… залитый солнечным светом луг. Синекрылая бабочка, которая никак не хотела ловиться в мой сачок. Я уже очень устал, да и кушать хотелось, чай, время-то обеденное! Но я обещал сестрёнке, что поймаю «синеклылку», а значит, я её поймаю!

Внезапно ветер переменился, и я почувствовал такой знакомый, родной запах. Папа! Что он делает здесь в такой час? Ой, надо срочно спрятать сачок, чтобы папа его не увидел…

Я бросил орудие преступления в высокую траву и побежал на встречу отцу. Трава была чуть меньше меня ростом, но росла пучками, так что я добежал быстро и почти не падая.

— Папа! Папа! — кричал я, заливаясь смехом и подпрыгивая от переполнявшей меня радости.

— Привет, малыш, — сказал он подхватывая меня подмышками и поднимая меня над головой. Папа сильный. — Ты что здесь делаешь? Сейчас же обед!

Бу! Сколько ему раз говорить, что я не малыш?! Ай, ладно, наверху так хорошо, можно так много посмотреть!

— Я бабочку ловлю! — честно ответил я, глядя в теплые глаза древесного цвета. — Меня Риваша попросила!

— Так нельзя! — строго произнёс отец, опуская меня на землю. — Ты же можешь ненароком убить бабочку!

— Я ведь осторожно! — возмутился я.

— А бабочка может лишиться крыльев даже от маленького прикосновения! Обещай, что больше не будешь так делать!

Я опустил глаза к долу и пнул попавшийся под ногу камешек.

— Не могу, я уже обещал сестренке… — чуть слышно пробормотал я, чувствуя как горят щеки.

— Хм, обещания надо выполнять, даже самые глупые… — задумчиво проговорил папа, присаживаясь на корточки. — А что именно ты обещал?

— Что я принесу ей до вечера синекрылую бабочку, — ответил я ещё тише.

— А вот это выполнимо! — радостно воскликнул он. — И вовсе не обязательно для этого ловить её!

Он поднялся на ноги и, развернувшись ко мне спиной, пропел что-то жутко прекрасное и мелодичное.

— Ну вот, — он опять присел на корточки передо мной, — держи.

Он протянул мне руку, на указательном пальце которой, слегка шевеля ультрамариновыми крыльями, сидела бабочка.

— Смелее, он не кусается, — сказал отец, почему-то назвав бабочку в мужском роде. Ведь бабочки не бывают мальчиками, правда? А глаза отца искрились от смеха. — Только не забудь покормить его после того, как покажешь Риваше. Он очень любит мед и сахарный сироп.

Я протянул вперед руку, как завороженный глядя на синекрылого. Бабочка, словно в раздумье, шевельнула крыльями, а потом быстро и уверенно перелетел с большой мозолистой ладони, на маленькую, пухлую детскую ручку. Кажется, тогда эта бабочка была даже больше моей ладони.

— Иди домой, — мягко произнёс папа.

— А как же ты? — я резко вскинул на него глаза, отвлекаясь от чуда в моих руках.

— А у меня дела, — произнёс он, улыбнувшись, но глаза его выдавали печаль. — Мне надо поиграть с Птицей Летящей во Тьме.

— С совой, что ли? — спросил я. Взрослый уже, птиц знаю.

— Нет, малыш, сова летает в свете луны, я же говорю про совсем другую птицу. Но смотри-ка, твоя бабочка совсем заждался… Беги домой, малыш.

Я поспешил в указанном направлении. Взбежал по лестнице, распугивая слуг. Бабочка плотно сжал крылья и крепко вцепился в мой палец, вызвав щекотку.

— Риваша, смотри! Я принес эту бабочку! — закричал я, как только оказался в залитой солнцем столовой.

— Морин, — строго сказал мать поднимаясь со стула, — сколько раз тебе говорить, чтобы ты понял? Не опаздывай на обед, это вредит здоровью! И уж тем более, не надо тащить в дом всех зверей в округе!

