Все поднялись со своих мест и направились к двери.

Сергей прошел вслед за Гараниным в его кабинет.

— Я тебя и поздравить забыл, — улыбнулся Костя, усаживаясь за стол.

— Это с чем же? — удивился Сергей.

— Так Лена-то главную роль получила в новой пьесе.

— Ах, ты об этом! Да, супруга моя идет в гору, — рассеянно согласился Сергей. — Но, по правде, меня сейчас больше занимает чужая супруга, Климашина.

— Да. Дело серьезное. И сдвигов никаких. Розыск по Москве ничего не дает, включая больницы и морги.

— По Москве и не даст. Надо область подключать. Вернее, даже все области и республики тоже. Если жив, то он из Москвы, конечно, давно тягу дал.

— Область, говоришь?.. Если жив?.. — задумчиво переспросил Гаранин. — А ну, попробуем.

Он решительно потянулся к одному из телефонов и набрал номер.

— Семен Васильевич, ты? Гаранин из МУРа беспокоит. Скажи на милость, в твоем хозяйстве за последние дни неопознанных раненых не появлялось? Нет. А трупов? Вообще давно не было? Очень жаль. То есть очень хорошо, говорю, — поправился он. — Ну, а если появится вдруг, не сочти за труд, позвони. Я своего человека подошлю.

Сергей разочарованно махнул рукой.

— Ну, что, пошли докладывать Зотову? — спросил он.

— Пошли, — спокойно согласился Гаранин, поднимаясь из-за стола.

Часов в семь вечера, когда комнаты МУРа почти опустели, в кабинете Гаранина зазвонил телефон. Костя был уже в пальто и шапке и поджидал Сергея: они собирались в театр на спектакль, в котором играла Лена. Костя решил, что звонит Катя, жена, за которой они должны были заехать по дороге. Он рывком снял трубку.

— Гаранин слушает. Что? Семен Васильевич? Ну, ну… Так… Ты сейчас едешь? Одну минуту. — Он снял трубку второго телефона и назвал короткий номер. — Сергей? Звонит Павлов. Час назад в лесу у станции Сходня обнаружен труп неизвестного мужчины. Приметы подходят. Оперативная группа из области сейчас выезжает. Поедешь с ними? Добре. — Гаранин повесил трубку и снова заговорил с Павловым: — Семен Васильевич, слушаешь? Через двадцать минут у вас будет Коршунов. Подождите его. Ну, привет.

В этот момент в комнату вбежал Сергей. Он тоже был уже в пальто.

Сергей схватил трубку телефона и торопливо набрал номер.

— Надо Лену предупредить. Театр? Попросите Коршунову. Что? Скажите, муж просит.

Было слышно, как кто-то на другом конце провода насмешливо крикнул:

— Леночка! Вас из милиции вызывают!

— Какая-то сволочь еще острит, — зло процедил сквозь зубы Сергей.

И тут же раздался голос Лены:

— Я слушаю.

— Лена, это я, Сергей. На спектакле быть не смогу. И не знаю, когда вернусь. Так что ты не волнуйся.

— Хорошо, Сережа, — весело отозвалась Лена. — Я тоже задержусь. После спектакля мы чествуем, оказывается, Никанора Ивановича. Сорок лет на сцене. Будет небольшой банкет. А ты почему задерживаешься?

— Тоже небольшой банкет, — с еле сдерживаемым раздражением ответил Сергей. — Только на свежем воздухе.

— Я забыла, что тебе нельзя задавать вопросов, — обиделась Лена. — Но напомнить можно и повежливее.

— Ну, в таком случае, прости, — тем же тоном извинился Сергей. — Пока. Очень спешу.

Он повесил трубку.

— Банкеты все! — гневно произнес он. — Интересно, кто ее потом каждый раз провожает. И после спектаклей тоже.

— Брось, — попытался успокоить друга Костя. — Хочешь, мы ее увезем с этого банкета?

— А, ладно, — махнул рукой Сергей. — Пусть живет, как хочет.

— Ну, коль так, — вздохнул Костя, — то машина у подъезда.

— Вот это — самое главное! — снова загорелся Сергей. — Привет, Костя! А завтра…

И, не договорив, он выбежал из комнаты.

Ужин подходил к концу, чудесный, скромный, почти семейный. За столом их было всего трое. Галя, такая милая в своем простеньком платьице и фартучке, сама накрыла на стол, хлопотала на кухне. Олег Георгиевич, приветливый и веселый, был тоже одет по-домашнему — в теплой куртке из коричневого вельвета.

