— Нет.

— Это ты только сейчас так решила. Ты пришла с другими намерениями.

— Что ж, если и так?

Он опустил голову, и я впервые заметила, что его красивые каштановые волосы сильно поредели на макушке. "Скоро он будет, как Пол", — злорадно подумала я. Выпрямившись, Режиссер бесстрастно произнес:

— Поздно, детка. Твоего Пола все равно больше нет.

Я даже спросить ничего не смогла, только смотрела на него во все глаза. Он продолжил:

— Ты убила его. Нет, совсем не так, как ты думаешь. И я не заставлял тебя… Ты сама пришла ко мне и пробыла здесь всю ночь.

— Ночь?!

— Ну да… Ты, конечно, была в беспамятстве, но пойди объясни это Полу. Его убила эта ночь ожидания. Утром зашла твоя тетка. Ты, кстати, не с расчетом на это дала ей ключ? Она увезла его в больницу. Но его вряд ли спасут… Он не хочет жить. Да куда ты бежишь? — крикнул Режиссер мне вслед. — Слишком поздно!

Уже у порога я все же спросила:

— Как ты все это узнал?

Казалось, он искренне удивился:

— Мне ли не знать?

За сумрачными стенами замка поджидал солнечный полдень. Сбитые вчерашним дождем листья успели подсохнуть и громко хрустели под моими ногами. В этом звуке не было отчаяния. Жизнь не кончается от того, что одни листья сменяются другими. Пол не мог умереть в такой день. В нем было столько сил, что он сумел прожить сорок семь лет, борясь с самим собой. А я испугалась размаха этой битвы. Я побоялась быть раздавленной и теперь чувствовала себя дезертиром, бросившим раненного друга.

"Друг, — впервые я думала о нем так. — Он — мой единственный друг. И возлюбленный. И муж. И отец моего будущего ребенка… Нет, он не может умереть!"

Я позвонила Рите из первого же автомата. Телефон у нее был с собой даже в постели, и я достала ее без труда.

— Где он? — крикнула я, не сомневаясь, что она узнала мой голос. — В какой больнице?

— В "кремлевке", — ответила Рита ледяным тоном.

— А ты где?

— И я здесь же.

— Что с ним, Рита?

— Инфаркт. Знаешь, что это такое? Это когда сердце разрывается от боли.

Я не стала оправдываться. Бросив трубку, я пустилась бегом по красной от рябин улице, ведущей от замка прямо к больнице. Было нечто зловещее в том, что они находились на одной прямой, и если б Пол смог подойти к окну, то увидел бы высокие стены, увенчанные зубцами. Но Пол вряд ли сейчас мог ходить.

"Он жив, — твердила я, заставляя себя бежать все быстрее. — Главное, что он жив".

Рита курила на крыльце, и я бросилась к ней. Не дав мне открыть рта, она отхлестала меня вопросами:

— Нагулялась? Весело играть с чужим сердцем? Зачем ты явилась? Что ты можешь сказать ему? Где ты шлялась всю ночь?

— У меня была высокая температура, — задыхаясь, пробормотала я и поняла, что это меня не оправдывает.

— И враз прошла? Не рассказывай сказки!

— Где Пол?

— В реанимации, где ж ему быть?

— Я хочу к нему.

Рита громко засмеялась, дохнув на меня дымом:

— Тебя не пустят, Томочка. Первое, о чем он попросил, когда пришел в себя, это чтоб тебя не пускали. И меня тоже… Не веришь? Он им денег дал!

— Я все объясню ему. Он мне верит.

— О, Господи, — вздохнула она и окинула меня незнакомым холодным взглядом. — Что в тебе такого, хотела б я знать? Кроме того, что тебе двадцать лет… Или для мужчины этого достаточно? Ты хоть представляешь, дурочка, какого ты мужика потеряла?

— Я его не потеряла!

— Ну, если ему понравится бывать в реанимации, то конечно!

Я вновь попыталась оправдаться, хотя меня уже тошнило от этого:

— Я не знала, что у него больное сердце.

— А что ты вообще о нем знала? Кроме того, каков он в постели… Тебя хоть что-нибудь интересовало? Ты фильмы-то его видела?

— А ты видела? — поразилась я.

Она кивнула и безо всякого превосходства сказала:

— Пол давал мне посмотреть. Он безумно талантлив. Безумно!

