— Отведи к Главному Прорицателю, — распорядился Бранко. — Проверено! — добавил он, подмигнув Саботе, чтобы показать, какая милость ему оказана.

Собственно, милости никакой не было, потому что караульщик, хотя и спросонок, всё же обыскал Саботу, не спрятано ли у него под одеждой оружие. Не обнаружив ничего, кроме дудочки и торбы с едой, он повёл раннего гостя в покои Главного Прорицателя.

Загляни караульщик в торбу, он бы, наверное, удивился, потому что хлеба там было всего краюшка, а вот толчёного перца — несколько пригоршней. К счастью, он не стал развязывать торбу, потому что она была небольшая, в ней и кинжал не спрятать, а уж меч или копьё смертоносное и подавно.

Вступив во двор крепости, Сабота увидел множество слуг с вёдрами и кувшинами в руках — они направлялись за молоком для своих господ: боярских военачальников, вельмож и старейшин.

Если бы караульщик не спал на ходу, а шёл рядом с Саботой, он бы заметил, как просиял юноша при виде людей с кувшинами и как мгновенно спрятал улыбку, когда навстречу показалось отделение закованных в латы стрелков. Саботе почудилось, что капитан стрелков пристально вглядывается в него. Но, на его счастье, стрелки спешили сменить ночную стражу, и капитану некогда было спрашивать, кто этот бедно одетый паренёк и что ему тут нужно в такой ранний час.

Пройдя мощённый булыжником двор, они вступили в узкий, облицованный мрамором коридор, много раз поднимались и спускались по бесчисленным лестницам, миновали три двери и четыре преддверия и наконец оказались перед дверью, окованной серебряными гвоздями. Там стоял на часах человек в плаще из лисьего меха и башлыке.

— Один из соглядатаев Главного Прорицателя желает предстать перед ним! — объявил караульщик, который и вообразить не мог, чтобы крестьянский сын явился к Главному Прорицателю по какой-либо другой надобности.

Часовой в ответ кивнул, промычал что-то и исчез за дверьми, но вскоре появился снова и рукой показал — входи!

Перешагнув через порог, Сабота очутился в зале с каменными стенами и бойницами вместо окон. Пол был застлан медвежьими шкурами. Завидев юношу, Главный Прорицатель злобно сощурился.

— Что надо? — грубо спросил он и, шагнув вперёд, впился в Саботу своими круглыми, птичьими глазками. — Ты не состоишь у меня на службе. Как ты очутился здесь?

— Я здесь затем, чтобы показать твоей милости вот это, — ответил Сабота и, низко поклонившись, разжал кулак. На ладони блеснули две золотые монеты. — Я нашёл их и хочу узнать у тебя, чьи они, чтобы вернуть потерявшему.

— Это… это хорошо! — Прорицатель смерил юношу взглядом и пристально посмотрел на раскрытую ладонь. — Очень хорошо! — повторил он громче, глазом опытного сребролюбца определив, что монеты чужеземные.

Пока Главный Прорицатель рассматривал монеты, Сабота успел оглядеть залу. Он заметил, что на серебряном столике стоит кувшин — по всей вероятности, с молоком.

— Ой, горе мне! Что я наделал! — в притворном отчаянии воскликнул юноша и стал бить себя по голове. — Я переступил через твой порог, господин, прежде, чем ты позавтракал! Отец никогда не простит мне, что я помешал тебе выпить молоко!

— А ты не говори ему. Пусть это останется между нами, — милостиво произнёс Прорицатель, не сводя глаз с ладони Саботы. — Впрочем, я его сейчас действительно выпью. — И он с жадностью осушил весь кувшин, до самого дна.

— Слава громам небесным! — с неподдельным облегчением воскликнул Сабота и подал Прорицателю монеты. — Отдаю мою находку в твои руки, — с поклоном добавил он.

