Тяжко вздохнув, Станислав установил штатив возле прохода, ведущего в королевскую часовню, в которой лишь кесонный свод в форме купола сохранил прежнюю красоту.

Молча подготовил все для снимка. Парнишка тоже молча ловко подал ему кассету с негативом.

Щелкнула вспышка.

– Осталась еще одна кассета с неиспользованным негативом, – доложил Стасик.

– Хорошо бы отсюда, сверху, снять двор и башню Зыгмунта… – Станислав перешел в королевскую прихожую к окнам, выходящим во двор.

Глава IX

Неожиданно возле головы Станислава что‑то просвистело, и от стены, выбив кусочек кирпича, отскочила пуля.

Он инстинктивно попятился назад. Острая боль пронзила ногу. Не выдержав, Станислав громко застонал…

Стасик тут же подбежал к нему.

– Что случилось?

– Ничего, ничего! Просто этот дурацкий вывих…

Паренек, осторожно пригнувшись, так, чтобы его не было видно со двора, подбежал к дальнему окну, выглянул и молниеносно отпрянул. Все это продолжалось какую‑то долю секунды, снова раздался выстрел. Стасик успел заметить, кто охотится за ними.

– Бруно! – шепнул он тихо, словно опасаясь, что преследователь может его услышать. – Ну и нюх же у него! Я говорил!.. Мы думали, он давно ушел, а он между тем ждал, когда ребята уйдут!.. Здесь нас выследил!..

Станислав вернулся назад в зал Каналетто. Быстро уложил камеру и штатив. Чемодан, наполненный кассетами и объективами, снова перестал закрываться. Махнув рукой, он поставил его на пол. Кассету с только что полученным негативом попытался сунуть в карман пиджака. Не влезла. Была слишком велика. К счастью, у него был кусок крепкой веревки. Он собрал все кассеты и крепко перевязал. Получился большой, тяжелый пакет.

А аппарат? Жалко его. Оставить такую камеру – все равно что бросить оружие. Но ничего не поделаешь.

– Ты знаешь все проходы, веди! – бросил он Стасику.

– Как бы не так, – паренек покачал головой. – Все выходы отсюда ведут во двор.

– Быстро на террасу. А оттуда – в сад!

– С террасы нет выхода. Впрочем, смотрите сами!

Стасик осторожно подвел Станислава к окну, выходящему на Вислу. На виадуке Панцера, ведущем к мосту Кербедзя, стояли две фигуры в мундирах полевой жандармерии с направленными в сторону Замка винтовками.

– Бруно всегда так устраивает облавы. Устанавливает своих людей на виадуке и в саду… Видите, они за кустами!.. А сам подстерегает человека во дворе и оттуда целится в него, как в мишень. Так он моего брата…

– Если мы не двинемся, может, он уйдет…

– Нет! Он видел нас. Хочет подкараулить. А если долго не выйдем, вызовет отряд, обыщут весь Замок. Приведут пса. Внизу, у входа в подземелье, я держу запас перца. Псы теряют от него нюх. Но тут, наверху, нам негде спрятаться.

Станислав, принимая решение сфотографировать Замок, знал, что это очень рискованно. Но одно дело – знать, совсем другое – оказаться мишенью для стрельбы, причем в таком месте, единственный выход откуда ведет под дула винтовок.

Он спрятал лицо в ладони.

«Снимки, пропадут снимки! Ведь это документы, которые должны увидеть во всем мире!.. Может, удастся спрятать негативы в развалинах? Да, но кто их найдет и передаст, если мы оба не выйдем отсюда живыми…»

Неожиданно он высоко поднял голову. Есть выход! Обоим не удастся, нет! Но один может спастись!

Он сказал Стасику быстро, твердо, повелительно:

– Запомни мой адрес: Беднарская, третий дом за углом от Краковского предместья.

– За Благотворительным обществом?

– Точно. Третий этаж, вход с парадного. Фамилии на дверях нет. Постучишь. Если никого не будет, зайдешь в другой раз. Помни: не звонить, а стучать.

– Понятно, – ответил Стасик. – Не звонить, а стучать.

– Тебе откроет девочка, приблизительно одного с тобой роста. С косичками, как мышиный хвостик. Кристина. Отдашь ей то, что принесешь. Скажешь: от Станислава. Вот и все. Она знает, что с этим делать.

