Он взял ее руку в свою и ощутил, как похолодели ее пальцы. Они дрожали, словно крылья птицы, пойманной в силки.

— Ты еще не знаешь жизни, и тебя многое способно напугать, Ванесса, — сказал он. — А я хочу, чтобы ты наслаждалась счастьем, и твердо убежден, что сделаю тебя счастливой. Ты говоришь, что любишь меня. А если так, то сможешь ли ты прожить без меня?

Ванесса вздрогнула и повернулась к нему. Он снова обнял ее.

— Постарайся отнестись к моему предложению разумно, моя дорогая.

— Можно мне… можно мне… немного подумать?

— Конечно, — ответил маркиз. — Я понимаю, что должен дать тебе время, и ты свыкнешься с этой мыслью. Я знаю, ты поймешь, что никто, кроме меня, не способен решить все твои проблемы.

Она ничего не ответила, и он решил, что надо сказать еще кое-что, чтобы сильнее привязать девушку к себе. — Поверь, Ванесса: я не могу без тебя жить! — Маркиз ощутил, как она снова вздрогнула, и, обняв ее еще крепче, проговорил: — Я хочу научить тебя очень многому, мы столько сможем вместе сделать, столько узнать друг о друге. Моя дорогая, не заставляй меня слишком долго ждать.

В голосе маркиза послышалась неподдельная страсть, и, когда Ванесса в очередной раз промолчала, он взял ее за подбородок и повернул к себе нежное девичье личико.

— Я хочу, чтобы ты принадлежала только мне одному, — произнес он низким голосом. — Одному богу известно, что я не желал ни одну женщину так сильно, как тебя! Но я буду ждать и дождусь, моя дорогая, что ты ответишь согласием!

Маркиз поцеловал ее, но теперь ему показалось, что неземное блаженство прежних поцелуев исчезло.

Ванесса немного отстранилась, но, что было гораздо хуже, душевно отдалилась от него.

— Ты не сможешь мне отказать, — убежденно произнес он. — Я не лгал, говоря, что не смогу без тебя жить. Ты должна ответить мне любовью, ведь это наполнит мою жизнь новым смыслом.

Девушка взглянула на него, выражение ее глаз было непроницаемым, прежде он такого не видел. А затем она решительно высвободилась из его объятий.

— Я хочу… подумать. Пожалуйста, дай мне время.

— Надеюсь, ты не заставишь меня ждать слишком долго.

— Я не в состоянии думать, когда ты… прикасаешься ко мне.

В глазах маркиза сверкнули победные искры, он опустил руки и сказал:

— Ты свободна, Ванесса, но я убежден, что мы не в силах освободиться друг от друга.

Он полагал, что она вновь повернется к нему, но Ванесса неожиданно встала.

— Я хотела бы сейчас… подняться к себе. Я обдумаю предложение и, возможно, завтра дам… ответ.

— Я приму лишь единственный ответ, — настойчиво повторил маркиз, — твое согласие. Прошу тебя, моя дорогая, не разрушай наше счастье. Если ты любишь меня, то должна понять, какое это чудо, как оно драгоценно. Если мы его лишимся, то больше никогда не обретем вновь.

— Ты, наверное, подумаешь, что это глупость, — откликнулась Ванесса, — но когда я вижу твое лицо и слышу твой голос, то не в силах решить, как мне быть дальше.

— Ты говоришь это, потому что любишь меня, — заметил маркиз.

— Да, я люблю тебя, — ответила Ванесса, едва сдерживая рыдания.

Но она тут же выпрямилась и старалась держаться спокойно, а маркиз по-прежнему сидел на софе и смотрел на нее.

Он решил, что в хрупкости ее фигурки, правильных чертах лица и горделивой осанке есть что-то волнующее.

Отблеск свечей озарял ее волосы, и они изумительно блестели, отливая золотом.

«Если она так грезила о любви, то скоро узнает и пламя желания», — невольно подумал маркиз.

— Почему ты колеблешься, Ванесса? — внезапно спросил он. — Почему ты отказываешься понять, что мы созданы друг для друга? Никто иной не пробудит таких чувств ни в тебе, ни во мне. Что важнее в жизни — придуманные кем-то образы, чужое мнение или наша любовь?

