— Нет, — сказала Лес. — Когда мне было шестнадцать, на Хоупуортской ферме работал молодой конюх. Я вздыхала по нему все лето, прекрасно понимая, что Джейк и Одра взовьются до потолка, да что там: откажутся от меня, если я выйду замуж за простого рабочего с конюшни. Но мука, которую я испытывала, была восхитительной. И заметь, он не имел обо всем этом ни малейшего представления. Для него я была просто дочерью большого босса. Но я воображала себе бог знает что, когда он седлал для меня лошадь или помогал мне сесть верхом.

Лес не стала рассказывать Трише, как увидела его в машине целующимся с какой-то местной девушкой. Это был жестокий удар, после которого она страстно и непримиримо ненавидела этого парня.

— Я понимаю, — закончила Лес, — что это было не совсем так, как у тебя, потому что ты сейчас старше, чем я тогда, но переживания те же самые.

— Как жаль, что ты не вспомнила этого раньше. Хотя я, наверное, не стала бы тебя слушать. — Триша горько и насмешливо вздохнула, иронизируя сама над собой. — Одна из моих подруг предположила, что я просто пережила то же самое, что и многие девушки, которые увлекаются знаменитостями, — рок-звездами или футболистами. Привлекает не сам человек, а его слава. Может, она права. Я готова согласиться, что именно это чувство и толкнуло меня к Раулю. Но я не могу заставить себя смириться с тем, что его заполучила ты.

— Триша, мне бы очень хотелось сказать что-нибудь такое, что утешило бы тебя. Но тут ничего не скажешь. — Лес не поднимала глаз, разглядывая свои руки.

— И я не могу вести себя как хороший спортсмен, который, проиграв, поздравляет противника, и сказать, что я рада за тебя. Ну, дескать, лучший мужчина… достается достойной женщине… побеждает сильнейший и всякую такую чушь. Это совсем не то, что я чувствую.

— Я не ожидала, что ты это скажешь.

Триша вновь подошла к дивану и села, двигаясь так, словно на плечах у нее лежала непомерная тяжесть. Она наклонилась вперед и оперлась локтями о колени, словно ей было нелегко выдерживать вес тела.

— Наверное, мне так тяжело еще и потому, что я понимаю: теперь ты и папа никогда уже больше не будете вместе. После того как ты завела любовную связь с другим мужчиной, он не захочет вернуться обратно. Если бы ты ждала его, то, может быть…

— Ты понимаешь, что ты говоришь? — нахмурилась Лес. — Значит, ты думаешь, если бы он пожелал вернуться, я тут же должна была простить его и забыть, что он бросил меня, чтобы жениться на другой женщине? Но мне он другого мужчину простить не может. Куда же подевались все твои современные взгляды, твой протест против двойных стандартов?

— Это не я так думаю, а отец, у которого до сих пор сохранились старомодные взгляды. Я знаю, что именно так он и видит отношения мужчины и женщины, — объяснила Триша и хмуро замолкла. — Все равно это не имеет никакого значения. Папа не собирается бросать Клодию, особенно сейчас, когда появился ребенок.

— Ребенок, — пробормотала Лес.

— Да. — Триша подняла на нее глаза. — Я считала, что ты уже знаешь. Теперь у меня есть новый братец, Аллен Томас. Он родился прошлой ночью. Па присутствовал в родильной палате. Стоило послушать, какой у него был голос, когда он позвонил мне сегодня утром. Он говорил так, словно младенца родил он сам, а не Клодия.

Лес не могла не вспомнить, что Эндрю даже в голову не пришло остаться с ней, когда она рожала Роба и Тришу. И она поняла, что он сильно изменился.

— Я рада за него, — сказала она. — Именно так и должно быть.

— Честно говоря, я отчасти и приехала так рано, чтобы успеть посмотреть на своего новорожденного братца. А сюда заглянула, чтобы взять свою машину. — Триша замялась и глянула на чемоданы, которые Рауль оставил стоять в гостиной. — Думаю, будет лучше, если я останусь на выходные у папы.

— Уверена, что он будет рад. — Лес огорчало, что Триша испытывает подобные чувства, но она понимала: дочери понадобится немалое время, чтобы свыкнуться с новой ситуацией. — Когда увидишься с Эндрю, передай ему мои поздравления.

Вскоре после того, как Триша уехала, в гостиной вновь появился Рауль.

