и не слишком вежливо буркнул:
– Bonjour m’sieur.
Реглас решительно повернулся к Кадегу и Ривалю.
– Господа, осмелюсь попросить вас покинуть помещение до тех пор, пока мы не закончим работу. В ресторане сейчас могут находиться только комиссар, доктор Лафон, я и моя команда. Прошу вас, обеспечьте это. Добрый день, господин комиссар, добрый день, господин доктор.
Дюпену стоило большого труда сдержать раздражение. Он не произнес ни слова. Они с Регласом не испытывали друг к другу ни тени симпатии.
– Доктор Лафон, прошу вас работать осторожно, чтобы не оставить новых следов. Спасибо.
Реглас извлек из чехла огромный фотоаппарат.
– Сейчас мои коллеги начнут проводить дактилоскопию. Лагранж, сюда. Мне нужны возможные отпечатки пальцев со стойки бара, со стакана, с бутылки и с пола вблизи трупа. Работайте методично и не спеша.
Лафон, не говоря ни слова, поставил свою сумку на один из столов рядом со стойкой бара. По его реакции было непонятно, слышал ли он предупреждение Регласа.
Дюпен направился к двери, желая только одного – скорее покинуть помещение. Он молча открыл дверь и вышел.
Тем временем в вестибюле отеля, где находилась стойка регистрации, становилось все более шумно и многолюдно. Несомненно, что слух об убийстве уже облетел и отель, и всю деревню. У стойки, оживленно переговариваясь, стояли несколько постояльцев, а за стойкой комиссар увидел коротко стриженную худощавую женщину с крупным, хорошо очерченным носом, что-то говорившую поставленным голосом взбудораженным гостям. Было видно, что спокойствие дается ей с большим трудом.
– Нет, нет, не волнуйтесь. Мы постараемся все уладить.
Убийство в отеле, в котором люди собирались провести самые лучшие недели лета; Дюпен прекрасно понимал чувства этих людей, но ему от души было жаль и женщину. На носу был пик сезона, и, как сказал Риваль, половина номеров уже были забронированы. Двадцать шесть постояльцев уже прибыли, из них четверо – дети. В большинстве своем – все иностранцы, французы в это время года почти не путешествуют. Понятно, что через неделю ажиотаж стихнет. Тем не менее даже при том, что отель был заполнен лишь наполовину, гости постоянно приходили и уходили, причем не только днем, но и поздно вечером и ночью, поэтому можно было предположить, что кто-то из них что-то знает. Может быть, видел что-нибудь, когда проходил через вестибюль, слышал шум борьбы или призыв о помощи боровшегося за свою жизнь Пеннека. Кроме того, ночью в отеле есть персонал. Вообще совершать убийство в таком месте – большой риск.
Риваль спустился по лестнице навстречу шефу и вопросительно посмотрел на него.
– Да, Риваль, да. Я уступил место преступления специалистам.
Риваль хотел было что-то сказать, но передумал. Дюпен отучил его задавать вопросы о своих предположениях и планах. Это было единственное, что не нравилось ему в Ривале – молодой инспектор всегда хотел понять методику расследования Дюпена.
– Где местные полицейские? Холл надо очистить от людей. Мне нужно свободное помещение.
– Их собрал здесь Кадег – хотел начать допрос о событиях прошедшей ночи.
– Мне надо, чтобы входить и выходить из отеля могли только его постояльцы и сотрудники. Вход в отель надо ограничить. Этим займетесь не вы, а кто-то из местных полицейских. Вы сказали, что Пеннека обнаружила сотрудница отеля?
– Да, Франсина Лажу. Она работает здесь уже больше сорока лет. Она сейчас находится наверху, в кафе для завтраков. С ней одна горничная. Женщина сильно потрясена, нам даже пришлось вызвать к ней врача.
– Я хочу с ней побеседовать. – Дюпен помедлил, но потом достал блокнот. – Сейчас 9 часов 5 минут. Кадег звонил мне в 7 часов 47 минут. К тому моменту он был уже оповещен об убийстве коллегами из Понт-Авена, а они, в свою очередь, узнали об убийстве от сотрудников отеля. Мадам Лажу обнаружила тело убитого Пеннека в семь тридцать. Прошло уже без малого два часа, а мы до сих пор толком ничего не знаем.
Риваль был поражен тем, что комиссар провел такой подробный хронометраж, хотя Дюпен славился своей способностью все записывать.
– У Пьера-Луи Пеннека есть сын, Луак. Есть у него и брат, сводный брат. Он живет в Тулоне. Родственники скоро будут оповещены, господин комиссар.
– Вы говорите, сын? Где он живет?
– Здесь, в Понт-Авене, недалеко от гавани, с женой Катрин. Детей у них нет.
– Я тотчас отправлюсь к нему – сразу после разговора с мадам Лажу.
Риваль понимал, что возражать бесполезно. Когда комиссар начинал работать всерьез, ему нельзя было мешать, а комиссар сейчас работал всерьез.
– Я дам вам точный адрес Луака Пеннека, а также номер телефона его сводного брата. Он известный здесь, на юге, политик – Андре Пеннек. Уже двадцать лет заседает в парламенте от консервативной партии.
