«Изнемогая в боли и в страстях…» Изнемогая в боли и в страстях. То лучше ангела, то хуже зверя, Мы, чувствуя дерзание и страх И в тайну двух тысячелетий веря, Боимся плоти и стремимся к ней. Вдыхая нежное благоуханье, И любим слабость девственных стеблей И лепестков горячих трепетанье. 1922. «Как небо мрачно! И земля сама…» Как небо мрачно! И земля сама Пугается то посвиста, то хруста… Земные страхи, немощи и тьма — Как с ними трудно, а без них как пусто! Страшись! Но тайных и безмолвных сил Не дикий пасынок, а сын любимый. Познай добро и в сумраке могил, В глухонемой ночи – богохранимый. 1925. «Петербургские сны и поныне…» Петербургские сны и поныне Мою душу отравой томят; И поныне в безумной пустыне Меня мучает холодом ад. Не уйти мне от страшного неба, От тебя, серебристый туман, От классически ложного Феба, И от тени твоей, Великан. Всадник-царь! Ты по воле поэта Стал для нас и восторг, и позор, — Пусть все язвы кромешного лета — Как святителей русских укор. Только ты и с последней трубою Не померкнешь пред ликом Отца, И тобою, поэт, и тобою, Оправдаются в чуде сердца. Май 1923. «Твой мир свободен и чудесен…» Твой мир свободен и чудесен, А мой в цепях угрюмых лет… Прости косноязычный бред Моих несовершенных песен. КОПЬЕ 1 Так праздник огненных созвездий В душе пылает и поёт; Но час печальный, час возмездий Копьё жестокое несёт. И знаю: обнажатся плечи И беззащитна будет грудь, — И пронесётся стон далече: «Хочу в молчанье отдохнуть». Земля ответит звонким эхо На стон невольный и мольбу. И без рыданий, и без смеха Я встречу тёмную судьбу. И в ризе траурной царица, И копьеносец роковой, И факел алый – багряница На плащанице мировой — Всё только знаки при дороге Туда, где ждёт меня давно Судья таинственный и строгий И в чаше вечное вино. 2 Моя свобода – как вино: Она пьянит, – и в новом хмеле С ней сердце вновь обручено. Как с кровью плоть в едином теле. Кто хочет вольным быть, приди, И обручись, и будь со мною. И на твоей живой груди Означу знак моей рукою. Так, знак свободы-превозмочь И мир, и прах, и вожделенья, И вновь создать из крови ночь, И день прославить обрученья. СЕСТРЫ Сумерки-сестры за пяльцами Тихо свершают свой труд; С грустью прилежными пальцами Ткань гробовую плетут. Труд ваш ценю утомительный — Петлю за петлю-и сеть После заботы мучительной Сладко на сердце надеть. Ткали вы ткани шелковые — Сети прилежно плели; Вот уж и в стены сосновые Кости мои полегли. Так, под невольною сеткою Смерть мне позволят вдохнуть. И можжевельною веткою Вновь обозначится путь. Сумерки-сестры! За пяльцами Тихо кончайте свой труд. Тките прилежными пальцами Сеть из вечерних минут. «О, юродивая Россия…» О, юродивая Россия, Люблю, люблю твои поля. Пусть ты безумная стихия. Но ты свята, моя земля. И в этот час, час преступлений. Целую твой горячий прах. Среди падений и мучений Как буен тёмных крыльев взмах! Под странным двуединым стягом Единая слилася Русь, И закипела кровью брага… Хмельной – я за тебя молюсь. Друзья-враги! Мы вместе, вместе! Наступит миг – и все поймут. Что плачу я о той Невесте, Чей образ ангелы несут. 8 ноября 1919. «И в шуме света, в блеске бала…» И в шуме света, в блеске бала. При плясках радостной толпы, И где-нибудь с котомкой малой, В пыли проторенной тропы — Везде ты – Русь, везде – подруга Мятежных далей и степей… Не бойся страстного недуга. Из чаши вольности испей — И поклонись святым просторам… И мы поклонимся тебе. Твоим улыбкам, песням, взорам, Твоей таинственной судьбе. |
