Тем временем в Германии все более и более накалялась социальная обстановка. Крестьянство поднималось против возраставшего феодального гнета. Широкие круги населения бросали вызов католической церкви, беззастенчиво грабившей верующих. Разразившаяся в 1517 году Реформация быстро переросла в Великую крестьянскую войну 1525 года, до основания потрясшую ветхое здание Германской империи. Естественно, что немецкая литература не могла не откликнуться на все эти драматические события: на протяжении ряда лет в ней преобладала ожесточенная конфессиональная полемика. Враждующие стороны клеймили друг друга печатью антихриста. Дух религиозного фанатизма воцарился в стране.
С середины XVI века положение изменилось. Германия устала от религиозных побоищ. Вновь в литературе зазвенел громкий смех. Многочисленные сборники веселых и занимательных шванков завладели немецкой словесностью. Начало было положено Йоргом Викрамом (ок. 1520 — ок. 1562), плодовитым прозаиком и поэтом, опубликовавшим в 1555 году занимательную «Дорожную книжицу», за которой последовало множество других сборников шванков, принадлежавших разным авторам. Уже в 1556 году появляется «Общество в саду» Якоба Фрея, а в 1557-м — «Дружок в дорожку» Мартина Монтана, издавшего также вторую часть «Общества в саду» (ок. 1600). В 1558-м Михаэль Линденер выпускает в свет сборник шванков «Книжица для отдохновения» и «Катципори». За ними следуют «Ночная книжица» (1559) Валентина Шуманна, «Ночной дозор» (1560) Бернгарда Герцогами, наконец, семитомный сборник шванков «Отврати печаль» (1563–1603) Ганса Вильгельма Кирхгофа. В 1572 году Вольфганг Бютнер собрал в объемистый том анекдоты о придворном шуте Клаусе.
Подобно Паули, авторы шванков широко используют различные фольклорные и письменные немецкие и иноземные источники. Без смущения заимствуют они также материалы друг у друга, по нескольку раз обрабатывая один и тот же сюжет. Однако если Паули цель своей книги видел в «исправлении людей» и ради этого подчинял развлекательный элемент дидактическому заданию, то писатели середины и второй половины XVI века больше заботились о развлечении читателя, чем о его нравственном воспитании. В книжечке Йорга Викрама, по словам автора, читатель мог найти много «добрых баек и историй», какие обычно «скуки ради» рассказываются во время путешествий по воде и по суше, а также «в цирюльнях и в банях, дабы развеселить тех, чей дух охвачен тягостной меланхолией». Вслед за Викрамом и другие писатели наперебой предлагают читателю свои собрания «отличных, забавных и смехотворных историй», способных развеять дорожную скуку или занять читателей и слушателей в судах, в горницах и харчевнях и «на ночь после еды». Заглавия книг ясно указывают на развлекательную тенденцию шванков. С легкой руки Викрама возникает особый род «дорожной» литературы. Вместе с В. Шуманном писатели вверяют свой труд всем тем, кто «охотно слушает и читает забавные повестушки». Б. Герцог специально обращается к стражникам, несущим ночной караул, дабы занятным рассказом прогнать сон, подстерегающий их на посту. При этом особое пристрастие авторы шванков питают к потешным, фарсовым положениям. Пороки людей для них часто лишь повод к анекдотическому повествованию, их насмешка обычно лишена злобы и негодования, а хитроумие, ловкость, находчивость и лукавство вызывают их живейшее сочувствие, хотя бы они и нарушали устои житейской морали.
В шванках, преследовавших главным образом развлекательные цели, как правило, не затрагивались большие социальные проблемы. В то же время в традициях литературы эпохи Реформации шванки в смехотворном обличии выставляют представителей католического клира: тучные попы и особенно монахи предаются разврату, пьянству и своим невежеством вызывают остроумные выходки верующих (шванки Викрама: «Как некий поп вознамерился обеспечить себе доступ в царство небесное пятью словами», «О пастыре, учившем своих прихожан свистеть в ответ на сказанную ложь», «Как монах вытаскивал у девицы занозу из ноги»).
