Когда слон начал вдруг гнусаво пофыркивать, я предположил, что он почуял ghariyal, греющихся на речной отмели, или, возможно, тигра, затаившегося в зарослях баньяна. Я не собирался подвергать священного слона опасности, кроме того, уже начинался дневной зной, поэтому я повернул обратно к конюшням, и мы покрыли последние несколько ли веселым галопом. Когда мы вернулись, я помог Ху Шенг вылезти из хауды, после чего громко поблагодарил людей, ухаживавших за слонами, и велел Юссуну перевести им мои слова как можно любезней. Ху Шенг поблагодарила их молча, с доведенной до совершенства грацией, сделав каждому ваи особый жест — когда обе ладони сложены вместе и поднесены к лицу, а голова слегка наклонена, — которому ее научила Арун.
На обратном пути во дворец мы с Юссуном обсуждали мое намерение взять белого слона в Ханбалык, в качестве экзотического подарка, который я пообещал Хубилаю. Монгол согласился, что это было бы отличным сувениром из Тямпы, редким и дорогим. Однако потом мне пришло в голову, что доставить слона в Ханбалык, преодолев семь тысяч ли через труднопроходимые джунгли, пожалуй, по плечу лишь такому герою, как Ганнибал из Карфагена. И в конце концов я окончательно отказался от своего намерения, после того как Юссун заметил:
— Откровенно говоря, старший брат Марко, я никогда бы не сумел отличить белого слона от самого обычного. Сомневаюсь, что это сможет сделать Хубилай-хан, к тому же слонов у него великое множество.
Был всего лишь полдень, но когда мы с Ху Шенг вернулись в свои покои, я приказал Арун приготовить для нас ванну, чтобы смыть с себя запах слона. (На самом деле запах был не таким уж и плохим. Представьте себе, как пахнет кожаная сумка, которая набита свежей травой.) Служанка расторопно наполнила тиковую лохань водой и разделась вместе с нами. Однако когда мы с Ху Шенг оказались в воде, а Арун уже села на бортик лохани, готовая скользнуть к нам, я остановил ее, задержав на мгновение. Мне всего лишь хотелось кое-что показать обеим, потому что к этому времени мы трое уже совершенно свободно и легко чувствовали себя в присутствии друг друга. Я нежно коснулся коленей девушки, пробрался ей между ног и провел кончиком пальца вниз по мягкому пушку волос, который прикрывал ее «розовые части», а потом обратил на это внимание Ху Шенг, сказав ей: «Смотри — хвост священного белого слона!»
Ху Шенг разразилась беззвучным смехом, который заставил Арун обеспокоенно посмотреть вниз, чтобы узнать, что у нее не так с телом. Но когда я с небольшими трудностями перевел ей этот жест, Арун тоже расхохоталась благодарным смехом. Наверное, это был первый случай в истории (а может, и последний), когда женщина с юмором восприняла то, что ее в качестве комплимента сравнили со слоном. С тех пор Арун начала называть меня «U saathvan gajah». Подобное обращение, как я в конце концов выяснил, означало «Уважаемый шестидесятилетний слон». И я тоже отнесся к этому с юмором, когда девушка дала мне понять, что это было лучшим и высочайшим комплиментом. Всем жителям Тямпы, сказала она, известно, что самец слона в шестьдесят лет достигает пика силы, мужественности и мужской мощи.
Спустя несколько ночей Арун принесла кое-что, чтобы показать нам, — «mata linga», назвала она этот предмет, что означало «любовные колокольчики». Затем она сделала паузу и добавила с озорным смешком: «Aukàn», — из чего я заключил, что служанка предлагает эти колокольчики в качестве дополнения к нашим ночным развлечениям. Она продемонстрировала мне целую пригоршню этих mata linga, похожих на крошечные колокольчики, которые вешали на верблюдов. Каждый из них, размером примерно с каштан, был сделан из золота высокой пробы. Мы с Ху Шенг взяли по одному и потрясли: внутри перекатывался шарик и тихонько звенел. Однако у этих колокольчиков не имелось никаких выступов, за которые их можно было бы прицепить к одеждам, сбруе верблюда или к чему-нибудь еще. Поскольку мы никак не могли определить их назначение, то лишь в замешательстве посмотрели на Арун, ожидая от нее дальнейших пояснений.
