Ольга — повторюсь еще раз — была правительницей Руси, княгиней, но в силу своей женской природы не обладала в полной мере сакральной княжеской властью. Тем более едва ли она могла избрать открытые формы борьбы с языческим культом при почти полном преобладании язычников. Однако древний книжник был, несомненно, убежден в том, что ее княжение нанесло сокрушительный удар «кумирослужению», и для этого у него имелись все основания. Само воздвижение княгиней святого креста означало в его глазах торжество новой веры над обветшавшими и потерявшими свою силу кумирами, «обновление» всей Русской земли. Избрав святой крест «непобедимым оружием» своей духовной борьбы, княгиня уже этим «избавила род своих людей от оскорбления кумирского» — так представлял подвиг святой Ольги церковный историк уже новейшего времени, архимандрит Иннокентий (Просвирнин), писавший в 60-е годы прошлого века. «Именно в этом смысле следует понимать те сведения Житий Ольги и Похвалы ей Иакова мниха, в которых говорится, что она “требища бесовския сокруши”. Если эти “требища” и продолжали стоять на Русской земле до времени святого Владимира, то сила их была уже сокрушена святой равноапостольной княгиней Ольгой-Еленой»^{254}.

Общая мысль о сокрушении княгиней языческих кумиров и «обновлении» через это Русской земли (или «обновлении креста» в Русской земле) получила дальнейшее развитие и конкретное выражение в сочинениях XVI столетия. В редакции Жития святой Ольги, составленной псковским книжником Василием-Варлаамом, читается значительно более подробный рассказ о просвещении ею Русской земли. Здесь речь идет уже не только о сокрушении капищ и требищ, но и об утверждении на их местах святых крестов и христианских храмов — опять же со ссылками на святую царицу Елену и прямыми цитатами из «Памяти и похвалы князю Владимиру»:

«Святая же великая княгиня Елена, возвратившись в землю свою Русскую к людям своим с радостию великою, просвещена благодатию Святого Духа, неся знамение честного креста, сиречь святого крещения. Затем же начала требища бесовские сокрушать и кумиры по многим местам и на их место начала кресты Христовы поставлять. Кресты же те Христовы творят знамения и чудеса многие и до сего дня молитвами святой великой княгини Елены. О преславное чудо! Где бесовские жилища были, там ныне Христос прославляется со Отцом и Святым Духом. Потом же стала ходить блаженная княгиня Ольга по градам и по местам и учить людей вере Христовой… Как святая благоверная великая царица Елена с сыном своим святым царем Константином многие земли привела во святое крещение и Крест Господень обрела во Иерусалиме… и многих неверных иудеев обратила ко Господу Богу, и сама та святая царица Елена ходила и поставляла церкви по святым местам, где Господь Бог наш походил своими ногами, так же и эта святая великая княгиня Ольга, подражая житию великой царицы Елены во всем, многие кумиры сокрушила, и на их месте церкви Христовые воздвиглись»^{255}.

Несколько по-другому, с новыми подробностями, говорится о том же в редакции Жития в составе Степенной книги царского родословия. Ольга и здесь сранивается со святой царицей Еленой: «Так и сия блаженная Ольга, новая Елена, обходя грады и веси во всей Русской земле, всем людям благочестие проповедовала и учила их вере Христовой, как истинная ученица Христова, единоревнительница апостолам, дани и оброки легкие уставляя, и кумиры сокрушая, и на кумирских местах кресты Христовы поставляя. И от тех крестов многие знамения и чудеса совершаются и до сего дня»^{256}.

Из крестов, поставленных святой Ольгой, известны два, причем лишь об одном из них книжник XVI века мог сказать, что чудеса и знамения творятся от него «и до сего дня», — это знаменитый псковский крест, о котором в Житии сказано еще раз чуть ниже. (Киевский крест святой Ольги к XVI веку оказался уже утерян.) Но, вероятно, имелись и другие кресты, которые народная память связывала с именем Ольги. Как мы помним, многочисленные «знамения» были оставляемы ею во всех землях, которые она проходила, — и в Древлянской земле, и в Новгороде, и в Пскове, и даже в Царьграде, где русским паломникам показывали принадлежавшее ей драгоценное богослужебное блюдо. Эти «знамения» — видимые свидетельства ее пребывания и неутомимой деятельности в разных областях ее государства — почитались на Руси еще в ту пору, когда княгиня была язычницей. Став христианкой, она не перестала разъезжать по градам и весям. Но теперь оставленные ею «знамения» принимали форму креста — главного символа ее новой веры, наиболее доступного пониманию ее подданных, как христиан, так и язычников.

Что же касается церквей, основанных Ольгой, то о них, к сожалению, ничего определенного сказать нельзя. Традиция ставить церкви на месте поверженных языческих капищ действительно существовала в древней Руси — она засвидетельствована летописью, но применительно ко временам Владимира, который повелел «рубить церкви и поставлять их по тем местам, где стояли кумиры»^{257}. В Киеве еще до крещения Ольги существовала церковь Святого Ильи; следовательно, нет ничего невероятного в том, что княгиня уже по крещении могла построить и другие храмы для себя лично, а также для тех из своих людей, кто вместе с нею или вслед за ней принял святое крещение.

В доступных нам источниках имеются кое-какие сведения на этот счет, однако определить, какие именно церкви были действительно поставлены ею, а в каких случаях мы имеем дело с намеренным или неосознанным стремлением средневекового книжника удревнить историю того или иного храма или же с простой ошибкой, очень непросто. Так, к числу церквей, построенных Ольгой или при Ольге, относят первоначальный деревянный киевский собор Святой Софии — предшественник будущего Софийского собора Ярослава Мудрого, главного храма Киевской Руси[191], а также некую Богородицкую церковь — то ли в Киеве, то ли где-то на севере Русского государства[192]. Но и об их принадлежности ко времени Ольги можно говорить лишь сугубо гипотетически, поскольку показания источников на этот счет не кажутся надежными.

То же следует сказать и о самой знаменитой из всех церквей, по преданию, основанных Ольгой, — псковском Троицком соборе. Предание об основании Пскова и его главного храма получило очень широкую известность уже в XVI веке. Впервые оно было записано тем же Василием-Варлаамом. Это предание читается в принадлежащей ему Псковской редакции Жития святой Ольги и, с некоторыми дополнительными подробностями, в Степенной книге царского родословия^{258}. По легенде, основанию города предшествовало чудесное видение, явленное Ольге на берегу реки Псковы, притока Великой: княгиня узрела три божественных луча, исходящих как бы из трех источников света, что явным образом символизировало Святую Троицу, которой и был посвящен главный, кафедральный храм Пскова.

«Также потом святая благоверная великая княгиня Елена благодатию Христовою пришла на место на конец (устье. — А.К.) Плесковы-реки и Великой и возлюбила [место то] вельми, — рассказывает Василий-Варлаам. — Был же на месте том лес велик, и дубравы многие прилежали к месту тому, и на месте том увидела (Ольга. — А, К.) луч Трисиятельного Божества. И тут помолилась святая Господу Богу и поставила крест на месте том; крест же тот стоит и до сего дня на том месте в память ее. Она же сказала своим боярам пророческим голосом так: “На месте сем будет церковь Святой и Неразделимой Троицы, и град будет велик и славен зело и всем изобилен будет”. И после этого вернулась в Киев святая блаженная великая княгиня Ольга, нареченная во святом крещении Елена, к сыну своему Святославу, и начала жить о Христе Иисусе. И возлюбила Бога от всей души своей, так же и Бог возлюбил ее». По прошествии времени княгиня «послала много злата на Плескову-реку, где видела луч Трисиятельного Божества, на сооружение божественной церкви Святой Троицы».