Затем его пальцы стиснули запястья Триши, и Рауль силой заставил девушку разжать объятие и опустить руки. Когда он отстранил ее от себя, сердце Триши бешено стучало, а дыхание вырывалось из груди часто и прерывисто.

— Как бы мне хотелось, чтобы вы были у меня первым, — тихо произнесла она.

— Довольно. Пожалуйста, избавьте меня от ваших соблазнов, — сердито посмотрел на нее Рауль.

Кажется, терпение его кончилось, и он не желал более спокойно сносить Тришины выходки. Аргентинец распахнул дверцу автомобиля и помог девушке усесться на водительское сиденье.

— Мы еще встретимся, — сказала Триша, когда Рауль начал закрывать дверь.

Он приостановился, опершись на дверную раму.

— Отчего-то я в этом не сомневаюсь, — неожиданно согласился Рауль с каким-то оттенком смирения, словно покоряясь ее настойчивости, а затем повернулся и зашагал в полутьму.

Последние гости разъехались только к двум часам ночи. Когда Эндрю забрел в гостиную, все находилось на своих местах. Осталось расставить лишь стулья, временно выстроенные в ряд у стены.

— Передвиньте их немного левее, — устало приказала Лес двум не меньше ее уставшим служителям.

— Где Триша? — спросил Эндрю. — Она что, уже легла спать? Я не видел ее весь вечер.

Лес удивило, что он вообще заметил отсутствие дочери. Все это время Эндрю почти не отходил от Клодии Бейнз. Лес видела, как они весь вечер болтали и смеялись не умолкая, танцевали, тесно прижавшись друг к другу, а когда не танцевали — рука Эндрю фамильярно обнимала плечи молодой женщины. И в завершение всего Эндрю, проводив Клодию до двери, поцеловал ее на прощание. Это окончательно вывело Лес из себя.

— Триша? Человек, которого она пригласила на вечеринку, не пришел, и она провела большую часть вечера у себя в комнате, — напряженно сказала Лес.

— Ей следовало бы помочь тебе.

— Думаю, она заканчивает укладывать вещи к отъезду.

— Ах вот как. — Эндрю устало потер затылок. — Я бы выпил кофе. У нас осталось хоть немного?

— Посмотри на кухне. — Лес вовсе не собиралась стремглав бежать за кофе для него. — Я пойду наверх.

И она пошла к лестнице, а Эндрю остался посреди комнаты, растерянно глядя ей вслед. Добравшись наконец до гардеробной, Лес с облегчением скинула с себя вечерний костюм. На пол полетел сначала пиджак, затем брюки. Впервые за долгие годы она не дала себе труда повесить одежду в шкаф, а оставила ее валяться бесформенной грудой прямо на ковре. Следом в ту же кучу были брошены черные чулки и белье. Ожерелье и серьги Лес швырнула на туалетный столик. Натянув на себя шелковую ночную рубашку, она присела около зеркала только затем, чтобы вынуть из прически шпильки, скалывающие волосы. Снимать с лица макияж Лес не стала. Она была слишком возбуждена, чтобы заняться делом, требующим хоть малейшего внимания. Внутри у нее все дрожало от возмущения и обиды.

Выходя из гардеробной, Лес по дороге прихватила щетку для волос. Расчесываясь на ходу, она вошла в спальню и присела на край кровати, застланной атласным покрывалом. Она слышала, как снизу доносится отдаленное и неясное бормотание голосов. Хлопнула входная дверь. Затем послышался голос Эндрю, пожелавший Эмме спокойной ночи. Лес опустила щетку на колени и застыла в ожидании. Судя по звукам, Эндрю вошел в гостиную, соединяющую — или разъединяющую? — их спальни. Дверь ее комнаты открылась. Лес почувствовала, что муж смотрит на нее, стоя на пороге. Сама она в его сторону не глядела.

— Все заперто. — Эндрю привалился плечом к дверному косяку.

— Хорошо. — Лес продолжала расчесывать волосы.

Эндрю постоял немного и вошел в комнату. Лес пришлось собрать все свои силы, чтобы не швырнуть в него щеткой.

— Прием получился превосходным. Ты, как всегда, превзошла себя, — сказал он.

— Удивительно, что ты это заметил. — Лес постаралась удержаться от сварливого тона, но это ей мало удалось.

— Что это значит? — У Эндрю вырвался смущенный смешок.

Не в силах усидеть на месте, Лес вскочила и зашагала вокруг кровати.

