Из этих двух положений следуют все выводы специальной теории относительности: и сокращение длины движущегося тела, и замедление времени в движущейся системе, и увеличение массы тела при возрастании скорости… Однако какими бы удивительными данные эффекты ни казались, вопрос сейчас не в том, реальны или нет эти явления, а в том, какова здесь заслуга самого Эйнштейна. И разобраться в этом вопросе нам поможет небольшой экскурс в историю.
Физики прошлого считали, что свет распространяется в особой среде — эфире, и предпринимали попытки обнаружения этой самой светоносной среды. Кульминационным моментом здесь была серия экспериментов, проведённых Майкельсоном в конце девятнадцатого века. С помощью интерферометра он попытался зафиксировать «эфирный ветер», образующийся при орбитальном движении Земли вокруг Солнца в среде неподвижного эфира. Результаты его опытов оказались отрицательными. К примеру, представьте себе, что вы высунули голову из автомобиля, мчащегося с большой скоростью, и не почувствовали встречного ветра. Для физиков того времени эффект от экспериментов Майкельсона казался таким же. Поэтому у них появилась настоятельная необходимость в создании теории, которая бы объясняла полученный результат. И учёные того времени, постаравшись, выдвинули несколько подходящих гипотез.
Про гипотезу Эйнштейна выше уже говорилось, сейчас познакомимся с другими. Так, например, для толкования отрицательного результата экспериментов Герц разумно предположил, что сам эфир вовсе не обязательно должен быть примитивным по своей сути и находиться в абсолютном покое, а, напротив, может, обладая сложными свойствами, иметь способность полностью захватываться телами и двигаться вместе с ними. Однако, увы, это утверждение противоречило эксперименту Физо. Наверное, было бы гораздо перспективнее, если бы учёный выдвинул предположение о захвате эфира большими гравитационными массами. В этом случае Земля, двигаясь по орбите вокруг Солнца, тянет с собой и некоторую часть эфирной субстанции, потому эксперимент Майкельсона и не даёт результата (разве что на большой высоте может что-то проявиться).
Другой же физик, Ритц, выдвинул баллистическую теорию. В ней скорость света относительно источника всегда постоянная и не зависит от движения среды. Для наблюдателя же, относительно которого источник движется, скорость света векторно складывается со скоростью источника. Благодаря этому баллистическая теория хорошо объясняет результат Майкельсона. Но, к сожалению, наблюдения за движением двойных звезд опровергли саму баллистическую гипотезу.
Наконец, Лоренц пошёл в данном вопросе по иному пути: рассудив, что если для обоснования экспериментальных результатов требуется предположение об уменьшении длины движущегося тела, то, значит, это сокращение действительно происходит. Причём само математическое выражение сжатия длины у него получилось автоматически из условий и результатов опытов Майкельсона. Так появился термин «лоренцево сокращение», и как следствие из этого уже чисто математическим путём были в дальнейшем выведены формулы для других релятивистских эффектов. И это именно те формулы, которые сегодня некоторые называют эйнштейновскими. Первая работа Лоренца по данной теме была опубликована в 1895 году, то есть за десять лет до выхода статьи Эйнштейна «К электродинамике движущихся тел», в которой и была представлена его знаменитая теория. Таким образом, из всех гипотез, выдвинутых учёными того времени, работа Эйнштейна была отнюдь не первой. А отсюда выходит, что специальная теория относительности — это в основном лишь слова, написанные около известных формул.
Почему же приобрело популярность именно эйнштейновское толкование формул? Возможно, одной из причин такого решения являются умонастроения физиков конца девятнадцатого века, которые хорошо иллюстрируются высказыванием одного из учёных того времени, В. Томсона, заявившего, что наука уже вошла в тихую гавань, разрешила все коренные вопросы, и осталось лишь уточнить некоторые детали. Похоже, физики того времени грезили не частными поправками к частным законам, а созданием абсолютной и окончательной теории Вселенной. Предлагать таким учёным что-то более мелкое было просто несерьёзно: они хотели глобальный результат, и они его получили. Теория относительности А. Эйнштейна выводила знакомые формулы не как математическое описание некоторых опытов, а как следствие из универсального закона, связанного с общим понятием пространства и времени. Не больше и не меньше!
После того, как специальная теория относительности стала общепризнанной, любые эксперименты, дающие несогласующиеся с данным учением результаты, многими физиками просто перестали замечаться (учёные тоже люди, и никакие человеческие слабости им не чужды). Однако были опыты Майкельсона, Морли, Гаэля, Миллера и других физиков, которые фиксировали «эфирный ветер» (от орбитального и суточного вращения Земли), правда, цифры в некоторых случаях оказывались более скромными, чем изначально ожидалось, но, увы, на них уже не обратили внимания. И не обратили потому, что для теории Эйнштейна подобные поправки губительны, так как, по его же словам, она возникла не из эксперимента Майкельсона, а из общих рассуждений о свойствах Вселенной, поэтому приведённые в ней формулы должны быть окончательными (до определённого уровня точности). А вот для гипотезы Лоренца такие частные поправки не страшны, ведь они всего лишь уточнили бы формулы преобразования, что в порядке вещей для законов, получаемых экспериментальным путём.
Трудности эйнштейновского учения этим не ограничиваются, ведь в двадцатом веке были проведены и другие опыты, ставящие перед данным учением неудобные вопросы. Так, например, в эксперименте Саньяка по обнаружению «оптического вихря» абсолютно чётко регистрировался эфир, и если бы он был проведён до опытов Майкельсона, то его бы посчитали блестящим доказательством наличия эфира. Эксперименты Чампни, Муна, Исаака, Кана по поперечному эффекту Доплера также показывают нарушение принципа относительности, так как там наблюдается зависимость от того, что движется: источник или приёмник света. И, поверьте, этот список «неудобных» экспериментов можно продолжить, но мы этого здесь делать не будем, и не будем потому, что самый основной аргумент против данной теории виден и без тонкостей физики. Что за аргумент?
Есть основание с полной уверенностью утверждать следующее: мир бесконечен, бесконечен во всех своих проявлениях, причём ограничений нет ни в большом, ни в малом. Какое бы, например, дальнее расстояние ни было загадано, пространство имеет ещё большие размеры. Какой бы, к примеру, микроскопический элемент материи мы ни взяли, всегда найдётся другой, размеры которого ещё меньше. И так во всём. Возможности мира безмерны, поэтому он имеет лишь два предела: ноль и бесконечность. Любая теория, заявляющая о наличии иного (то есть конечного) предела, ошибочна. И теория А. Эйнштейна не является исключением.
Скорость света в вакууме не может (и не должна, так как она не равна бесконечности) считаться максимальной для материи, она всего лишь может быть критической для плохо известного нам земного мира (причём под земным подразумевается и весь видимый нами космос). Ведь, согласитесь, мы не узнали всю Вселенную, мы не трогали все материи, мы не изучили все явления! Тем не менее, имея такие чудовищные пробелы в знаниях, у нас хватает нахальства что-то милостиво разрешать Природе, а что-то ей категорически запрещать. Итог же всему сказанному здесь очевиден: теория относительности Эйнштейна, по заявлению самого автора опирающаяся на коренные свойства пространства и времени, несёт в себе серьёзную погрешность, так как с самого начала создавалась на весьма сомнительной посылке о существовании ограничения для этого самого пространства и времени.
