Станислав хотел отправиться следом за Бруно, но какое‑то предчувствие заставило его остановиться.

«А если Бруно притаился у выхода, и я попаду к нему прямо в лапы? Что же делать? Что делать?»

Бруно еще не дошел до ворот, когда из окна Владиславовой башни снова раздался пронзительный дискант:

– Герр Бруно! Герр Бруно!

Жандарм молниеносно обернулся. Станислав тоже взглянул туда, откуда доносился голос. И увидел в окне Стасика. Мальчик, приставив пальцы к носу, показывал разъяренному немцу язык. Это продолжалось какую‑то долю секунды. Стасик исчез так же неожиданно, как и появился, а Бруно, разозленный столь дерзкой выходкой, с автоматом наперевес ринулся в сторону Владиславовой башни.

Станислав вихрем промчался через двор, не почувствовав даже боли в вывихнутой лодыжке. Добежал до Сенаторских ворот. Путь к свободе был открыт.

В это мгновение он услышал за собой еще один выстрел.

И тут его обостренный слух уловил нечто похожее на шум падающего тела и тяжелый стон.

Он остановился.

«А если мальчишка ранен и ждет помощи?» Он повернулся, чтобы бежать к Стасику.

«Нет! Нельзя! Я должен отнести снимки!»

Станиславу казалось, что он попал в тиски. Это не был страх. Это было отчаяние беззащитного человека, тоска и бунт против насилия, которые не позволяли ему помчаться туда, где лежал немного смешной и необыкновенный паренек в вытертой куртке с солдатскими пуговицами, в старых теннисных тапочках на грязных ногах. Он знал, что его долг, тяжелейший долг, – уйти от этого места с негативами. Чтобы они не попали в руки Бруно. Чтобы не пропала даром жертва Стасика.

Однако нужно было идти. Снова разболелась нога.

С трудом, словно подошвы были налиты свинцом, оторвал он ногу от мостовой и двинулся в сторону Канонии. Он предпочел обойти Замок окольным путем. Ему казалось, что если он пойдет на Замковую площадь, то его настигнет взгляд Бруно.

В этот момент он почувствовал, что случилось что‑то необычное. Во дворе Замка воцарилась непонятная тишина. Не было слышно ни выстрелов, ни криков Бруно, ни стука его подкованных сапог по каменным плитам двора.

И вдруг Станислав услышал у себя за спиной частые, легкие шаги.

Он тотчас же оглянулся.

Позади него с задорной ухмылкой на веснушчатой физиономии стоял Стасик. Под мышкой он держал чемодан с объективами, в другой руке тащил штатив с камерой.

Станиславу хотелось обнять паренька и одновременно как следует отколотить. Но тот только глядел на него, моргая.

– Ну что? Я говорил, что Бруно подохнет!

– Ты – его?.. Ты?..

– Ну нет! Из палки я стрелять не умею. Но когда Бруно погнался за мной по лестнице Владиславовой башни, он не знал, что там ступени расшатаны, я и подумал, что свалится, разобьется. А он гнался с автоматом в руке. Как упал – автомат выстрелил. Столько людей поубивал, а сейчас сам лежит в крови, глядеть страшно. Вот куда пуля попала! – Стасик провел пальцем по виску.

Трудно было поверить, что зловещий жандарм, гроза всего района, доставлявший столько страданий беззащитным людям и стольких замучивший насмерть, теперь мертв. Не раз ему удавалось избежать тщательно продуманной ловушки, а тут случай – поломанная лестница в замковой башне… И при всем его необыкновенном везении ему хватило одной пули… В самом деле трудно поверить, но хорошо, что так случилось!

– Я не мог сразу уйти, надо было спрятать пистолет Бруно. Ну и вашу аппаратуру захватить… А теперь пошли!

Станислав произнес только:

– Можем идти через Замковую площадь!

Он взял у Стасика чемодан с объективами. Чемодан по‑прежнему не закрывался, тогда он крепко зажал его под мышкой.

Камера, взиравшая на мир оком объектива, была видна издалека и привлекала внимание. Стасик набросил на нее свою куртку. Сейчас она походила на странное существо с зеленоватой головой и ногами‑палками. Стасик, взвалив это существо на плечо, отправился с ним в сторону Краковского предместья.