— Я видел, как Триша уезжала на своей машине, — сказал он.

— Да, она останется на этот уик-энд у своего отца. Однако со временем все это уладится. Мы расстались с ней в относительно хороших отношениях, — добавила она быстро, чтобы показать Раулю, что не огорчена и не озабочена.

Внезапно ее охватило беспокойство. Понравится ли Раулю место, где он будет теперь жить? Лес нервно сложила ладони, слегка потерев их одна о другую.

— Что тебе сейчас хочется? Выпить немного? Или, может быть, лучше я сначала покажу тебе дом, чтобы ты мог сразу расположиться?

— Посмотрим дом. — Рауль поднял чемоданы, стоящие у его ног.

Лес одолевало детское нетерпение. Хотелось побыстрее показать Раулю свой дом. Отчасти из гордости за свое жилье, а отчасти из потребности убедиться, что оно ему понравилось.

После беглого осмотра Лес привела Рауля в свою спальню.

— Вот здесь я и живу. Я освободила шкафы, чтобы было место для твоих вещей. И два выдвижных ящика в комоде — пустые. Если тебе понадобятся еще ящики, я велю передвинуть сюда комод из другой спальни…

Лес вдруг сообразила, что тараторит без остановки, и разом умолкла. Обернувшись, она увидела, что Рауль оглядывает комнату. Медленно опустил чемоданы на пол. Затем перевел взгляд на ее кровать, и Лес впервые за это утро ощутила неловкость.

— Я никогда не думала… Тебя это смущает, Рауль? Ты считаешь, что это дом другого мужчины?

До сих пор такая возможность ни разу не приходила ей на ум. Мужчины — такие гордые существа, с таким развитым чувством собственной территории. Может быть, он откажется спать в постели, в которой она лежала с другим.

Рауль не спеша подошел к Лес и обнял ее за плечи.

— Если бы я так думал, то мне пришлось бы считать тебя женщиной, принадлежащей другому мужчине, а?

— Видимо, так… — Она с облегчением прижалась к нему, обняв Рауля за талию и откинув назад голову. — Я соскучилась по тебе, Рауль.

— А я соскучился по тебе. — Рауль обнял ее, и его губы прижались к ее губам, рассказав о том, как сильно он соскучился, гораздо выразительнее, чем любые слова.

Лес нашла этот способ объяснения чрезвычайно вдохновляющим.

Когда они наконец оторвались друг от друга, Лес осталась в кольце его рук. Прильнув к Раулю и обводя кончиком пальца чувственный абрис его губ, она спросила:

— Тебе понравился дом?

— Очень удобный, но я знал, что он таким и окажется.

— Обед начинается в восемь. Не хочешь ли ты чего-нибудь перед едой?

Она говорила без всякой задней мысли, вовсе не предлагая Раулю любовные ласки вместо съестного или спиртного, и только потом сообразила, что могут значить ее слова. Рауль рассмеялся глубоким гортанным смехом.

— Это очень соблазнительно, но вначале я хотел бы принять душ и переодеться после перелета на такое расстояние в грузовом отсеке с лошадьми.

Лес принюхалась к открытому вороту его рубахи, вдыхая знакомый запах Рауля, который без труда отличала от всех прочих грубых ароматов, которыми пропиталась его одежда.

— От тебя и вправду пахнет лошадьми, — согласилась она, затем подняла голову и всмотрелась в складки под его глазами. — Ты, должно быть, устал после полета. Нам просто придется лечь сегодня пораньше.

— Превосходная мысль, — лукаво усмехнулся Рауль.

…Те две ночи, проведенные в отеле в Буэнос-Айресе, напомнили Лес о том, каково это спать в одной постели с мужчиной. Они с Эндрю все последние годы спали в разных спальнях. А теперь она вот уже неделю просыпалась и чувствовала, что ее обнимает рука Рауля — и Лес явно предпочитала такое пробуждение тем многочисленным утрам, когда она открывала глаза и видела рядом с собой только пустую подушку. Ее беспокойный сон, раздражавший некогда Эндрю, казалось, вовсе не был помехой Раулю. Пару раз разметавшаяся во сне Лес невольно будила Рауля. И каждый раз он привлекал ее к себе поближе и сонно рычал на ухо: «Лежи спокойно». И всякий раз она обнаруживала, что ей не хочется двигаться.