Без особого уважения, а подчас и с явной неприязнью изображено в шванках рыцарство и поместное дворянство. Крестьяне, как обычно в бюргерской литературе, служат мишенью для всяческих насмешек и издевок, авторы шванков подтрунивают над неотесанностью, простоватостью или коварством мужика, в то время как происшествия из жизни горожан — ремесленников и купцов — изложены в добродушных и мягких тонах. Особой симпатией автора пользуются, однако, веселые ландскнехты и смышленые школяры, чьи проделки и острые словечки не только наполняют города и села, но и доставляют заботу апостолу Петру, охраняющему райскую обитель от непрошеных гостей (М. Линденер, «О золотых дел мастере и бедном студенте»; В. Шуманн, «История о шести студентах, оплативших пирушку ловкой ложью»; Г.-В. Кирхгоф, «Почему ландскнехты попадают в рай, а не в ад» и др.).
Нередко шванки представляют собой яркие жанровые картинки, приуроченные к тем или иным местностям Германии. Чаще всего в них рассказывалось о всевозможных чудачествах, смешных поступках, забавном неразумии или ловкости, хитроумии и т. п. Излюбленными героями являются незадачливые глупцы, лукавые обманщики, лицемеры, честолюбцы, обжоры, пьяницы, модники, пронырливые жены, шарлатаны врачи, взяточники судьи, нерадивые слуги, трусливые баварцы, глуповатые и жадные швабы («Дружок в дорожку», 6; «Общество в саду», 18 и пр.). Но далеко не всегда все дело в шванках сводилось к поверхностному зубоскальству. Подчас насмешка превращалась в злую издевку (например, сатира на католический клир, особенно резко звучавшая в шванках Кирхгофа, создававшихся в период усиления католической реакции). Подчас авторы шванков выступали на защиту обездоленных и угнетенных. О жалком уделе бедняков писал Викрам («Дорожная книжица», 59). Еще шире эту тему развертывает М. Монтан, отличающийся наиболее демократическим образом мыслей. Он рассказывает о бедных родителях, не могущих прокормить своих детей («Общество в саду», 11, 29, 30). Нередко нищета доводит бедняка до преступления («Дружок в дорожку», 36; «Общество в саду», 61). И вину за эти преступления Монтан, прежде всего, возлагает на больших господ, по милости которых маленькие люди вынуждены испытывать жесточайшую нужду. Он отказывается верить в то, что вместе с властью бог даровал большим господам право выжимать последние соки из их подчиненных. «Я не верю в то, что это им даровано богом», — решительно заявляет он в одном месте («Дружок в дорожку», 13). Викрам выступает также в защиту женщин, к которым, по средневековой традиции, многие бюргерские писатели XVI века продолжали относиться неприязненно. Он высказывается за взаимное уважение в семейной жизни, осуждает брак по расчету («Дорожная книжица», 4, 16, 17 и др.).
За мир и единство Германии постоянно ратовал Кирхгоф (I, 26–30). Он осуждал князей, которые ввергают страну в пучину междоусобных войн, неизбежно приводящих ко всеобщему опустошению (I, 31). В пример современным правителям он ставит князей минувших веков, стремившихся разрешать все споры мирным путем (IV, 62–63). Описывая в ряде рассказов ужасы войны (III, 31-126; V, 174–177 и др.), Кирхгоф призывает своих современников содействовать упрочению мира. «Верьте мне, — говорит он, — война — это жестокий большой зверь. Чем больше его бьешь, тем свирепее он становится и тем больше наносит вреда» (IV, 94). Слова Кирхгофа были поистине пророческими. Прошло немного времени, и немецкие князья спровоцировали опустошительную Тридцатилетнюю войну, которая довела Германию до крайней степени падения.
Все эти выступления по вопросам, волновавшим современников, не могли не повышать общественного значения шванков. К тому же в этих незатейливых повестушках довольно широко отражалась жизнь Германии XVI века. Конечно, реализм шванков был еще достаточно примитивным. Только в редких случаях авторы поднимались до социальных обобщений. Однако обилие красочных бытовых деталей, сочный разговорный язык, занимательность фабулы придают шванкам большую живость. Повествовательный элемент в более поздних шванках развит гораздо сильнее, чем в коротких «прикладах» Паули, служивших прежде всего средством религиозно-нравственного поучения. Вместе с тем стремление во что бы то ни стало развлечь, позабавить читателя нередко увлекало авторов шванков на скользкий путь. Иные шванки крайне грубы и откровенно непристойны. Это касается главным образом сборников Якоба Фрея, Валентина Шуманна и особенно Михаэля Линденера, цинично смакующего детали любовных эпизодов, в то время как Йорг Викрам еще не выходит за пределы благопристойности и даже особо отмечает в обращении к «любезному читателю» отсутствие в книжечке всего того, что могло бы поразить целомудренный слух «порядочных, достойных женщин или даже девиц».
