Андолозий в великой тайне явился, и его провели в покои Агриппины. Та вышла и села подле него, и они весьма любезно беседовали друг с другом. Тут внесли множество конфет и подали им напитки. Агриппина подняла кубок и сказала Андолозию: «Я поднимаю кубок в вашу честь». (Что в обычаях этой земли.) Он поднял кубок и выпил, чтобы угодить ей. Так она поднимала кубок в его честь раз за разом, покуда он не испил напиток до дна. И едва Андолозий осушил его, как сник, повалился и заснул так крепко, что не ощущал более, как с ним обращаются. Агриппина, увидав это, тотчас склонилась над ним, рывком раскрыла его куртку, сорвала счастливый кошель и пришила на его место другой. О Андолозий, сколь неравной была эта замена!
Рано утром Агриппина отнесла кошель королеве, и та проверила, не лишился ли он своей силы, попав к ней в руки, и отсчитала оттуда много гульденов. Им не было числа. Королева, набрав полный подол гульденов, пошла к королю и рассказала ему, как они поступили с Андолозием. Король просил королеву, чтобы она уговорила Агриппину отдать кошель ему, иначе она потеряет его. Королева исполнила его просьбу. Но Агриппина не пожелала этого сделать. Тогда королева просила отдать кошель ей. Но Агриппина не захотела исполнить и этого, сказав, что ради него рисковала жизнью, ведь, проснись он, когда она таким образом обрабатывала его, «он убил бы меня насмерть, и поделом».
Когда Андолозий выспался и проснулся, он огляделся вокруг и не увидал никого, кроме старой камеристки. Он спросил ее, куда подевалась Агриппина. Камеристка ответила: «Она только что встала, моя милостивая госпожа королева прислала за ней. Господин мой, как же крепко вы спали. Я долго будила вас, чтобы вы насладились и развлеклись с Агриппиной, но не смогла добудиться. Воистину вы спали так крепко, что, не ощути я испускаемого вами дыхания, я бы подумала, что вы мертвы». Андолозий, услыхав, что он проспал любовь прекрасной Агриппины, начал браниться и проклинать себя страшнейшими проклятиями, какие только мог измыслить. Старая камеристка, желая утихомирить его, сказала: «Господин, не убивайтесь так жестоко! Чего не случилось ныне, то может случиться потом». Андолозий ответил: «Накажи тебя Господь, старая ты карга, почему ты не разбудила меня? Никогда в своей жизни я не спал так крепко. Ко мне стоило лишь прикоснуться, как я просыпался». Она в ответ горячо поклялась, что будила его, и ласково утешала его, ибо накануне вечером он преподнес ей двести крон, и любезными речами выпроводила его из спальни Агриппины и из королевского дворца.
Андолозий возвратился домой, к своим слугам, опечаленный как никогда раньше. Его огорчало, что он проспал заутреню, но он не ведал того, что проспал свое счастье и благополучие.
Как Андолозий лишился кошелька, чрезмерно ужаснулся, распустил всех своих слуг и пешим втайне устремился прочь
И когда король узнал, что кошель у Агриппины, он подумал, быть может, у Андолозия есть еще один кошель с такими же свойствами, ибо если второго такого у него нет, то он, право, глупец, что не позаботился о кошельке лучше и позволил женщине украсть его. Король дорого оценил кошель и решил: «Отныне мне нет нужды тратить деньги, я могу не давать дочери приданого, она с честью позаботится о себе сама». И подумал: «Как мне узнать, есть ли у Андолозия еще один такой кошель или нет?» И известил его о том, что завтра он поскачет на верховую прогулку и хочет, чтобы он сопровождал его. Однако прежде он желал бы откушать с ним. Когда Андолозий услыхал о том, отвечал он королю, ему нужно не просить его, а повелевать им во всем, как своим слугою, ибо он неизменно готов повиноваться ему. И сообщили о том королю. Тот подумал, у него, вне сомнения, есть еще такой же кошель.
Когда Андолозий услыхал, что король вновь желает откушать с ним, он позвал одного из слуг, которому всегда давал по триста — четыреста крон, чтобы он снабжал хозяйство всем, в чем была нужда, и сказал ему, чтобы он приготовил роскошное угощение, ибо король вновь соизволит обедать с ним. Слуга его ответил: «Господин, я думаю, мне не хватит денег, ибо это дорого стоит». Андолозий, будучи в дурном расположении духа, распахнул куртку и вынул счастливый кошель, намереваясь дать слуге четыреста крон. Когда он, по своему обыкновению, запустил в кошель руку, то ничего там не нашел.
