Он был хорошо сложен. Одет аккуратно, даже щеголевато, но не чрезмерно. Черные вьющиеся волосы, тонкие, тщательно подстриженные усы, правильные черты лица, но самой странной, броской чертой были его глаза. Пожалуй, этот цвет можно было бы назвать голубым, но его оттенок был настолько светлым, что радужка казалась почти белой. На этот раз Глэдис хорошо его разглядела, однако была слишком занята своими проблемами, только еще раз поблагодарила и ушла в донжон. В комнату прибежала Мэг и, заливаясь слезами, стала просить прощения, что оставила ребенка во дворе одного, но ее позвала миледи, и отказаться было никак нельзя! Сердиться и отчитывать ее было бесполезно, поэтому Глэдис только попросила в следующий раз, прежде чем оставлять Джея одного, известить ее во что бы то ни стало.
Казалось, что все обошлось, но к вечеру Джей стал вялым, отказался от еды. Глэдис забеспокоилась. Малыш рано попросился спать, и мать уложила его. Однако ночью он проснулся и заплакал. Молодая женщина всю оставшуюся часть ночи продержала его на руках. Утром ему стало немного легче, и Глэдис удалось покормить его, но к обеду поднялась температура. Появились признаки дифтерии. Ей надо было идти к больным, но она боялась оставить ребенка даже ненадолго, поэтому взяла его на руки и спустилась во двор. Почти сразу ей попался Дик.
– Что с вами, миледи? – участливо спросил он. – Что-то с ребенком?
– Дик, прошу вас, – заговорила она. – Ко мне должна прийти важная пациентка. Идите к Роз, жене гончара, и попросите ее немедленно дать мне знать, когда она появится.
Глэдис снова поднялась в комнату. Ожидание было мучительным. Весь день она давала Джею отвары из трав и ивовой коры, чтобы сбить температуру, вытяжку из плесени, делала ингаляции с ромашкой, и к утру ребенку стало лучше.
На следующий день она была все так же занята лечением, когда в комнату постучали и вошел Дик. Пациентка с мальчиком пришла, сообщил он. Глэдис вздохнула с облегчением. Она оставила сына на попечение Мэг и побежала к Роз. К счастью, ни у Роз, ни у ее детей не было никаких признаков дифтерии.
Болезнь мальчика пошла на убыль. Операция снова прошла успешно. Глэдис вынула трубку и аккуратно зашила разрез. Мысленно перекрестившись, она нацедила немного крови ребенка во флакончик, чтобы потом постараться приготовить вытяжку, хоть отдаленно напоминающую анатоксин. После этого она снова вручила мальчика матери, рассказав, как лечить его дальше и когда можно будет прийти, чтобы снять швы.
Джею было явно лучше, хотя еще дней десять он оставался бледным и не таким подвижным, как обычно. Захваченная на самой ранней стадии, болезнь медленно отступала, а серебряная трубка осталась в активе.
Но через несколько дней Глэдис заметила необычную активность в жилом крыле. Там, видимо, что-то случилось. На следующий день в замок приехал гость – чопорный и одетый во все черное. Как сообщила Мэг, это врач, вызванный леди Брангвиной, а мастер Зигберт очень плох. Ему делают кровопускание за кровопусканием, но и это перестало помогать. Отец Джозеф постоянно там. Глэдис просто места себе не находила. Джей весело прыгал в кровати и просился гулять, а что чувствовала леди Брангвина, Глэдис догадывалась, так как сама пережила подобное совсем недавно. Она даже пыталась передать лекарства и советы по лечению ребенка через Мэг, но та вернулась расстроенная.
– Что толку, мистрис, они даже слушать меня не захотели – ни миледи, ни ее служанка. Слушают только этого своего черного, вот чисто ворон, прости Господи! А мальчику совсем плохо.
Теперь оставалось только надеяться. Ночью их с Мэг разбудил нечеловеческий крик, донесшийся откуда-то снизу, а утром стало известно о смерти сына сэра Арнольда.
После похорон стало как-то тихо. В замке, к счастью, никто не заболел, потому что таких маленьких детей больше не было, а взрослые более устойчивы к этой болезни. Леди Брангвина совсем перестала появляться где бы то ни было. Смерть сына сильно подкосила ее. Глэдис даже было по-человечески жаль эту женщину, потерявшую ребенка так нелепо.
