Да ещё какой корабль.
Иккинг ещё никогда не видел ничего подобного, а Иккинг повидал множество кораблей в своей жизни. Хулиганские Захватнические Корабли, пронырливые лодки Бой‑Баб, Римский Галеон Охотников‑за‑Драконами, Невольничье Судно Душегубцев… сами называйте, Иккинг всё равно видел такой корабль.
Но этот был чем‑то совершенно иным.
Он был поистине огромным. Примерно в шесть раз больше по размеру и осадке обычного Викинговского корабля. У него была не одна, а две мачты. А сзади на палубе возвышалась странная гигантская труба, похожая на изогнутый дымоход, из которой клубился дым.
Возможно, это был корабль‑призрак, или Иккинг провалился в сон, и всё это просто какой‑то странный кошмар.
Хищножалы прошли сквозь огромные клубы дыма, дважды облетели гигантское судно, резко снижая высоту над носом корабля, прежде чем приземлиться.
«ОЙ‑ЙОЙ‑ОЙ‑ЙОЙ‑ОЙ‑ЙОЙ, – подумал Иккинг, страдая от кашля, когда Хищножал сложил крылья, готовясь сесть на палубу. – ОЙ‑ЙОЙ‑ОЙ‑ЙОЙ‑ОЙ‑ЙОЙ‑ОЙ‑ЙОЙ…»
Палуба корабля кишмя кишела варварами чрезвычайно отталкивающей наружности, радостно завопившими, когда Хищножал выпустил Иккинга, и дико захохотавшими, когда он растянулся на палубе, с Камикадзой и Рыбьеногом, упавшими рядом с ним.
– ВЕРНИТЕСЬ И ДЕРИТЕСЬ КАК ВИКИНГИ, ВЫ ТРУСЛИВЫЕ ЛЕТУЧИЕ МЫШИ! – прокричала Камикадза в ярости из‑за похищения Хищножалами, но это вызвало только очередной взрыв хохота их новых похитителей.
Юных Викингов плотно обмотали веревками, как цыплят, связанных на убой, и привязали вверх ногами к центральной мачте корабля.
Даже Беззубик и Штормилка были схвачены и привязаны рядом со своими Хозяевами.
Так что настроение трёх юных Героев было мрачным, тревожным, они даже испугались. Они совершенно не представляли, зачем их похитили.
Однако ОЧЕНЬ плохим знаком было то, что вся команда скандировала:
– УБИТЬ, УБИТЬ, УБИТЬ, УБИТЬ, УБИТЬ! УБИТЬ ДЕТЕЙ, УБИТЬ, УБИТЬ, УБИТЬ!
Даже Камикадза, которая любила смотреть на всё оптимистически, признала, что происходящее на палубе как‑то её совсем не радует и не внушает радужных перспектив.
– Вы думаете, они говорят о НАС? – захныкал Рыбьеног.
– Здесь, похоже, мы – единственные дети, – с трудом выговорил Иккинг, потому что его зубы стучали, как клешни крабов.
– Вероятно, нам следует планировать побег, – прощебетала Камикадза, прислушиваясь к жестокому смеху и насмешкам бандитов, которые теперь весело швыряли рыбу в бедных пленников.
– Ты права, Камикадза, – согласился Иккинг, – но, похоже, их тут по меньшей мере две сотни… Они хорошо вооружены… и, не знаю как насчёт тебя, но я, на данный момент, насквозь мокрый, без оружия и крепко привязан вверх ногами к мачте. Не представляю, как нам выбраться из этого положения. Наверное, мы могли бы попытаться их убедить, но они не выглядят разумными существами.
– ОТПУСТИТЕ НАС, ВЫ, СКЛИЗКИЕ СЫНЫ КРЕВЕТОК С СЕРДЦАМИ ПЛАНКТОНА И МУСКУЛАМИ МЕДУЗЫ! ИЛИ Я РАЗМОЛОЧУ ВАШИ КОСТИ В ПЕСОК И ВЫБРОШУ ВАС ОБРАТНО В МОРЕ С УГРЯМИ, КУДА ВАМ И ДОРОГА! ВЫ НЕ СМОЖЕТЕ УДЕРЖАТЬ БОЙ‑БАБУ ВЕРЁВКАМИ И ЦЕПЯМИ!
…заорала Камикадза.
Вой и скандирование увеличились по громкости в два раза, и теперь уже шквал рыбы полетел в их сторону.
Крики, вопли:
– Это ты‑то, Блондиночка?
– Милая аргументация, Камикадза, – заметил Иккинг.
Один из варваров подошёл к палатке, установленной в центре корабля, и проорал:
– Бо‑о‑о‑о‑oсссс! Они зде‑е‑е‑есь!
– Похоже, – мрачно проговорил Иккинг, – нас ждали. Это не хороший знак.
– НИЧТО из этого не является хорошим знаком! – задрожал Рыбьеног. – Кто, как вы думаете, похитил нас?
