Он пришпорил коня и ускакал, не оглядываясь.

Смерть аль‑Хади не вызвала подозрений. Перед советом двенадцати ихван ас‑сафа Орландо так описал происшествие:

‑ Вдруг в густом тумане на нас налетели птицы – голуби. Хлопанье их крыльев напугало коней. Животные оробели, впали в панику. Я выпал из седла, но смог удержать коня. Конь аль‑Хади оступился. Он потерял равновесие и обрушился в пропасть.

Все произошло в считанные секунды. Я не мог ему помочь.

Хасим сказал:

‑ Смерть и жизнь суть две стороны одной монеты. Одно скрывает другое.

Старец добавил:

‑ Он заслужил лучшей смерти. Да осветил Аллах ею последнее пристанище.

Он нашел его у подножия скалы Аламута, там где застигла ею смерть. Конюхи уложили камни над его размозженным телом. Кладбища в Аламуте не было. Еще целый день ссорились грифы и галки из‑за останков коня. Их крики доносились до зубцов стен, бес‑конечно зловещий плач, единственный скорбный голос, который оплакивал аль‑Хади.

Орландо лишился покоя.

По ночам он просыпался от кошмаров, весь в поту, полный тревожных предчувствий. Не смерть аль‑Хади, а ужас в глазах Хизуран преследовал его. Он не выдержал испытания. Только благодаря убийству он избежал катастрофы.

Как она поведет себя? Выдаст ли она его?

‑ Не бойся! Ты можешь ей доверять, – произнес голос Адриана, – Она любит тебя.

‑ Нет, она любит тебя.

‑ Это то же самое.

‑ Разве?

‑ Как ты можешь сомневаться?

‑Должен ли я снова увидеть ее? – спросил Орландо.

‑ Нет, ты хочешь увидеть ее снова.

Незнакомое беспокойство из‑за страстного желания и недоверия раздирало его. «Аллах, какой бамбуковый побег!»

‑ Что скрывается за этим роскошным садом? – спрашивал Орландо. – Я узрел рай?

‑ Нет, ад, – ответил Адриан.

* * *

Между Хорасаном и Персией находились двадцать четыре крепости ассасинов, из которых наиболее важными в стратегическом отношении были Гирд‑кух и Ламиасар. Старец Горы назначил шахну (капитана крепости) Ламиасара преемником аль‑Хади. Шахна Абу Манзир добился больших почестей в борьбе с монголами. Во всех долинах рассказывали о его подвигах. Дипломатическая миссия состояла из семи всадников и восьми мулов. Она отправлялась в Ламиазар, сопровождая Абу Манзира в Аламут. Орландо был одним их них. В путь они выступили посреди ночи, семь всадников и восемь мулов. Они мчались на север, и Большая Медведица указывала им дорогу. С восходом солнца они достигли долины Раш‑тегана. Хотя ночи в горах были очень холодными, утреннее солнце припекало так сильно, что они устроили привал в тени ив. Сейчас, в конце месяца хийах, по христианскому календарю только что начался август, на склонах еще росли мята и карликовые маргаритки, дербенник, пастушья сумка В горных деревнях урожай укладывали рядом с гумном. Среди блеклой скудной горной природы сено сверкало как золото. Вороные быки вертели по кругу толстые жернова. Стар и млад отделяли зерно от колосьев. Мякина, которую женщины подбрасывали деревянными лопатами, осыпалась золотым дождем.

Вечером путники добрались до вершины горы Разиджирды. В лачуге ко.зьего пастуха они нашли приют на ночь. Беззубый старик угостил их молоком и сыром. Его радостные моргающие глаза тонули в глубоких складках морщинистой кожи. Он оживленно гримасничал. Его волосы и борода были одного цвета со шкурами его коз. С ним был мальчик, который напоил коней и задал им сена, а теперь заботился об огне, который горел посередине их лачуги. Дым беспрепятственно находил себе выход через соломенную крышу, поднимаясь мимо связок колбас, которые вызревали на балках крыши как еловые шишки.

‑ Сколько лет должно быть юноше, чтобы поступить на службу к Старцу Горы? – спросил пастух.

‑ Самое малое четырнадцать, – сказали люди из Аламута.

‑Тогда у него есть еще время. На следующий день они ехали по пустынной местности.

‑ Зимой здесь так холодно, – рассказывали мужчины, – что даже волки не отваживаются приходить сюда.