Однако вскоре новая напасть заявила о себе. На этот раз даже Мэг ничего не знала. Глэдис сама узнала о приближающейся беде совершенно случайно. В тот день было много больных, и молодая женщина провела в «медпункте» весь день. Возвращаясь к себе в комнату уже вечером, она задержалась у входа в донжон. Был чудный закат, какой бывает в конце марта – прозрачный и еще холодный, но уже с робким обещанием будущего тепла. Она с наслаждением дышала этой ранней весной, когда до нее донеслись обрывки разговора из большого зала. Промелькнули слова «мой сумасбродный кузен», «нежданный наследник», и она стала невольно прислушиваться. Для этого она бесшумно добралась до начала лестницы, ведущей наверх. Здесь было темно, а наступающие сумерки делали это место еще более укромным, и в то же время здесь было слышно, что говорили в большом зале. Одним из собеседников был сэр Арнольд. Он явно пришел сюда, чтобы поговорить о чем-то приватном, о чем не хотел беседовать в жилом крыле. И правда, в такое время в большой зал, как правило, никто не приходил. Второй, с кем он беседовал, отвечал более глухо, было трудно разобрать не только слова, но и голос, – Глэдис никак не могла понять, кто это.
– Кто бы мог подумать, что он оставит после себя ублюдка, – говорил сэр Арнольд, – я столько лет ждал, надеялся, что когда-то стану хозяином в этом замке! Ведь больше некому, только я мог быть наследником! Я боялся, что он женится и родит сына. Я послал тебя сюда для того, чтобы ты немедленно известил меня, если такое вдруг случится. И вот все прошло как по маслу! Ему вздумалось уйти в монастырь! И что же я узнаю, когда приезжаю сюда? Что по замку, по моему замку бегает возможный наследник?! Как ты мог так опростоволоситься? Почему я узнал об этом так поздно?
Собеседник что-то неразборчиво ответил.
– Да! – продолжал сэр Арнольд. – Передача замка в мои руки состоялась. Это было надежно, пока Зигберт, мой прямой наследник, был жив! А теперь что? Не знаю, сможет ли леди Брангвина еще раз родить сына! А если эта нищенка с манерами царицы Савской докажет, что ее отпрыск – его сын?! Тогда он сможет претендовать на майорат! Его признают законным наследником, и замок будет принадлежать им! А куда денемся мы – ты знаешь? И кто будет так щедро платить тебе?
Снова невнятное бормотание собеседника.
– Почему до сих пор не доказала? Ты меня удивляешь! Это же ясно как день! Она думала, что все и так у нее в руках! А может, думала, что сможет его переубедить. Ну, положим, переубедить его нельзя, это я знаю, как никто другой. Но если она потребует, чтобы он засвидетельствовал, что ее сын – его ребенок, он не откажется, я знаю это так же точно!
И опять неразборчивый комментарий.
– Как это – не его! Да у них даже имена похожи, вслушайся! Стала бы она так называть не его ребенка! Но довольно слов! Теперь мне нужно от тебя дело. Ты должен уничтожить этого ребенка, слышишь? Ты уже достаточно близко подобрался, теперь действуй! Но помни, что эту смерть не должны связывать с моим именем! Ты понял? Не должны. Ребенок должен погибнуть как бы от несчастного случая, чтобы были свидетели, которые смогут это подтвердить. А потом можно будет устранить и мать, она нам ни к чему, еще поднимет шум! Уже грозила мне, что напишет сэру Артуру, при котором я давал рыцарское слово заботиться о ней и ее ублюдке. Придумаем что-нибудь о том, что она помешалась от горя. Ты все понял? Ну а теперь иди. Еще не хватало, чтобы мое отсутствие заметили.
Они вышли из зала. В сгустившихся сумерках их было почти не видно, и Глэдис так и не узнала, кто был таинственным собеседником сэра Арнольда. У нее дрожали колени. Она поняла, о ком они говорили – о ней и Джее. Джей! Они готовы убить его из-за одних подозрений, основанных только на страхах сэра Арнольда! Молодая женщина дала себе слово не спускать глаз с сына. И все же кто этот незнакомец, который «уже достаточно близко подобрался»?
Она ломала голову над этим. Этот человек живет в замке давно, в качестве соглядатая. Он может общаться с ней запросто. Кто же это? Гончар, которого пришлось лечить от отравления? В его доме Глэдис бывала каждый день. Стрелок Дик? Но он не такой уж близкий, и у него была возможность убить Джея, правда, это было еще до смерти Зигберта. С егерем Катбертом она тоже общалась очень часто – он приходил в замок сообщить о звере и предложить охоту и всегда навещал ее, выказывая всяческое почтение. Кроме того, это мог быть любой из ее пациентов, многие из них приходили к ней не по одному разу.
