Законы механики Хотите медовые пряники? Вот я, например, не хочу. Один из законов механики Для жизненной пользы учу. Мы все беззащитные странники. А я защищаться хочу. Затем и законы механики С таким уваженьем учу. За все, говорят мне, в ответе я. Но я по закону по третьему К ответу и вас призову. Механика в обществе сложная. Могу совершить невозможное, Пока я на свете живу. Печальные радости
Нет ничего и не было — Быль поросла быльем. Не угрожало небо мне Трассирующим огнем, Воронками за воротами Не стерегла земля, Не каркали вслед воронами Черные тополя. Нет ничего и не было, Кроме крапивных щей, Кроме запаха хлебного На ладони моей, И первого дня погожего После долгой зимы, И кругленького мороженого, Купленного взаймы. Ни ран у мен, ни ордена, Но памятна мне зато Бумажная радость ордера На байковое пальто. Еще сирен завывание Ночами болело в висках. Но вся сирень на развалинах Была о пяти лепестках! Я радости эти печальные В душе осторожно ношу, Как будто я буквы печатные, Первые буквы пишу. Мигает звездами небо мне, И птичье машет крыло… А остального – не было. Что было – быльем поросло. Ода чревоугодию Ах, повара! Пора вам Пирами удивить, Диковинным приправам Вниманье уделить. Нам с ненасытным правом — Охотиться, удить, И обрывать бесславно Преемственности нить. Но ощущаю снова Сухарика ржаного Неощутимый вес. И слышу смутно сзади: – Подайте, Христа ради, Хлеб – чудо из чудес! Старая Рига Ворожба старинных названий, Тех, что знала давным-давно, А на небе – гравюры зданий, Улиц каменное полотно. А во дворике, как украшенье, Упрощенная камнем судьба: Двух облупленных рук скрещенье, Попирающих два столба. Шлемом сплющенные парадным, С давних мучаются времен. Многотрудным подвигам ратным Стон их каменный посвящен. Но забыто ратное поле, Растворились черты лица, Только память смерти и боли Сохранила прихоть резца. Только память… Но память свята — В ней чужой безымянный плач. Прибежали во двор ребята, Притащили футбольный мяч. Штанга! Вздрогнуло рук скрещенье, Осыпается пыль веков… Я судья. Но мне для решенья Не хватает футбольных слов. Переулочки. Переулки, Потревоженные дворы Повторяют длинно и гулко Удивительный ритм игры. Повторяющееся действо, Обновившееся слегка, И опять побеждает детство — Побеждает во все века. Выше смерти и выше боли Мяч летит над живущим днем. Я, конечно, не о футболе, Но немножечко и о нем. Дом Мне, видно, перестраиваться поздно. Стою я, словно обреченный дом, И, может быть, пора меня на слом. Но я ведь тоже приносила пользу — В два этажа, не в двадцать этажей, Скрипуче, деревянно, без комфорта. И дорогие, выцветшие фото Со стен снимают бережно уже. Плеснет щепа, известка запылит, И станет пол мой зыбким и неровным, И закричат обрушенные бревна, И каждое протяжно заболит. Я все пойму, я все приму сама — И эту боль, и разрушенья эти: Во мне когда-то вырастали дети, Чтобы построить новые дома. Гаданье На неприметном полустанке Под паровозные гудки Проезжим ворожат цыганки По пыльным линиям руки. Ах, сколько линий на ладони, Все описать – не хватит слов. Ах, сколько судеб в эшелоне Меж чемоданов и узлов. Цыганка долго хмурит брови, Дрожит седая прядь на лбу: Как трудно в зеркальце рублевом Чужую разглядеть судьбу! – Ах, не давай ты мне задатка, Потертый кошелек закрой, Ведь будет все равно загадкой Небритый сумрачный король… Есть дальний путь, плацкарта в жестком, Все так, как было до сих пор. А впереди уже зажегся Огнем призывным семафор. Где завтра буду я счастливой? В каком бродить мне далеке? Ведь всех дорог не счесть, как линий На ожидающей руке. |
