Генсек кивнул. Все складывается один к одному. Несомненно, сведения о том, что урановые бомбы обрушатся на Британские острова – блеф. С Англией фюрер ведет (через псевдоперебежчика Гесса) тайные переговоры. Едва ли они затеяны, чтобы отвлечь внимание от готовящегося чудовищного удара по Британии – в таком случае не стоило бы жертвовать вторым человеком в партии и государстве. Нет, бомбы взорвутся на востоке, над советскими дивизиями… Стратегия Гитлера проста и беспроигрышна: либо у русских не выдержат нервы при виде изготовившихся к броску танковых групп вермахта, – и Красная Армия начнет не подготовленное, самоубийственное наступление. Либо немцы получат свою урановую кувалду – а как проломить ею фронт, Шапошников продемонстрировал весьма наглядно. Беда у фюрера одна – его кувалда чуть-чуть не доделана. И в ближайшее время война не начнется. Шесть недель, а то и все восемь у Советского Союза в запасе есть… Можно завершить боевое развертывание – и тогда у них тоже найдется, чем удивить бесноватого фюрера.

Когда танковые клинья несокрушимых КВ вспорют фронт, когда в рейхе воцарятся хаос и анархия, один из пяти вновь сформированных воздушно-десантных корпусов захватит секретный объект под Дрезденом – и почти законченные урановые бомбы попадут в руки тех, кто найдет им достойные цели.

Самое сейчас главное – не спровоцировать преждевременное начало войны.

Главное – не спровоцировать…

Теперь – когда выяснилось, что в мире появилось оружие невиданной, гигантской мощи – Борису Михайловичу стали куда понятнее многие директивы вождя, вызывавшие раньше молчаливое удивление маршала. Так вот зачем генсек с маниакальным упорством расходовал огромные деньги, отрывал от дела лучших людей и лучшую технику, – нащупывая воздушный путь в Америку через Северный полюс. Вот зачем с маниакальным упорством гнал стратонавтов в верхние слои атмосферы…

Теперь эти приготовления, бессмысленные с военной точки зрения, обрели свой смысл. Действительно, что смогут сделать один, два, десять сверхдальних бомбардировщика такой громадной стране, как Америка? Как теперь выяснилось – смогут, и многое. И даже один-единственный стратостат, недосягаемый для зениток и истребителей, – сможет.

Маршалу Советского Союза Борису Михайловичу Шапошникову многое стало ясно.

Лишь одно: откуда у вождя появилась загадочная папка – старинная, из пожелтевшего картона, явно дореволюционная – Борис Михайлович так и не понял…

– Как мне к вам обращаться? – поинтересовался после обмена паролем и отзывом Теодор Валевски, «почетный консул» Новой Инквизиции на Ютландском полуострове.

– Можете называть меня Вальдманном, – сказал Лесник.

Он уже пару раз использовал этот псевдоним в заграничных командировках. А настоящей фамилией Лесника не называли давно, очень давно… Коллеги и начальство используют рабочий псевдоним – Лесник, некоторые – прозвище Серый Волк, несколько лет назад полученное с легкой руки Алладина. А для прочего мира – бесконечная череда фальшивых имен и фамилий, вписанных в фальшивые документы… А если правы были предки, думал порой Лесник, когда говорили, что имя есть знак судьбы, – то не разменял ли он свою судьбу на кучу фальшивок?

– Замечательно, господин Вальдманн, – кивнул Валевски. – Буду рад помочь вам, чем смогу. Хотя не очень представляю, в чем может заключаться моя помощь…

В собеседнике Лесника явственно чувствовалась порода. Аристократизм человека, ни в малейшей мере не старающегося аристократом выглядеть. Безупречная осанка, твердые движения и речь, невзирая на возраст, – а лет «почетному консулу» куда как немало. Далеко за восемьдесят – предположил Лесник без особой уверенности; работавшие на Инквизицию люди зачастую выглядели гораздо моложе, чем полагалось по истинному их возрасту.