— Что значит?!! Как ты можешь задавать такие вопросы? — Гнев ее наконец-то вырвался наружу.

— Потому что я хочу понять, о чем ты говоришь.

— И ты после того, как вел себя таким образом весь вечер, еще смеешь стоять здесь и невинно спрашивать, в чем дело? — наступала на него Лес.

— Да что же я такое сделал? — в замешательстве поднял руки Эндрю.

Лес вовсе не хотелось называть своими словами, что она имеет в виду, но и стерпеть, как муж прикидывается ягненком, было ей невмочь.

— Ты весь вечер глаз не отводил от этой Бейнз.

— Что? — в удивлении, словно не веря своим ушам, рассмеялся Эндрю.

— Все это заметили. Как это было унизительно — видеть, как люди наблюдают за мной и перешептываются за моей спиной, обсуждая, вижу ли я, что происходит. Ты все время занимался только ею одной и не обращал никакого внимания на всех других гостей.

— Лес, но это же просто неправда. Все было совсем не так. Да, я не отходил от нее. А как ты считаешь, что я должен был делать? Она на этом приеме не знала ни единой души. Было бы не слишком хорошо, если бы я оставил ее стоять в одиночестве. И я как хозяин считал своей обязанностью познакомить ее со всеми остальными, потому-то мы с ней и блуждали по гостиной. Думаю, что мы поговорили почти со всеми, кто там был.

— Твоя обязанность, — произнесла Лес ледяным тоном. — И какой же тяжелой была, должно быть, эта обязанность. Уверена, что тебе приходилось заставлять себя все время смеяться и улыбаться ей.

— А я и не собираюсь отрицать, что мне с ней было приятно. — Эндрю медленно покачал головой, и на губах его появилась терпеливая, извиняющая улыбка.

Его спокойствие только усилили досаду и ярость, обуревавшие Лес.

— Она заставляет меня чувствовать себя молодым, — сказал Эндрю.

— Стало быть, я заставляю тебя чувствовать себя старым? — Лес шагнула назад к кровати и села опять.

— Конечно, нет. Я только пытаюсь объяснить тебе, как интересно и забавно находиться в ее обществе.

— А целовать ее на прощание — это тоже забавно? — Лес еще раз с силой провела по волосам щеткой, затем сжала ее в руках и уставилась на щетину невидящим взглядом.

— Лес, что ты говоришь? Я не верю своим ушам, — пробормотал Эндрю. — Лес, да я целовал на прощание буквально каждую женщину, которая уходила…

Какой-то частицей сознания Лес понимала, что он говорит правду. Эндрю подошел к кровати, сел рядом с женой и нагнул голову, чтобы взглянуть ей в лицо.

— Уверен, что ты ревнуешь, — сказал он.

— А ты бы не ревновал? Среди гостей не было ни одного, кто бы не подпустил мне какой-нибудь намек. — Лес бросила на него укоризненный взгляд. У нее так накипело внутри и она так долго копила свое негодование, что не могла так быстро расстаться со своей обидой — будь причина ее воображаемой или нет.

— Я сожалею, что огорчил тебя. Прости. — Эндрю смотрел на жену с раскаянием и нежностью.

«Как он красив», — подумала Лес. Ах, эти первые блестки серебряной седины на висках и глубокая ямочка на подбородке.

И она опять взялась за щетку.

— Может быть, с тех пор, как мы женаты, у тебя были другие женщины. Я не знаю. Видимо, так уж повелось, что все мужчины неверны. Это у вас в характере. Но никогда не выставляй свои связи передо мной напоказ, Эндрю. Я этого не потерплю.

Эндрю ласково взял ее за подбородок и заставил Лес повернуть голову, чтобы она посмотрела на него.

— Откуда у меня могла взяться другая женщина? Разве после всех тех лет, что мы прожили вместе, ты не знаешь, как я люблю тебя?

Он пристально смотрел на нее, и на душе у Лес разом потеплело. Уголки ее губ невольно раздвинулись в улыбке, и она прошептала:

— Но этому требуются кое-какие доказательства…

Эндрю не дал жене договорить. Он наклонился вперед и закрыл ей рот нежным поцелуем, который становился все крепче и крепче. Лес приникла к нему, откинув голову назад, словно приглашая мужа прижаться к ней еще теснее. Одно за другим тянулись восхитительные мгновения, пока наконец Эндрю медленно не оторвался от ее губ. Лес открыла глаза и увидела, что его взгляд скользит вниз по ее шее к пальцам, коснувшимся лямок ночной рубашки.