– А те снимки из Колумбии, они все еще там?

– Да, насколько я могу знать. Я спросила его об этом.

– Пайка?

– Да. Я спросила у него, не удалил ли он снимки из фотоаппарата, когда копировал их к себе в компьютер, не спросив меня об этом.

– И что он ответил? Он не удалял те снимки?

– Он сказал, что нет, что все снимки на месте.

– И вы поверили ему?

– Я не знаю, – пожала она плечами.

– Есть в доме вашей матери телефон? Можем ли мы каким-то образом позвонить туда?

– Нет, у нее есть мобильный телефон, но она отключает его, когда уезжает в Колумбию.

Я дал Кате ручку и лист бумаги, на котором она написала адрес дома своей матери. Фактически это было описание маршрута к ее дому.

– У вас есть в Коста-Рике кто-нибудь из друзей или родственников, кто мог бы забрать фотоаппарат из дома и отправить его нам?

Она ненадолго задумалась, потом кивнула:

– Наверное, Лоренцо.

– А кто такой Лоренцо?

– Лоренцо Гоудас. Это друг нашей семьи. Но у него нет ключей от дома матери. И еще он, наверное, рассердится, когда узнает, что со мной произошло. Я представила ему Эмерсона в Сан-Хосе, и он не понравился Лоренцо. Лоренцо просил меня не доверять Пайку.

– Он не объяснил почему?

– Сказал, что Пайк слишком назойлив, что он задает слишком много вопросов. Просил меня быть осторожной. Надо было слушать его.

Я записал имя и номер телефона этого человека, чтобы внести в краткий список контактов в Коста-Рике для Гарри. Я надеялся, что, может быть, этот Лоренцо сумеет связаться с матерью Кати.

– Вы сказали, что в Коста-Рике у Пайка был с собой компьютер, которым он воспользовался, чтобы скопировать те фотографии?

– Да, переносной.

– Полагаю, что, направляясь домой, в США, он не забыл захватить его с собой.

– Нет, конечно. Иначе как бы он распечатал снимки в своей студии? Те, что полиция изъяла из моей сумки.

Компьютер на месте преступления – это лучший друг полицейского. Именно эту вещь они стараются сразу же оттуда забрать. Но в нашем случае именно эта вещь исчезла.

– Вы не знаете, что случилось с компьютером?

– Что вы имеете в виду?

– Компьютер Пайка пропал. Полиция не нашла его в доме.

– Он стоял на столе в студии. Пайк держал его именно там. Он был там, когда я покидала дом в ту ночь.

– Вы в этом уверены?

– Уверена. Я видела его, когда оставляла на столе записку.

В одном из отчетов с места преступления говорилось, что для ведения бизнеса Пайк имел собственную вебстраницу. И беспроводная антенна для входа в Интернет, и принтер – все в студии оказалось на месте. Но компьютера не было.

В обычном случае это стало бы проблемой для этих ограниченных идиотов. Почти всегда ответ на то, что произошло в доме, можно было найти в компьютере – в электронной переписке или в адресах, которыми люди чаще всего пользуются в Интернете. Все это оставляет следы. Но сейчас, похоже, полицейских совсем не беспокоили эти вещи, возможно, потому, что у них была Катя и, как им казалось, целая гора улик против нее. Но обнаружить у Кати компьютер Пайка, как и исчезнувший тайник с монетами, полиция так и не смогла. И они никак не могли объяснить это исчезновение. Все те же мелкие вопросы, на которые нет ответов.

Как считала Катя, все сводилось к фотографиям.

Я спросил ее о матери, о том, не было ли у нее проблем с законом.

– Я знаю, о чем вы подумали, – нахмурилась Катя, – о том, что если моя мать ездит в Колумбию, то она каким-то образом связана с наркотиками.

По тому, как мучительно она выдохнула эту фразу, было видно, что тот же вопрос не дает покоя и ей самой.

– Нет, это не так. У нее никогда не было проблем подобного рода, и она никогда не стала бы заниматься этим. В противном случае я бы знала. Никто из моей семьи никогда не имел дела с наркотиками. Можете проверять, но вы ничего такого не найдете. Кроме того, я не думаю, что Эмерсон искал нечто связанное с наркотиками. Здесь что-то другое.

– Откуда вы знаете?