— Я понимаю… что это разные вещи, — отозвалась Ванесса, — и знаю, что люблю тебя, но, пожалуйста, отпусти меня… я должна сейчас уйти.

На мгновение маркизу показалось, что она хочет броситься к нему, очутиться в его объятиях. Но, собрав всю оставшуюся у нее волю, Ванесса повернулась и выбежала из комнаты.

Он услышал ее легкие торопливые шаги, когда она проходила по холлу и поднималась по лестнице.

Маркиз вновь вышел на террасу.

— Мы принадлежим друг другу! — произнес он и посмотрел на усеянный звездами небосклон. — Когда она все обдумает, то придет к тому же выводу, что и я.

Этой ночью Ванесса почти не сомкнула глаз.

Ей чудилось, что по обе стороны ее постели стояли два человека и она спорила сначала с первым, а потом со вторым. После этого в голове у нее все спуталось и девушка полностью утратила способность рассуждать.

Она знала, что любит маркиза и его предложение имело определенный смысл. Но, с другой стороны, мать с детства учила ее, что любовь священна.

— Когда женщина любит, моя дорогая, — говорила она, ласково глядя на дочь, — она остается до конца своих дней верной этому человеку, заботится о его здоровье и благополучии и старается ему во всем помочь. — А после обычно добавляла — Она становится неотделима от него, а он от нее.

Ванесса понимала, что мать вела речь о браке, а маркиз не собирался на ней жениться.

«Как я смогу о нем заботиться?» — задавала себе вопрос Ванесса. — Как мы сможем быть единым целым, если он станет уделять мне лишь часть своего времени? А для всего мира я буду, как назвал меня сэр Джулиус Стоун, «какой-то грязной юбкой».

Ванесса вспомнила, что ее мать шокировало легкомысленное поведение принца Уэльского, Ричарда Косуэя и некоторых других аристократов из высшего общества.

Когда отец начинал рассказывать о них в присутствии Ванессы, мать неизменно возражала:

— Только не при девочке, Корнелиус. Да и я не желаю слушать о людях, способных испортить атмосферу нашего дома. Говори о них где угодно, но только не здесь.

Ванесса прекрасно понимала, что ее мать до глубины души возмутило бы предложение маркиза.

В детстве она все-таки иногда слушала разговоры взрослых, хотя мать была категорически против этого и стремилась увести ее из комнаты, когда речь заходила о вызывающих поступках принца Уэльского и светских львов из его окружения.

Она слышала, как подруги матери с ужасом говорили о многочисленных affaires de cocur[1] дам высшего общества.

Художники, бывавшие у ее отца, думали, что малышка ничего не понимает, и начинали со смехом обсуждать эротические пристрастия некоторых джентльменов и делиться впечатлениями от посещения «веселых» заведений, сосредоточенных в определенных кварталах Лондона.

Обычно они говорили об этом намеками, но Ванесса была развита не по годам и умела воспринимать сказанное с полуслова.

Став старше, она поняла, что по ночам некоторые друзья отца рисуют крикливо одетых женщин, которые разгуливали по улицам и старались привлечь внимание одиноких мужчин.

Иногда ей попадались на глаза молоденькие девушки с ярко накрашенными губами и напудренными лицами.

Ванесса редко выходила по вечерам, разве только в концерты, и несколько раз бывала в театрах с отцом и матерью. Так что смысл увиденного дошел до нее не сразу.

Но теперь в ее памяти ожили эти ночные сцены, и печальная истина сделалась ей окончательно ясна.

Маркиз сказал, что их отношения станут совсем иными. Но Ванесса знала, что если она позволит ему снять для нее дом и будет принимать его подарки — платья, украшения и лошадей, то превратится в такую же, как они. Вся разница между ней и этими накрашенными женщинами, пристающими на темных улицах к мужчинам, будет заключаться лишь в том, что у нее будет богатый и могущественный покровитель.

При мысли об этом она сжалась от страха и невыразимого стыда, хотя понимала, что в случае отказа никогда больше не увидит маркиза.

— Я люблю его, но не могу согласиться на его предложение, — сквозь слезы шептала она. — Боже, что мне делать?