Валевски взял кофейную чашечку (разговор происходил на террасе открытого летнего кафе), – простенькое и заурядное вроде движение, но… «Ненужное и даже вредное это дело – аристократический лоск, – сделал неожиданный вывод Лесник. – По крайней мере, для агента, особенно агента-нелегала. Попробуй-ка раствориться, затеряться в общей массе, быть «как все» – если каждый жест будет изобличать в тебе человека высшего круга…»

На вопрос о Юхане Азиди «почетный консул» ответил ожидаемое:

– Нет, к сожалению, с этим господином я никогда не встречался. И даже порекомендовать кого-либо, хорошо его знающего, не могу…

Валевски помолчал, а затем добавил совершенно неожиданное для Лесника:

– Странно, что наши пути никогда не пересекались, ведь у меня более чем широкие и близкие знакомства среди здешних рыбаков…

Действительно, странно. Ну никак не возможно было представить Валевски, пьющего дешевый ром в компании пропахших треской или сельдью матросов…

Наверное, удивление слишком явственно отразилось на лице Лесника, потому что «почетный консул» счел нужным объяснить:

– Занимаясь тем, что я считаю главным делом своей жизни, поневоле приходится плотно общаться с людьми, часто выходящими в море. Впрочем, не только с ними. Собственно, в свое время и с Юзефом Доминиковичем мы познакомились благодаря этому увлечению…

Лесник слушал внимательно. Что за увлечение? Не раз ему приходилось сталкиваться с самодеятельными охотниками за привидениями, полтергейстами и упырями. Впечатления остались самые отрицательные: начитавшиеся дурных книжек и насмотревшиеся дурных фильмов дилетанты, способные лишь испортить дело. Но старый аристократ ничем не напоминал тех великовозрастных детишек.

Валевски не стал понапрасну нагнетать драматичную таинственность. Сделал глоток кофе – крохотный-крохотный – и сказал будничным тоном:

– Я, господин Вальдманн, много лет, даже десятилетий, ищу корабли-призраки. Потому, собственно, и поселился здесь, в Оденсе. Северное море отчего-то особенно богато этими загадками.

Леснику приходилось заниматься многими таинственными явлениями и существами, но «Летучие Голландцы» в их число не входили. У него создалось впечатление, что Контора вообще не интересуется этим феноменом – ввиду полной его безобидности.

Валевски замолчал, явно ожидая реакции собеседника на столь нестандартное увлечение. У Лесника всплыла в памяти одна давняя история, и он сказал задумчиво:

– Странно, но век назад российское правительство занималось именно в этих краях тем же самым – с государственным размахом, не жалея сил и денег. Жаль только, что во главе дела был поставлен провокатор полиции Гартинг, разворовавший и промотавший те самые деньги. Иначе во время охоты на «миноносцы-призраки» в качестве побочного улова вполне могло попасться что-нибудь для вас интересное…

– Гартинг? Провокатор? Разворовал деньги? – Валевски откинулся в легком плетеном кресле и со странной улыбкой посмотрел на Лесника. – Боюсь, господин Вальдманн, ваше мнение об этом человеке составилось исключительно на основе трудов коммунистических историков… Кстати, может быть вам будет удобнее, если наша беседа станет проходить по-русски? Я вижу, как вы порой затрудняетесь подобрать подходящее немецкое слово.

– Не стоит… И без того мое появление здесь привлекло чьё-то ненужное внимание… Здесь не Турция, не Кипр и не Канары, где беседующие по-русски люди – самое заурядное зрелище.

Валевски не стал настаивать. И вернулся к теме разговора.

– Гартинг… – повторил он задумчиво. – О, в свое время Гартинг был фигурой! Я даже собирал на него небольшое досье… Потом, правда, бросил – совершенно невозможно определить, что в его биографии правда, а что – вранье. По сути у него имелось несколько биографий, и в некоторых моментах они расходились кардинально. Вплоть до имен, ведь фон Гартинг – не настоящее его имя. И даже не самое первое. Вы знаете, сколько имен у него было? Авраам Мойшевич Геккельман, он же Абрам Ландезен, он же господин Арнольд… Достоверно известно, что в момент убийства императора Александра Второго Абрам Геккельман учился в Санкт-Петербургском Горном институте и арестовывался по подозрению в причастности к заговору «Народной Воли». Выпущен за недостатком улик, продолжил обучение в Дерптском университете… Затем следы его теряются – по некоторым сведениям, выехал за границу. И вот около 1902 года он всплывает в Берлине – уже как Аркадий Михайлович фон Гартинг, коллежский советник и сотрудник российского департамента полиции, начальник секретного отдела по борьбе с терроризмом и политической контрабандой.