– Я не знаю. Я просто чувствую. Он искал что-то или ко го-то, имеющего отношение к этим фотографиям. Вам нужно поговорить с моей мамой. Возможно, она все объяснит.

– Но как мне с ней связаться? У вас есть номер ее телефона в Колумбии?

Катя покачала головой:

– Я даже не знаю, где она остановилась. Обычно она звонит домой примерно раз в неделю.

– Откуда именно она звонит?

– Из Медельина.

В течение трех дней после того, как обнаружил и идентифицировал нарукавный знак, Орвилл Ханикатт колебался, стоит ли ему приступать к выполнению задания, полученного от Пайка. Он попусту потратил целый день, взяв выходной. У него накопилось больше месяца неиспользованного отпуска, который никто не оплатит ему при выходе на пенсию.

Для того чтобы разобраться с тем, что именно было на снимках Пайка, ему нужно было попасть в лабораторию в подвальном помещении, когда там никого не будет.

Такая возможность могла представиться только ночью. На нижнем этаже работал маляр. И никто не собирался дышать теми ароматами, которыми сопровождалась его работа.

Было уже далеко после полудня, примерно половина пятого. Он снова вошел в Сеть, чтобы проверить, не ответил ли Пайк на его письмо по поводу способа оплаты работы. Ответа не было. Ханикатт мог бы отправить клиенту еще одно напоминание и, если ответа не будет и на этот раз, просто закрыть вопрос. Но он не хотел этого.

Он задумался на минуту, а потом достал фотоснимок. Набрал номер сотового телефона, зарегистрированного на другом берегу реки, в округе Колумбия.

Ему ответил Фредди-младший.

– У тебя найдется для меня минута? – спросил Орвилл.

Младший сразу же узнал его голос. Десятки лет назад, когда оба были юными и глупыми, Фредди и Орвилл вместе трудились в военной разведке. Обычно они вместе пьянствовали, пока Фредди не женился и не завел детей, а Орвилл не постарел. Они делали одинаковую работу, и это сблизило их и помогло поддерживать отношения все эти годы. Только теперь пенсия Фредди была гораздо выше, чем у Орвилла. Он работал в судебной фотолаборатории ФБР.

– Что произошло? – спросил Фредди.

– Я хотел бы кое-что тебе показать.

– Валяй. – Фредди слушал его, но как-то очень рассеянно.

Орвилл рассказал ему об Эмерсоне Пайке и его фотографиях, о старике в военной робе и о нашивке семьдесят девятого полка, а также то, что Ханикатту удалось разузнать об этой части. Информации было совсем немного, всего несколько строк на одной из страниц старой матерчатой папки. Содержимое папки периодически обновлялось разведывательными службами США. Все это было еще до того, как наступил век компьютеров и цифровых технологий. Новая информация приходила время от времени обычной почтой.

Разведка, в особенности военная, всегда стремится быть в курсе перемещений войск других государств – номера частей и подразделений, места их постоянной дислокации. Материалы в папке Орвилла вот уже несколько десятков лет как устарели. Наверное, только поэтому ему удалось найти то, что он искал – изображение нарукавного знака, идентичного тому, что Ханикатт заметил на рабочей куртке, в которую был одет пожилой мужчина.

– Ты сейчас у компьютера? – спросил Орвилл.

– Да.

– Я отправляю тебе почту. Письмо пустое, но ты проверь два приложения.

Ханикатт отправил приятелю копию увеличенного изображения нарукавного шеврона и тот участок снимка, где была видна надпись над нагрудным карманом старой рабочей куртки военного образца буквами кириллицы. Из них можно было прочесть только две первые буквы: «Н» и «И».

– Письмо ушло, ты получишь его через минуту. – Орвилл с помощью компьютерной поисковой системы нашел русский алфавит и сумел прочесть первые две буквы надписи на английском языке – NI.

– Почему ты считаешь, что это важно? – спросил Фредди.

Орвилл пояснил, что, судя по данным разведсводки из старой папки, в начале шестидесятых годов русские провели реорганизацию своих ракетных бригад. Семьдесят девятая часть была одной из тех немногих, что просуществовали еще несколько лет. Она прекратила свое существование после следующей реорганизации, где-то между шестьдесят третьим и шестьдесят четвертым годами.