– Помогу отнести, а потом пойду к себе, – сказал он.

В этот момент, словно стайка воробушков, завертелась у них под ногами кучка малолетних, игравших в салки сорванцов. Один из них, удирая, с разбега налетел на Стасика и доверительно шепнул на ухо:

– Крытые машины на Рынке! Кшивэ Коло окружено!

И «стайка воробушков» разлетелась врассыпную.

Глава X

Станислав глянул на помрачневшего Стасика.

– Выходит, тебе некуда идти? – спросил он его участливо.

– А‑а‑а, не беда! Мало ли чердаков и подвалов в Варшаве? Найду себе место! – молодцевато отвечал паренек.

Они уже миновали костел святой Анны.

Выжженное здание Музея промышленности отпугивало опаленной колоннадой.

Один из прохожих с удивлением приглядывался к деревянным ногам штатива, торчащим из‑под солдатской куртки Стасика.

Может, это обычный уличный зевака, а может…

«После всей этой нервотрепки мне мерещится бог знает что, – подумал Станислав. – А ведь дом уже близко. Наконец отдохну. Отдохнем, – поправил он себя. – Немного тишины, больше ничего не надо. А документация сделана!»

– Ну, Стасик, – сказал он, – еще несколько шагов, и мы дома. Сразу же примемся за проявление негативов!

– Примемся? А я не умею.

– Научишься. Разве тебе неинтересно, как получились эти снимки?

Стасик поколебался, словно бы хотел уйти. Но через минуту свободной рукой козырнул скрытой под его курткой камере, похожей на большую зеленоватую голову.

– Так точно. Научусь проявлять негативы.

Они ускорили шаги, чтобы поскорее свернуть с Краковского предместья на Беднарскую, потому что им показалось, будто на противоположной стороне улицы, возле магазина Мейнля, оживленно снуют немцы в мундирах и в штатском.

Неожиданно из дверей часовни Благотворительного общества выскочила маленькая фигурка и схватила Станислава за руку, едва не выбив у него из‑под мышки чемодан с объективами.

Он хотел было накричать на сестру, напомнить, что запретил ей вмешиваться в его дела, что это опасно, не для девчонок, но смягчился, увидев, с каким волнением она говорит:

– Я ждала тебя целый день! Так боялась, что ты придешь снизу, со стороны Вислы, что мы разминемся!

– В чем дело? – спросил он строго. Сердечность он предпочел скрыть за внешней сухостью еще и потому, что Стасик с удивлением присматривался к этой сцене.

– Ловушка. В квартире над нами, на втором этаже, знаешь, там, где тренировались… курсанты военного училища…

– Точные сведения или только предположение?

– Я была в квартире у Жертов, пани Ядвига просила меня побыть с Исей… Из окна я видела, как туда входило гестапо. Потом все окна закрыли, задвинули шторы. От ребят знаю, что впустят любого, а не выпустят никого.

У Станислава выступила на лбу испарина. В такой ситуации даже подняться на лестничную площадку было бы рискованно, потому что никогда нельзя угадать, сколь ретивы немецкие часовые.

– Значит, мы не пойдем в третий дом от угла, на первый этаж с парадного хода, без таблички на дверях, куда следует стучать, а не звонить, – с философским спокойствием заметил Стасик.

Кристина, которая в первый момент не обратила на мальчишку никакого внимания, сейчас окинула его критическим взглядом.

– Он с тобой? – спросила она.

– Да.

– Утром я договорилась с Галей, что мы пойдем к ней, – сказала она, колеблясь.

Стасик уловил неуверенность в ее голосе.

– Ну, так я пошел! – буркнул он. Сунув штатив с камерой Кристине, он готов был бежать.

Но Кшися не уступала ему в проворстве. Прислонив штатив с камерой к стене дома, она молниеносно схватила Стасика за воротник рубашки и крикнула:

– Подожди, сумасшедший!

– Он вытащил меня из лап Бруно, – тихо, едва слышно произнес Станислав.

– Ну и что! – сердито буркнул Стасик, но уже не убегал.

– Я ведь сказала, пойдем вместе к Гале! – решительно заявила Кристина.