— А теперь скажи мне честно, — проговорил Главный Прорицатель, опуская монеты в глубоченный карман, — зачем ты всё-таки принёс сюда эти славные монетки?

— Я же сказал, — ответил Сабота, — чтобы ты узнал, чьи они.

— Будто бы! — недоверчиво бросил Прорицатель.

Сабота заметил, что зрачки у него расширились, взгляд стал словно бы прямей.

— А пришёл я к тебе, а не к кому-нибудь другому, потому что ты всех умнее, — продолжал юноша.

— Пожалуй… — согласился Прорицатель. — Правда, если не считать старого Панакуди… Сколько раз пытался я отравить этого старого хрыча, но он питается, можно сказать, одними травами да кореньями, так что ничего у меня не вышло.

Сабота вгляделся и понял, что чудодейственные коренья начали действовать: шея Прорицателя покрылась красными пятнами, глаза блестели так, будто их смазали медвежьим жиром, а язык невольно выбалтывал правду.

— Отравить не удалось, но зато теперь я нашёл отличного душителя! Пальцы у него такие длинные, мягкие, что старик мигом испустит дух.

— Но за что же? — сдавленным голосом спросил Сабота. У него от волнения перехватило горло.

— За то, что больно много знает. И не верит ни в громы небесные, ни в священное небо, хотя подчас клянётся и тем и другим.

— А о потайной преграде он тоже знает? — внезапно спросил Сабота.

— Вполне возможно, — не задумываясь, ответил Прорицатель, словно не с посторонним говорил, а сам с собой. — Но это нам не страшно, потому что одно дело знать о потайной преграде, а другое — отпереть её.

— Как же она, интересно, открывается? — опасливо спросил Сабота, но тут же с превеликой радостью убедился, что Прорицатель спешит выложить всё, что знает, и совершенно не думает о том, кто перед ним.

— Очень интересно. — Прорицатель достал из-за пазухи кожаный мешочек-ладанку, который висел у него на шее. — Вот этим! — и вынул оттуда три птичьих когтя и показал Саботе. — Белый коготь — орлиный, он длиннее всех. Каждый подумает, что именно им и открывается потайная преграда. Как бы не так! Не орлиным открывается она и не соколиным, а самым маленьким и тупым — коготком обыкновенной галки… В преграде есть отверстие. Стоит вставить в него этот коготок — только этот, никакой, другой, — и в крепость хлынет вода!

— Да ну?! — восхищённо воскликнул Сабота.

— Это ещё не всё! — горячо продолжал Прорицатель. — Если повернуть коготок влево, крепость затопит только до половины и защитники её могут спастись, взобравшись на зубцы стен. А если вправо, её затопит всю, с зубцами и башнями, и все, кто в ней есть, погибнут. Так что враг, ворвавшись в крепость, окажется в западне. Хитро придумано, а?

— Замечательно! — снова восхитился Сабота. — Чудесно!

— Это мой прапрадед придумал во времена прапрадеда теперешнего боярина. У Калоты тоже есть такие три когтя, только он не знает, каким из трёх открывается преграда. Захочу — всех утоплю, как крыс! Все у меня в руках, все до единого! Я всех сильнее, всех могучей! — Он потряс в воздухе кулаками, а дальше стал плести совсем уж несуразное: — Я огро-омный! Я высокий! А ты кро-охотный! Только дуну разок — и тебя сдует, как ветром! Ха-ха-ха! Я всех могу сдуть! Всё селение! Всю вотчину боярскую! Всю округу! Я всё могу-у-у! Гу-гу-гу! — Прорицатель неожиданно запел, и Сабота понял, что тот наглотался чудодейственного корня даже больше, чем нужно.

Главный Прорицатель начал подпрыгивать. Ладанка на шее взлетала, и Сабота в страхе следил — вдруг она слетит, оторвётся или когти рассыплются и пропадут? А Прорицатель прыгал всё быстрее и быстрее и распевал во всё горло: