Он сидел и раздумывал о том, как ему поступить, меж тем вошла гофмейстерша со светильником и пожелала взглянуть, что делает королева. Но та еще спала. Доктор снял свой берет, он упал наземь, и когда он наклонился, чтобы поднять его, то увидал валявшуюся на полу под кроватью чудесную шляпу, которую никто не удостаивал внимания, ибо никто не ведал о ее чудесном свойстве. Королева также не знала, что возвратилась домой из лесу действием этой шляпы. Уж поверьте, знай она о могуществе шляпы, она подыскала бы ей иное место. Доктор послал гофмейстершу за склянкой, в которой было целительное снадобье. Покуда та ходила за склянкой, он быстро поднял шляпу, с величайшей поспешностью и радостью спрятал ее у себя под мантией и подумал: «Вернуть бы мне еще и кошель!»

Меж тем королева проснулась и уже привстала. Доктор стянул с ее рогов мешочки. Рога почти вовсе исчезли, чему королева донельзя обрадовалась. Гофмейстерша сказала: «Осталось потрудиться еще ночь. Тогда вы полностью излечитесь, и мы избавимся от безобразного доктора с ужасным носом, он один вселяет отвращение ко всем мужчинам». Доктор, замысливший сказать Агриппине, что он доктор дважды,^[123] оставил свой умысел, так как шляпа была у него, и сказал: «Милостивейшая госпожа, вы превосходно видите, насколько улучшились ваши дела. Теперь черед за наитруднейшим — предстоит удалить рога из черепа. Тут не обойтись без тончайших снадобий, и если они не сыщутся здесь, я либо должен ехать за ними сам, либо послать другого доктора, который поймет дело, если я наставлю его. На это уйдет немало денег. Мне бы хотелось знать, что вы соблаговолите дать мне в награду, когда совершенно избавитесь от рогов и голова ваша станет такой же гладкой, как и прежде». Королева сказала: «Я нахожу, что вы многоопытны и искусны в своем ремесле. Прошу вас, помогите мне и не скупитесь на деньги». Доктор ответил: «Вы велите мне не скупиться, но я вынужден скупиться, ибо у меня их нет».

Как Андолозий похитил королеву Агриппину вместе с кошельком в другой раз

Агриппина была скупа, хотя владела кошельком, истощить который не было возможности. В раздумье она склонилась над ларцом, стоящим подле её ложа, где хранились любимейшие ее сокровища, а меж ними и прикрепленный к добротному поясу кошель. Она опоясалась им и подошла к столу, стоявшему возле красивого окна, и начала отсчитывать деньги. И когда насчитала она крон триста, доктор пошарил у себя под мантией, будто нащупывая кошель, чтобы переложить туда деньги, и сделал вид, будто берет деньги, выхватил свою шляпу, сбросил берет, надел шляпу, и схватил королеву, и пожелал очутиться в диком, дремучем лесу, где не было бы людей. И как он того пожелал, так оно тотчас действием шляпы и случилось.

Когда Агриппину похитили, старая гофмейстерша бросилась к ее матери, королеве, и поведала ей о том, что Агриппина вновь похищена, а также о том, что случилось у нее с рогами и с доктором и как она сообща с доктором унеслась прочь.

Королеву, ее мать, это повергло в ужас, но она подумала, как скоро дочь вернулась в прошлый раз, так, должно быть, произойдет и на сей раз. К тому же она взяла с собой кошель, у нее вдоволь денег, она может многим хорошо заплатить, чтобы ей помогли возвратиться домой. Но когда они прождали день и ночь и Агриппина не возвратилась, то королева, будучи матерью, всей душой обеспокоилась, что лишится своей красивой дочери, и с удрученным сердцем пошла к своему господину, королю, и поведала обо всем, что с ней приключилось и как доктор и врачеватель ее похитил. Король сказал: «О, это мудрый доктор, он способен на большее, нежели прочие доктора. Это не кто иной, как Андолозий, которого вы столь коварно обманули. Я полагаю, тот, кто наделил его таким сокровищем, наделил его также и мудростью, чтобы он мог вернуть себе кошель, если лишится его. Судьбе угодно, чтобы кошель принадлежал ему, и никому более. Если бы судьбе было угодно, подобным кошельком владел бы я или кто другой. В Англии много мужей, но лишь один из них король, это я, так суждено мне Богом и судьбой. И так же предначертано Андолозию одному владеть кошельком. Лишь бы к нам возвратилась наша дочь!»

Королева сказала: «Милостивый государь, будьте столь милосердны и разошлите указ, не сможет ли кто разведать, где она находится, дабы не постигли ее бедность и нищета». Король ответил: «Я не разошлю такого указа, мы навлечем на себя позор тем, что плохо заботились о ней».