За столом шутили, смеялись, рассказывали забавные истории. Незаметно выпили бутылку коньяку. И конечно же, не от коньяка так легко и приятно было на душе у Михаила: ему нравилась эта маленькая, дружная семья, эта уютная, красивая квартира.

Собираясь к Плышевскому, Михаил даже самому себе не решался признаться, что делает это из-за Гали. Он старался убедить себя, что близкое знакомство с Плышевским принесет пользу делу, позволит узнать его не только в служебной, но и в домашней обстановке, а ведь это очень важно, если в дальнейшем Михаил собирается опереться на этого человека. Кроме того, следовало проверить сведения, сообщавшиеся в том злополучном письме, хотя Михаил и не склонен был им верить. В общем, поводов для визита набралось более чем достаточно.

Плышевский держался просто и непринужденно. С искренней, казалось, гордостью рассказывал он об успехах фабрики, о ее людях, добродушно подсмеивался над Свекловишниковым, который сейчас временно исполнял обязанности директора, с уважением отзывался о новом секретаре партийной организации. «Ну разве может такой человек выдавать себя где-то за авиаконструктора и так глупо сорить деньгами? — невольно подумал Михаил и усмехнулся. — Чушь какая-то, а может быть, и злой умысел». Все чаще взгляд его останавливался на Гале. Какая она красивая, милая и умница!

Улучив момент, когда Галя убежала за чем-то на кухню, Михаил вызвался ей помочь. И вот они оказались одни в маленькой, сверкающей чистотой и белым кафелем кухоньке. Галя лукаво и чуть смущенно спросила:

— Вам нравится у нас?

Он не сразу нашел нужные слова, только почувствовал, как забилось вдруг сердце, и нерешительно взял руку девушки. Взгляды их встретились, и уж не так важно было то, что произнес он потом.

— Очень, Галочка.

Галя опустила глаза и, освободив руку, тихо сказала:

— Да?.. Ну, пойдемте, папа там один, — и, улыбнувшись, прибавила: — Возьмите хоть эту тарелку. Вы же помогать мне пришли…

Они возвратились в столовую. Плышевский встретил их добродушной улыбкой.

Потом Михаил рассказал два или три случая из работы МУРа. Это были очень опасные, запутанные и сложные дела, и Галя слушала с замиранием сердца. Восхищение и тревогу читал Михаил в ее больших темных глазах.

Когда ужин подошел к концу, Плышевский весело сказал, обращаясь к дочери:

— Ну, а теперь я ненадолго украду гостя, дочка. Надо о делах поговорить. Можно?

— Идите, идите, — согласилась Галя. — Я пока со стола приберу. Только быстрее возвращайтесь.

«Вот случай кое-что проверить», — подумал Михаил.

И вот они уже вдвоем сидят на диване в просторном, со вкусом обставленном кабинете, у низенького круглого столика. В стороне, у окна, задернутого толстыми шторами, на большом письменном столе горит лампа под зеленым абажуром. Вдоль стен блестят стекла книжных шкафов, над ними — позолоченные рамы картин.

— Меня очень волнует это нелепое происшествие, — доверительно и огорченно произнес Плышевский. — Как-то даже в голове не умещается.

— Это понятно, Олег Георгиевич, — улыбнулся Михаил. — Честный человек иначе и не может реагировать. Но люди, к сожалению, бывают разные. Между прочим, я познакомился у вас на фабрике с неким Перепелкиным. Что вы о нем скажете?

— Перепелкин?.. В общем, неплохой парень. Энергичный, добросовестный. Член комитета комсомола.

— Ну, а недостатки? Есть же у него и недостатки!

«Куда он клонит? — насторожился Плышевский. — Странно…»

— Да, вероятно, есть. — Он равнодушно пожал плечами. — Все мы с недостатками. Но я как-то об этом не задумывался.

— А вы задумайтесь. Не любит ли он, к примеру, выпить лишнее?

«Эге. Кое-что проясняется, — мелькнуло в голове у Плышевского. — Этот мальчик, однако, ведет дело довольно неуклюже. Но откуда они могут знать? Ведь Привалов мне сказал… Неужели обманул?..»

— Об этом я действительно кое-что слышал, — небрежно заметил он. — Только верить не хотелось.