— Ну, мам! Я же обещал сестрёнке!

— И мне тоже! Ты отца своего не видел, случайно?

— Видел, он сказал, что пошёл играть с птицей, летящей в темноте, — по детски бесхитростно ответил я.

Мама после этих слов странно дрогнула, прижала руки к груди и упала на пол. Свет померк…

«Морин!» — позвал меня Олест. — «Морин, очнись, мы почти приехали!»

Я встрепенулся в седле и с недоумением огляделся по сторонам. Мы с Олестом и Ветром ехали по темному лесу, который, тем не менее, стал немного реже, чем был час назад.

«Тебе опять это снилось?» — сочувствующе спросил хранитель, одним взмахом крыльев сумев выразить столько эмоций, что все актёры столичного театра нервно режут себе вены… Или нет? Обычно люди творческих профессий предпочитают яды. — «Когда ты уже забудешь об этом, а?»

«Когда отомщу!» — твердо ответил я.

В тот день я в последний раз видел отца. Мать после моего известия слегла с болезнью сердца. Для управления родовым поместьем срочно был вызван из столичного университета мой старший брат, Дьон. Между нами десять лет разницы, и он на момент исчезновения отца был уже совершеннолетним. И все это из-за меня…

А Олест — та самая синяя бабочка, — после того, как я накормил его медом, заявил, что будет моим хранителем. Я был очень этому рад, ведь так редко кого-то из людей выбирают хранители! Только через несколько лет мне объяснили, в крайне нецензурных выражениях, что хранитель-бабочка в обществе всерьёз не воспринимается, главенствуют всякие тигры да соколы. Теперь, когда я выхожу на люди, Олест прячется в кармане моего плаща, который сделан по спец-заказу.

А вот для того, чтобы поверить, что мой отец больше уже никогда не вернется домой, мне понадобилось гораздо больше времени. Всё казалось, вот-вот дверь с громким стуком откроется, и домой войдет как всегда шумный и веселый отец, лишь немного задержавшись в своем очередном путешествии. Но годы шли, а этого не происходило… Его убил император безлюдных пустошей, Гуахаро. Я поклялся отомстить ему, с личным хранителем это обещало быть не так уж и сложно…

«А я говорю, это очень плохая идея!» — ворчал Олест. — «Не зря же он четвертую сотню лет правит!»

«Не бухти!» — отмахнулся я. — «У нас все получится!»

Конечно, ведь у предыдущих претендентов на звание освободителя безлюдных пустошей не было того, что есть у меня!

Ветер ступал очень тихо, почти бесшумно, но все равно его пришлось оставить в лесу. Кони, почему-то, совершенно не умеют передвигаться по вертикальным поверхностям.

Достав из чересседельной сумки веревку с «кошкой» на конце, я направился к антрацитово-черной стене, которая виднелась между деревьями. Вообще-то это странно, что лес подобрался так близко к замку, обычно лорды стараются вырубить даже кустики на расстоянии двух полетов стрелы от стен. А тут деревья расступаются всего лишь в метре от черного гранита, многие ветки даже царапают стену.

Когда я залез на самую высокую из таких веток аккуратно, но быстро раскачав «кошку» с третьей попытки закинул её на стену. Так… Осталось только влезть по гладкой, как стекло, стене на десятиметровую высоту…

Раз плюнуть!

Ну, я и поплевал… На ладони… И полез вверх. Где-то на шестом метре я совсем устал цепляться изрядно стертыми подошвами за абсолютно гладкую стену, полез только по веревке. Дело пошло шустрее, но когда я уже вцепился в край стены и собирался было перекинуть ногу через неё, кто-то схватил меня за капюшон плаща.

— Тебе помочь? — ехидно спросил этот кто-то.

Внутри все похолодело, я в ужасе вскинул глаза. На стене стояли две фигуры с ног до головы укутанные в тёмно-фиолетовые ткани. Твою мать! Воины тьмы!