Когда же Андолозий очутился наедине с Агриппиной в дикой и пустынной чаще, где людей не было и в помине, он грубо скинул с себя наземь докторскую мантию, сорвал с лица огромный и безобразный нос и в ярости шагнул навстречу прекрасной Агриппине. Она тотчас уразумела, что пред нею Андолозий, и ужаснулась всем сердцем так, что не могла сказать ни слова, ибо он закатил глаза на лоб и скрипел зубами, решившись немедля ее убить. Он схватил нож и срезал пояс с ее тела. Ему так не терпелось, что он сорвал кошель с пояса и дерзко зашвырнул пояс далеко в сторону, распахнул свою куртку и прикрепил кошель на то место, где всегда его носил. Несчастная Агриппина, сидевшая там, все это видела, и от страха и ужаса, в кои она была повергнута, ее прекрасное тело содрогалось, подобно осиновой листве под налетевшим ветром.

Андолозий, обуреваемый страшным гневом, заговорил и сказал: «О лживая и коварная баба, отныне ты в моих руках, сейчас я отплачу тебе такой же верностью, какую ты выказала мне, украв счастливый кошель и укрепив вместо него дрянной. На, полюбуйся, он вновь обрел свое прежнее место. Теперь зови на помощь и совет свою мать и старую гофмейстершу и вели подать тебе добрый напиток, которым ты опоила меня. И если даже оба чудовища окажутся рядом с тобой, все их искусство не поможет им вновь выманить у меня кошель. О Агриппина, как ты могла затаить в сердце столь ужасное коварство, тогда как я был столь верен тебе. Я отдал в твою власть сердце, душу, тело и добро. Я постоянно сражался, скакал и бился во всяческих рыцарских состязаниях в твою честь. Как ты могла низвергнуть в горькую нищету столь доблестного рыцаря и не испытать ко мне ни капли милосердия? А король и королева дурачили меня и разыгрывали надо мною карнавальные шутки, это еще живо в моей памяти, ибо через зло, учиненное мне тобой, я впал в отчаяние и повесился бы, кабы Мария, матерь Божья, в своем милосердии не пришла мне на помощь в том злом искушении. Я с верностью буду служить ей до самой кончины. И уступи я искушению, ты послужила бы причиной того, что я лишился и души, и тела, и чести, и достоинства, и имущества.^[124] И хотя чудесный кошель был в твоей власти и тебе было доподлинно известно, что я остался ни с чем, распустил всех своих слуг и в одиночку ускакал прочь, ты даже не соизволила послать мне денег на пропитание, дабы я несколько пристойнее возвратился домой, к друзьям. Суди сама: не справедливо ли отплатить тебе таким же милосердием, какое ты выказала мне?»

Агриппина, объятая всяческими страхами, не ведала, что ей ответить, она вперила свой взгляд в небо и с сердцем, исполненным ужасом, повела свою речь и сказала: «О добродетельный и праведный рыцарь Андолозий, я сознаюсь, что учинила вам великое тяжкое бесчестье, но прошу вас, примите в рассуждение слабость, неразумие и легкомыслие, от природы более свойственные женщинам, и молодым и старым, нежели мужскому роду, и не обращайте эти вещи мне во зло, и утихомирьте ваш гнев против меня, несчастной девицы. Отплатите добром за зло, как всецело и подобает праведному и благородному рыцарю!» Он ответил ей и сказал: «Лишения, страдания и позор, выпавшие мне от вас, еще столь удручают мое сердце, что я не могу отпустить вас безнаказанно».

Она заговорила и сказала: «О Андолозий, хорошенько поразмыслите, какую хулу возведут на вас, если вы, пребывая в лесу наедине с несчастной дамой, расправитесь с ней, как с пленницей. Воистину, если пойдет о вас такая слава, это покроет позором вашу рыцарскую честь». Андолозий ответил: «Так и быть, я не поддамся гневу и клянусь тебе рыцарской верностью, что не надругаюсь ни над твоей честью, ни над телом. Но у тебя еще осталась моя отметина, в память обо мне ты будешь носить ее до гробовой доски». Агриппина испытывала столь великий страх и опасения за свою жизнь, что совершенно забыла о рогах, еще торчавших у нее на голове. Но когда Андолозий поручился за ее жизнь и честь, она тем быстрее пришла в себя, заговорила и сказала: «О, если бы Богу было угодно, чтобы я избавилась от рогов и очутилась во дворце отца!» Когда Андолозий услыхал, что она начала высказывать желания, он тотчас подскочил и схватил шляпу, лежащую неподалеку от нее. Если бы Агриппина надела шляпу, она бы вновь очутилась дома. Он взял шляпу и крепко привязал ее к своему поясу. При этом Агриппина поняла, что шляпа дорога ему превыше меры и что благодаря этой шляпе она была дважды похищена. Она разозлилась про себя и подумала: «Оба сокровища были в твоей власти, и ты не смогла их сберечь». Но не посмела показать Андолозию свой гнев, заговорила и смиренно просила его избавить ее от рогов и вновь доставить домой, к отцу. Он сказал: «Дело сделано, носить тебе рога до конца твоих дней. Но я охотно доставлю тебя так близко к отцовскому дворцу, что ты сможешь его увидеть, однако я туда более не пойду!» Она просила его в другой раз и в третий. Но все было тщетно.