Когда Ху Шенг с помощью Арун подобрала в прическу волосы и украсила их цветами, мы спустились вниз, в обеденный зал, где Баян приказал устроить пир в честь нашего прибытия. Мы не очень-то привыкли есть в середине дня, как стали регулярно делать впоследствии, но я с нетерпением ожидал, что наконец-то отведаю приличной еды после нашего скудного рациона во время путешествия, и пришел в легкое смятение, увидев, что перед нами поставили — черное мясо и пурпурный рис.

— Клянусь богом Тенгри, — раздраженно заметил я Баяну, — я знал, что мьен чернят свои зубы, но никогда не замечал, чтобы они так же поступали и с едой, которую ими пережевывают.

— Ешь, Марко, — сказал он гостеприимно. — Это мясо цыплят, а у цыплят Ава черное не только оперение, но и кожа и плоть — все, кроме яиц. Не имеет значения, как выглядит птица; она приготовлена в молоке индийского ореха и восхитительна на вкус. А рис — всего лишь рис, но в этих местах он вырастает яркого цвета — индиго, желтый, ярко-красный. Сегодня у нас на обед пурпурный рис. Это хорошо. Так что угощайтесь. — И он собственноручно налил Ху Шенг чашу напитка из риса.

Мы все-таки рискнули попробовать, и еда действительно оказалась очень хороша. В этой стране нигде, даже во дворце Пагана, не было ничего вроде «проворных щипчиков» или других столовых приборов. Есть приходилось руками, во всяком случае Баян делал именно так. Он по очереди отправлял в рот пригоршни разноцветной еды и большими глотками потягивал чум-чум — мы с Ху Шенг только пригубили из наших чаш, потому что напиток был слишком крепким, — в то время как мы рассказывали гостеприимному хозяину о наших приключениях на Иравади, и я с немалой неприязнью отозвался о жителях Ава.

— В речной долине вы видели еще не самых худших представителей народа мьен, — сказал Баян. — Возможно, вы даже проникнетесь к ним определенной симпатией, если посетите горную часть страны и увидите там настоящих туземцев. Например, племя падаунов. Их женщины с самого детства начинают носить на шее медные кольца, прибавляя по одному каждый год, пока не достигнут зрелости и их шея не станет такой же длинной, как у верблюда. Или же племя мои. Их женщины делают отверстия в мочках ушей и вставляют туда огромного размера украшения, пока дырки не растянутся до такого размера, что смогут вместить тарелку. Я видел одну женщину мои, которая вынуждена была продевать в них руки, чтобы они ей не мешали.

Я принимал это всего лишь за пьяный лепет Баяна, но слушал с почтением. Однако позже я понял — когда действительно увидел настоящих представителей этих варварских племен на улицах самого Пагана, — что орлок говорил одну лишь только правду.

— Но все это относится к населению сельской местности, — продолжал он. — Городские жители представляют собой смесь получше: хотя среди них также есть аборигены мьен и выходцы из Индии, но большую часть составляют достаточно цивилизованные и культурные люди, которые зовутся мьяма. Они долгое время представляли знать и высшие классы Ава, и они гораздо выше по развитию, чем все остальные. Мьяма даже благоразумно не берут к себе своих проклятых соседей в качестве слуг и рабов. Для этих целей они всегда отправляются подальше от дома и пытаются заполучить шан. Шан, или таи, как вам больше нравится называть этот народ, значительно красивее, чище и умнее, чем остальные местные народы.

— Да, я только что познакомился с одной таи, — сказал я и добавил, поскольку Ху Шенг не могла расслышать, о чем мы говорим: — Очаровательная молоденькая девушка, совершенно изумительное создание.

— Исключительно ради шан я и прибыл в Ава, — пояснил Баян. Я уже знал об этом, но не перебивал его. — Они очень достойные люди. Достойные того, чтобы стать подданными Хубилая. Слишком много их сбежало из наших владений в страну, которую они называют Муанг Таи — Свободная Земля. Великий хан желает, чтобы они оставались шан, а не превратились в таи. Это означает, что они останутся подданными Монгольского ханства, а не обретут свободу.

— Я прекрасно понимаю Хубилая, — сказал я. — Но если в действительности существует целая страна, полная таких красивых людей, то мне бы лично хотелось, чтобы она продолжила свое существование.