— А я была в шоке…

— Еще бы! На это он и рассчитывал. Я думаю, ему надо вернуться в кино. Я помогла бы ему… В финансовом плане. Конечно, теперь он будет снимать по-другому и о другом… Но талант все равно проявит себя.

Я хотела было сказать, что сейчас не время об этом, хотя, с другой стороны, о чем еще мы могли с ней говорить?

Кажется, у меня опять начинался жар, потому что в ушах загудело, а кости начали разламываться, точно воздух внезапно обрел вес и давил на меня, норовя расплющить. Рита давно ушла, а я все сидела на подоконнике напротив двери, за которой был Пол.

— Он не захочет тебя видеть, — сказала Рита на прощание так буднично, словно сообщила температуру за окном.

Я промолчала. Спорить с ней у меня сил уже не было, да и что я могла на это возразить? Мне просто не верилось, что Пол может отказаться от меня раз и навсегда. Я душила мысль в самом зародыше. А Рите, напротив, хотелось ее взрастить:

— Пол Бартон из тех мужиков, которые терпят, терпят до поры до времени, а потом враз отрежут и все. И ничем их уже не проймешь. Быстро же ты довела его до предела!

Глаза у нее были серые, как у Пола, только другого, стального оттенка. Наедине со мной он так и называл ее — "стальная леди". Перед уходом Рита бросила:

— Ты, конечно, можешь попытаться его разжалобить. Ты такая трогательная девочка, он вполне может не устоять. Только зачем? Чтобы обеспечить ему второй инфаркт? Пожалей, Томка. Просто пожалей.

Она не обняла меня, это вообще не было у нас принято только сочувственно поджала губы и вышла, так хлопнув дверью, что Пол, наверное, услышал в своем болезненном забытьи. Я осталась возле отделения, где он лежал, и все ждала, что кто-нибудь выйдет. Но до самого обеда дверь ни разу не открылась, точно в этом лабиринте, поглотившем Пола, существовали тайные ходы-выходы. Я вдруг испугалась, что его могли куда-нибудь увезти отсюда, а меня не предупредили. Ведь даже Полу не было до меня никакого дела, не говоря уж об остальных.

Но когда привезли на тележке обед, дверь все-таки открылась. Оказалось, что добиться этого проще простого — всего лишь нажать на кнопку звонка. Почему-то я до этого не додумалась…

Боком, придерживаясь за скобку рамы, чтобы не потерять равновесие, я сползла на пол и шагнула к медсестре. Она показалась мне хорошенькой, как Святая Инесса Рибера, и я ужаснулась: "Господи, он только увидит ее и сразу влюбится!" Я могла ненавидеть ее сколько угодно, и тем не менее зависела от нее — все знающей о состоянии Пола Бартона. Я спросила о нем, и медсестра нахально округлила глаза:

— А вы ему кто? Здесь же была другая женщина.

Ее нахальство отразилось во мне, опустошенной, и я ответила:

— Я его жена. А это была моя родственница.

— Понятно, — протянула она. — Состояние средней тяжести. Вам лучше поговорить с врачом… миссис Бартон.

Как я не ослабела, борясь с недомоганием, а все же ее последние слова заставили меня поднять голову. Я горделиво повторила их про себя: "Миссис Бартон. Как звучит!"

— Никогда тебе не стать миссис Бартон…

Я быстро оглянулась и увидела свою Ланю. Она примостилась на том самом месте, где только что сидела я, и, подперев маленький подбородок, печально смотрела своими темными глазищами. Не решившись заговорить с ней при медсестре, которая вполне могла ее и не видеть, я отвернулась, но дверь реанимации уже закрылась.

— Зачем ты так говоришь? — спросила я Ланю. — Хочешь расстроить меня еще больше? Я и так себе места не нахожу!

— Сама виновата, — безразлично отозвалась она и отвернулась к окну.

Я растерялась:

— Что с тобой, Ланя? Ты же всегда поддерживала меня!

— Ты была маленькой. И ты любила меня. А сейчас ты любишь этого мужчину. Ты его называешь своим другом. Вот пусть он тебя и поддерживает!

Не удержав вздоха, я сказала:

— Как раз сейчас он и не может меня поддержать. Ланя, почему ты говоришь о нем в таком тоне? Он тебе не нравится? Со Славой ты хорошо уживалась. А за этот месяц даже ни разу не появилась.