Он взглянул вверх, перевел взгляд с одной стены на другую, вывернул кошель наизнанку, но денег там более не было. Тут до него дошло, что Агриппина обманула его. Можете себе представить, в какую он впал досаду! Тотчас исполнился он страха и опасения, вспомнив о наставлениях, которые его отец Фортунат так заботливо дал ему и брату на смертном одре, до самой своей кончины никому не говорить о кошельке. Ибо если о нем узнает хоть один человек, они лишатся его. Так, к несчастью, и случилось. Он подумал, что король в насмешку известил его о том, что вновь желает откушать с ним. Ему также пришло в голову, что кошель нельзя потребовать назад и от короля ничего не добиться, кроме позора, стыда и издевательств. Терзаясь душевными муками, он решил: не остается ему ничего другого, как возвратиться к брату, «для которого я буду нежеланным гостем, ибо явлюсь без кошелька».
И, придя к такому решению, он созвал всех своих слуг и сказал: «Скоро уже десять лет, как вы служите мне, я с честью содержал вас и ни в чем не позволял нуждаться. Вдобавок я никому из вас не должен. Всем вам уплатили вперед. Теперь настал час, когда я не могу более держать слуг и быть господином ни вам, ни прочим, как было доныне. У каждого из вас есть конь и крепкие доспехи, осталась еще лишь малость, которой я могу поделиться с вами». И сказал своему казначею: «Ну-ка, сосчитай, сколько у тебя еще денег наличными?» Казначей насчитал сто шестьдесят крон. Слуг было всего сорок, каждому из них он дал по две кроны и сказал: «Пару крон, коня и доспехи я оставляю каждому из вас в собственность и освобождаю вас от всех клятв, которые вы мне дали. Мы в расчете, и отныне пусть каждый сам позаботится о себе, сообразно с тем, что почитает наилучшим. Я не могу оставаться здесь дольше, да и денег у меня более нет, кроме тех, которыми я поделился с вами».
И когда он кончил свою речь, слуги донельзя испугались и уставились друг на друга, немало удивившись тому, что столь роскошная жизнь и столь великолепное бытие так легко, в одну ночь, переменились. Тут один из слуг встал и сказал: «Верный, любезный господин, не учинил ли вам кто-нибудь зла? Скажите нам, кто он, он умрет от наших рук, даже если это сам король и всех нас лишат жизни». Андолозий ответил: «Никому не нужно сражаться из-за меня». Они сказали: «Мы не расстанемся с вами, продадим коней, доспехи и все, что у нас есть, но не покинем вас». Андолозий ответил: «Благодарю вас всех, дорогие и благонравные слуги, за любезность. Если счастье вновь улыбнется мне, я отплачу вам за доброту. Но как я сказал, так и поступите, а мне тотчас оседлайте коня; я не желаю, чтобы кто-либо из вас ехал либо шел за мной». Слуги опечалились, им было донельзя жаль своего благородного господина, так часто приободрявшего их. Жалуясь один другому, с глазами, полными слез, они подвели ему коня.
Тут он поочередно простился с каждым из них, вскочил в седло и ближайшим известным ему путем поскакал в Фамагосту, к своему брату Ампедо. Он подъехал к прекрасному дворцу и постучал, его тотчас впустили. Когда Ампедо узнал, что прибыл его брат Андолозий, он весьма обрадовался и подумал, что теперь он также насладится кошельком и отныне может более не скупиться, как поступал десять лет, и пошел брату навстречу, и принял его с великой радостью, спросил его, отчего он прибыл один и где он оставил своих слуг. Тот ответил: «Я всех их отпустил, и слава богу, что я возвратился домой!» Ампедо спросил: «Любезный брат, что все-таки случилось с тобой? Расскажи об этом, ибо мне не по душе, что ты прибыл в одиночку». Тот сказал: «Давай прежде откушаем». Завершив трапезу, они пошли вместе в некий покой. Тут Андолозий смиренным голосом, сопровождая рассказ печальными жестами, поведал: «О возлюбленный брат, мне жаль, но я должен сообщить тебе ужасную весть о великом зле, учиненном мною. Я лишился нашего счастливого кошелька. Господь знает, я скорблю о нем всем сердцем, но ничем не могу помочь горю».