— Именно так и будет, — ответил Баян, — если шан войдут в состав ханства. Дай мне только взять столицу, город Чанграи, и заставить сдаться их царя, я вовсе не собираюсь опустошать всю остальную страну. Пусть шан станут постоянным источником прекрасных рабов, украшением всего Монгольского ханства. Хох! Но довольно о политике. — Он оттолкнул в сторону все еще полную тарелку, облизал губы, словно глотал слюнки, и сказал: — Я вижу сюда несут сладкое, чтобы завершить нашу трапезу. Дурио.

Это был еще один сомнительный сюрприз. Десерт по виду напоминал дыню с украшенной шипами кожурой, но когда слуга, прислуживающий за столом, разрезал ее, я увидел, что внутри этой дыни были семена, напоминавшие куриные яйца, а запах, который вырвался из внутренностей плода, чуть не заставил меня выскочить из-за стола.

— Успокойся, — раздраженно произнес Баян. — И сначала попробуй, прежде чем жаловаться на зловоние. Это же дурио.

— Полагаю, сие слово означает «падаль»? Фрукт пахнет весьма похоже.

— Это плод дерева дурио. У него самый отвратительный запах и самый пленительный вкус на свете. Не обращай внимания на вонь и ешь.

Мы с Ху Шенг переглянулись; вид у моей возлюбленной был самый несчастный, да и я сам наверняка выглядел не лучше. Однако мужчина должен проявлять храбрость перед своей подругой. Я отважно взял кусочек плода кремового цвета, стараясь не вдыхать его запах, и откусил от него немного. Баян снова оказался прав. У дурио был удивительный вкус, ничего подобного я не пробовал ни раньше, ни потом. Я и сейчас чувствую этот волшебный вкус, но как его описать? Похожий на сладкий крем, сделанный из сливок и масла, с привкусом миндаля, однако при этом одновременно появлялся и намек на другие привкусы, совершенно неожиданные: вина, сыра и даже шалота. Плод не был сладким и сочным, как дыня hami, или же кислым и освежающим, как шербет, и в то же время обладал привкусом того и другого одновременно. Словом, дурио стоил того, чтобы потерпеть и мужественно не обращать внимания на его отвратительный запах, который с лихвой компенсировался восхитительным вкусом.

— Множество людей стали заядлыми любителями дурио, — сказал Баян. Он, должно быть, и сам был одним из них, потому что набил рот плодами. — Некоторые от души ненавидят ужасный климат Тямпы, но остаются здесь только из-за одного дурио, потому что это дерево не растет больше нигде, лишь в этом уголке земли. — И снова орлок оказался прав. Впоследствии мы с Ху Шенг тоже стали пылкими поклонниками этого плода. — Дурио не просто освежающий и восхитительный, — продолжил Баян. — Он возбуждает и аппетит иного рода. Здесь, в Ава, есть поговорка: «Когда дурио падает, юбки задираются». — И это тоже было правдой, в чем мы с Ху Шенг позднее убедились на собственном опыте.

Когда мы наконец насытились, Баян откинулся, вытер рот рукавом и сказал:

— Ну хорошо, что ты здесь, Марко, тем более с такой красивой спутницей. — Он потянулся, чтобы похлопать Ху Шенг по руке. — Надолго вы с ней останетесь здесь? Каковы ваши планы?

— У меня их нет вовсе, — ответил я, — теперь, когда я доставил тебе письма хана, моя миссия выполнена. Правда, я обещал Хубилаю, что привезу ему что-нибудь на память из его новой провинции. Что-нибудь уникальное и характерное только для этой местности.

— Гм, — задумчиво произнес Баян. — Сейчас я не могу придумать ничего лучше корзины с дурио, но они не выдержат долгой дороги. Ну да ладно. День клонится к вечеру, становится прохладно, а это здесь самая подходящая пора для прогулки. Бери свою добрую госпожу, переводчика и побродите немного по Пагану. Если что-нибудь поразит вас, оно ваше.

Я поблагодарил Баяна за великодушное предложение. Как только мы с Ху Шенг поднялись, чтобы уйти, он добавил:

— Когда стемнеет, возвращайтесь сюда, во дворец. Мьяма — ярые приверженцы театральных действ и весьма преуспели в этом искусстве; их труппа каждый вечер показывает мне в тронном зале занимательную постановку. Я не понимаю ни слова, разумеется, но могу вас заверить, что это необыкновенная история. Сейчас наступает восьмой вечер, и актеры предвкушают показ решающих сцен из нее, что займет всего лишь два или три вечера.