Как раз над этим Иккинг ломал голову. Кто не участвовал в Межплеменном Дружеском Заплыве? Раздолбаи? Душегубцы?
– Я всё‑таки надеюсь, что это не Душегубцы, – заныл Рыбьеног.
Но оказалось намного хуже, чем Душегубцы. Когда моряки‑варвары отдёрнули полог палатки в середине корабля, то там, вкушая совместный лёгкий ужин, сидели трое мужчин, три удара Сплошного Невезения.
Читая слева направо, это были Кишкомот Смертоносный, Норберт Сумасброд, Вождь Истериков, и Прохиндей, любимый помощник Кишкомота.
5. НЕПРИЯТНЫЙ СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ
Они трапезничали оленем. На Норберта и Кишкомота нельзя было смотреть без отвращения: руками, алыми от крови, они отрывали от тушки крупные куски.
У Прохиндея были более утончённые манеры, и он изящно грыз кусок печени оленя на конце длинной заострённой чёрной вилки.
Норберт Сумасброд проглотил остатки вина, которое он пил из черепа, бросил несколько сочных кусочков оленины через плечо и вытер окровавленные руки о свою манишку.
– О, молодец, старина Кишкомот, – с энтузиазмом проговорил Норберт. – Твои Хищножалы доставили‑таки нам жертв.
Иккингу не понравилось звучание слова жертвы.
– Что происходит? – запинаясь, спросил он. – Почему вы привезли нас сюда? Нам нужно вернуться к нашему Заплыву… И почему Кишкомот здесь? Разве он не участвует в Заплыве?..
Норберт встал, и его лицо оказалось вплотную перед лицом Иккинга. Один свирепый глаз смотрел прямо на Иккинга, красные вены вздулись на нём, как линии на безумной карте, сильный тик вынуждал зрачок колыхаться и содрогаться в диком танце ярости.
– Ваш Заплыв закончился, – с удовлетворением заявил Норберт. – Кишкомот и я заключили небольшое соглашение. Кишкомот доставил мне ВАС, а я, в свою очередь, на пару часиков оказал ему гостеприимство на своём корабле. Потом он поплывёт на берег и прибудет после других, убедившись, что ОН – Последний Вернувшийся Человек…
– Но это мошенничество! – возмутился Иккинг. – Вы не должны искать помощи на Плоту или Судне!
– Конечно, это мошенничество! – засмеялся Норберт. – Ты думаешь, что твой предок, Чернобород Оголтелый, не мошенничал тогда, давным‑давно, в том известном Заплыве, когда он стал Королём Архипелага? Физически невозможно плавать ЦЕЛЫХ ТРИ МЕСЯЦА…
– Это очень долгое время, – усмехнулся Прохиндей. – Простите, что перебиваю, но сейчас мы покинем вас. Ты, Норберт, получил, что хотел, а Кишкомот достаточно отдохнул, и ему пора в Заплыв, чтобы прийти последним.
Кишкомот Смертоносный хрюкнул и вытер окровавленные ладони о свой жилет. Он пожал руку Норберту Сумасброду, слегка размял ноги и нырнул ласточкой с борта корабля. Омерзительный Прохиндей, зажав нос, следом прыгнул в воду бомбочкой. Хищножалы раскрыли крылья, похожие на крылья летучих мышей, и последовали за ними.
– Так‑так‑так, разве это не тот странный маленький рыжеволосый мальчик, – улыбнулся Норберт Сумасброд. – Когда мы встречались в последний раз, помнится, ты украл мою тикалку, спалил мой Парадный Зал, отгрыз мои усы, и скормил Папу Пискуляторам.[1]
Пауза. Все посмотрели на Стоика, чтобы увидеть его реакцию.
Какое‑то мгновение Стоик ещё оставался пунцовым от ярости, сдвинутые брови его были грознее штормового моря, а руки дрожали от праведного гнева.
А потом лицо Стоика смягчилось, он вложил меч в ножны и, откинув голову, оглушительно расхохотался. Он нежно похлопал сына по спине.
– Это, ВЕРОЯТНО, будет смешно, – признал он.
– Очень смешно, – усмехнулась Большегрудая Берта, поигрывая внушительными бицепсами в предвкушении забавы. – Даже лучше, чем идея с ванной и трусами!
И Племена Хулиганов и Бой‑Баб убрали своё оружие, любовь к хорошей шутке затмила их гнев. В одно мгновение трагедия превратилась в комедию.
История, как вы видите, похожа на колёсики, поворачивающиеся в тикалке. Случается что‑то неожиданное, что‑то вроде небольшого сбоя… Колёсики встряхнули… а затем они вновь запустились, отсчитывая время по‑новому.
– Вот так‑то, Кишкомот! – гаркнул Стоик Обширный. – Мой сын выдвинул своё требование, и тебе придётся‑таки его выполнить… Без обид? Останемся друзьями, а?
Кишкомот Смертоносный пожал руку Стоику, не веря своему счастью. Он думал, что уже наверняка покойник.