Они устроили ночлег в нищем кишлаке у горного перевала, который называли Тропой воров – характерное название. Сотни голодных блох накинулись на пешего и конного. Люди чесались как собаки.

Утром они мчались вперед в густом тумане.

Клубы тумана поднимались с Каспийского моря. Они просачивались над низко лежавшими северными отрогами гор, тяжелые и влажные. Земля источала аромат только что испеченного хлеба. Когда в полдень облака рассеялись, взору открылись рисовые поля Сияхдашта, поблескивающие в низменности. Всадники добрались до местности, зараженной москитами. Мужчины закутали свои лица как женщины из гарема. Однако ни покрывала, ни чесночный сок не помогали. Лишь высота принесла с собой облегчение. Высокогорная долина лежала теперь перед ними, светлая несмотря на уединенность.

Около полудня они увидели руины Рудбара, королевской крепости древней державы Даилама. Кони несли их по тенистой дубраве, по роще орешника и каштанов. Тяжело переваливаясь, черепахи пересекали их путь. Пока они отдыхали, Орландо увидел скорпиона. Его ядовитый шип был поднят, он двигался с грозным достоинством. Уже поздно вечером они увидели на вертикально поднимающемся конусе скалы крепость Ламиазар. Высоко как созвездие она висела над долиной. Гораздо меньше Аламута, однако отлично расположенная и вооруженная. Ей суждено будет однажды сделаться той крепостью ассасинов, которая продержится дольше остальных. Ламиазар еще долго будет оказывать сопротивление, когда Ала‑мут уже давно превратится в руины.

Дорога спускалась так круто, что им пришлось спешиться. Вороны кружились, каркая над их головами. Так как птицы кормились от гарнизона крепости, они считали всех двуногих источником своего пропитания. Ничто не могло скрыться от их глаз. Никто не мог незаметно приблизиться к крепости. Ни одна цепная собака не умеет сторожить так чутко, как вороны Ламиазара Когда Орландо ехал по опущенному подъемному мосту, он не отваживался взглянуть вниз, так глубока была пропасть, отделявшая замок от горной дороги. Горе тому, что захочет завоевать эту крепость!

Прохладная чистая вода, которую им дали с дороги, была божественна. Но божественнее показалась горячая ванна, которую им приготовили.

Аль‑Амир, хозяин Ламиазара, ожидал их на первом этаже своей башни. С ним были Абу Манзир и двенадцать мужей из совета ихван ас‑сафа Они сидели за низким столом на двойном ковре. Аль‑Амир представил своих гостей из Аламута по одному. Когда очередь дошла до Орландо, стало так тихо, что можно было услышать падение листа. «Значит, вот он какой», – говорили их взгляды. Аль‑Амир подал знак. Юноши внесли угощения: мясо ягненка на окрашенном шафраном рисе. Голыми руками они ели из мисок. Орландо воспользовался случаем, чтобы рассмотреть вблизи преемника аль‑Хади. У Абу Манзира была челюсть тигра. Он жевал с открытым ртом. Черная борода подчеркивала белизну и мощь зубов. О жестокости говорил его широкий подбородок, о зоркости – маленькие медвежьи глазки, которые быстро и самоуверенно ухватывают все происходящее. Узкий разрез глаз и высокие скулы придавали этому лицу монгольский отпечаток. Орландо убедился в том, что Абу Манзир был опасным противником.

Два дня они провели в Ламиазаре.

Когда они выступали из крепости, их маленький отряд увеличился: к ассасинам присоединились сам Абу Манзир, его оруженосец и обе его жены. В широких шароварах с закрытыми лицами они ехали в конце отряда среди вьючных лошадей. Оруженосец, которого звали Заидом, не отходил от своего господина ни на шаг. Как тень он следовал за ним повсюду. При этом он не вел себя раболепно. Его преданность распространялась исключительно на Абу Манзира. С другими он обращался неуважительно, как мальчик, который знает, что старший брат неподалеку. Орландо дал бы ему самое большее восемнадцать. Он говорил на жестком гортанном диалекте Даилама и находился в наилучшей физической форме. Даже когда они после часовой скачки сделали привал, он ходил на руках и делал сальто. Резервы его сил казались неиссякаемыми. Рядом с ним женщины казались одеревеневшими. Закутанные в черные одежды они сидели как вороны на обочине дороги. Их поднимали и сажали на коней как кукол. Только один раз при переходе горного перевала ветер приподнял их покрывала. Орландо заглянул в молодые испуганные лица