Он представил мысленно лицо сестры. Улыбнулся ей, прощаясь.

– Да, но что отнести? – не понял Стасик. И что делать, – добавил он деловито, – если квартира будет опечатана гестапо?

Станислав заколебался. Парень прав. Не только он подвергается опасности. В доме мог быть обыск, могли забрать Кристину. В таком случае куда направить Стасика? Перед его взором вновь мелькнула приземистая, энергичная фигура человека у здания Национального музея, говорившего о том, что «население Варшавы не утратило боевого духа, чести и гордости». Наверно, к нему стекалась всякого рода документация, рассказывающая об уничтожении врагом сокровищ культуры, памятников старины…

Нет. Этого адреса нельзя сообщать. Он был уверен, что не совершает ошибки, сообщая Стасику адрес своей квартиры. Но несмотря на доверие, которое вызывал у него этот паренек, имени того человека лучше не выдавать никому.

Стасик понял причину затянувшейся паузы. Однако не обиделся. Он сказал:

– Знаете… Я со Старого Мяста, с Рынка… Там, в Музее Старой Варшавы, мой крестный, Богуслав Антосяк…

– Такой высокий? – спросил Станислав.

– Так вы его знаете? – обрадовался Стасик.

– Не повторяй имен! – строго заметил Станислав. И добавил более мягко: Можешь отдать ему. Скажи, что негативы готовы, их нужно только проявить. Они проявят, а потом уже сами решат, как с ними быть дальше… Значит, помнишь, куда идти?

– Конечно. Улица Беднарская, третий дом от угла. А если что случилось, в Музей Старой Варшавы на Рынке…

И вдруг Стасик, только теперь уловив смысл сказанных Станиславом слов, воскликнул:

– Но как же так?.. Вы же… ведь Бруно… мы…

– Это твое дело. Ты меньше меня, ловчее. И знаешь здесь каждый закуток. Я тем временем отвлеку Бруно на себя. Только осторожнее, они очень хрупкие! – Станислав протянул Стасику пакет с кассетами.

– Да вы что? Как же так? – Рука Стасика, обремененная тяжелым пакетом, повисла.

Вдруг он свободной ладонью стукнул себя по лбу.

– Ну конечно! Вы правы! Ведь Бруно не пойдет сразу за солдатами, он всегда поначалу охотится один! А сейчас с ним никого нет! Тут рядом, возле ворот Городской башни, есть лестница! Помните! Айда вниз.

Станислав не успел даже глазом моргнуть, не успел и словечка промолвить – Стасик положил на пол связку кассет с негативами и помчался через анфиладу залов в сторону Владиславовой башни.

– Убежал? – пробормотал Станислав. – Без негативов! Один!

С тяжелым сердцем он наклонился и поднял кассеты.

Держась подальше от окон, направился к лестнице.

Огляделся, не видно ли где направленного на него дула винтовки. Нет. Все было спокойно. Надо спуститься и попытаться бежать через внутренний двор, Сенаторские ворота, затеряться в переулках Старого Мяста.

Неожиданно послышались выстрелы. Одна очередь, другая, третья. За выступом стены Станислав нашел удобный пункт для наблюдения. Выглянул.

На освещенных заходящим солнцем плитах двора стоял Бруно и, задрав голову вверх, наблюдал за окнами второго этажа возле Владиславовой башни. Он посылал автоматные очереди то в одну, то в другую сторону, туда, где выцветшей зеленью мелькала куртка Стасика.

Могло показаться, что пули паренька не берут, потому что всякий раз куртка появлялась в новом окне.

– Verfluchter Hund![16] – Бруно опустил автомат. Он понял, что парень поднимает куртку на палке, дразня его таким образом и не подвергая себя опасности.

– Герр Бруно! Герр Бруно! – пропищал тоненький голосок сверху. И кусок кирпича, брошенный твердой рукой, угодил жандарму по каске.

Бруно взревел. Схватил автомат, водя мушкой прицела от окна к окну. Но все они были пустые. Он ждал так некоторое время, но ничего похожего на зеленую куртку уже не появилось.

Повернувшись и направляясь к выходу, он крикнул на ломаном польском языке:

– Мы здесь вернуться за тобой! Мы тебя поймать! Будешь висеть, ты, польска пес!

«Идет за подкреплением, – подумал Станислав. – Надо удирать, пока не вернулся с отрядом».