Объяснения заняли немало времени, служанке пришлось отчаянно жестикулировать и несколько раз повторять, пока наконец мы не уяснили, что к чему. Оказывается, эти mata linga были предназначены для того, чтобы их вставили под кожу мужского органа. Поначалу я от души рассмеялся, приняв это за шутку. Затем, осознав, что девушка говорит серьезно, я издал восклицание, одновременно означавшее смятение, возмущение и ужас. Ху Шенг знаком велела мне замолчать и успокоиться, чтобы позволить Арун продолжить пояснения. Девушка так и сделала — думаю, из всех диковинок, с которыми я столкнулся во время моих путешествий, mata linga оказались самыми удивительными.
Говорят, что эти колокольчики изобрела когда-то давным-давно царица Ава, чей августейший супруг имел прискорбную склонность, предпочитая ей маленьких мальчиков. Царица изготовила mata linga из меди и — Арун не сказала, каким именно образом, — тайно сделала длинный надрез на kwe царя, вставила туда несколько маленьких колокольчиков, а затем зашила. После этого царь уже больше не мог проникнуть в отверстия малышей своим ставшим большим органом и был вынужден проделывать это с более гостеприимным hii — вместилищем царицы. Каким-то образом — Арун опять же не сказала как — другие женщины Ава разузнали об этом и убедили своих мужей последовать примеру царя. При этом и мужчины и женщины обнаружили, что они не только стали светскими людьми, но и что теперь взаимное удовольствие обоих партнеров чрезвычайно возросло из-за того, что органы мужчин стали гораздо больше в окружности, чем прежде, а колебания mata linga доставляли им совершенно новые, несказанные ощущения во время занятий aukàn.
Mata linga делали в Ава до сих пор, но теперь их изготовлением занимались только владевшие особым искусством старые женщины, знавшие, как осторожно и безболезненно вставить их в определенные, наиболее подходящие места kwe. У каждого мужчины — и у того, кто был в состоянии вставить всего лишь один колокольчик, и у тех, кто мог позволить себе несколько, — kwe со временем становился гораздо больше по объему, да и вес его тоже сильно увеличивался. Она сама, сказала Арун, лично знала одного господина мьяма, чей kwe был похож на узловатую деревянную дубину даже в состоянии покоя, а уж когда он поднимался: «Amè!» Девушка добавила, что любовные колокольчики подверглись за прошедшие века, с тех пор как их изобрела царица, некоторому усовершенствованию. Во-первых, лекари приказали делать их только из золота, а не из меди, дабы не вызвать заражения нежной плоти kwe. И еще старые женщины, которые изготавливали любовные колокольчики, придумали совершенно новые и очень пикантные возможности применения mata linga.
Арун продемонстрировала их нам. Некоторые из этих маленьких mata linga были всего лишь колокольчиками или трещотками, поскольку их внутренние шарики раскачивались, только когда их трясли. Некоторые другие, как показала нам Арун, оставались спокойными, когда она клала их на стол. Однако потом она вложила по одному такому колокольчику нам в ладони и заставила сомкнуть их. Мы с Ху Шенг изумились, когда спустя мгновение тепло наших ладоней, казалось, подарило жизнь маленьким золотым предметам, поскольку те вдруг стали потрескивать, как яйца, перед тем как из них должен вылупиться птенец, подрагивая сами по себе.
Это новый, улучшенный вид mata linga, пояснила Арун; в этих колокольчиках заключено какое-то никогда не успокаивающееся создание или особое вещество — старухи нипочем не раскроют свой секрет, — которое обычно спит спокойно в своей маленькой золотой ракушке под кожей мужского kwe. Но когда kwe входит в женское hii, таинственный соня пробуждается и начинает действовать, заявила Арун с серьезным видом: мужчина и женщина могут лежать, не двигаясь, совершенно спокойно, и наслаждаться под воздействием маленького трудолюбивого любовного колокольчика всеми сопровождающими акт любви ощущениями: постепенно нарастающим возбуждением и взрывом удовольствия в самом конце. Другими словами, они могут заниматься aukàn снова и снова, даже не прилагая к этому никаких усилий.
