— Замечательно, — сказал он без энтузиазма. — Мне, может, понадобится забежать в ТАРДИС, чтобы, эмм, переодеться в другой костюм.

Донна покачала головой.

— Ты остаешься здесь, сынок.

— Здесь?

— Здесь.

— Никакой ТАРДИС? Никакого костюма?

— Никакой ТАРДИС, никакого костюма, никаких срочных звонков от принцессы Леи, внушающей, что ты — ее единственная надежда. — Донна сгребла чайные кружки. — Еще чаю?

Доктор кивнул.

Появилась Сильвия с телефоном у уха.

— Правда? — говорила она. — Ну, его, должно быть, украли во всей этой суматохе с огнями и всем остальным… О, ладно. Ну, это несколько нечестно — надеяться, что кто-то украдет твой фургон, чтобы получить страховку. Ну, хорошо, увидимся позже. Пока, целую.

Она выключила телефон.

— «Transit» мистера Уэбба украли — выяснилось, что он этого и хотел, оставил в нем ключи и все такое, чтобы он мог требовать страховку. По-видимому, он перевернулся и сгорел где-то в Ист-Энде. Я не знаю, некоторые… — она взяла в руки что-то еще и опустила перед Уилфом.

Это была разорванная напополам кипа брошюр о домах престарелых.

— Думаю, Нетти должна переехать сюда. К нам, — она дотронулась до щеки Уилфа. — К тебе.

Уилф встал и обнял свою дочь.

— Нет, — сказала Нетти, которая стояла за всеми ними и выглядела великолепно в своей самой последней шляпе. — Мой ум теперь яснее, в первый раз за очень долгое время. Но я не могу сюда переехать, Сильвия.

— Почему? — спросил Уилф.

— О, дорогой, милый, — подмигнула ему Нетти. — Ты делаешь меня счастливой, но я не дурочка. Было бы хорошо остаться с тобой, пока я в здравом уме. Но если… когда я ускользну снова, вы двое не приспособлены справиться со мной. Напряжение, давление — это не справедливо по отношению к вам. К любому из вас.

Она собрала разорванные брошюры.

— Хотя, если это вас обоих устраивает, я бы не отказалась, если бы вы меня подбросили к нескольким из них, посмотреть, найдем ли мы тот, который понравится нам всем.

Сильвия коснулась руки Нетти.

— Это громадное решение, — сказала она. — Ты уверена? Потому что я говорю то, что сказала, не только чтобы быть милой. Я думаю, что тебе следует быть здесь, быть частью семьи.

Нетти посмотрела на Доктора.

— Что думаешь, Доктор?

Доктор посмотрел на Сильвию, затем на Донну, потом на Уилфа. Потом снова на Нетти.

— Я думаю, Генриетта Гудхарт, что вы мудрая, разумная, сильная дама, которая знает, чего хочет лучше, чем мы все понимали, и сделает так, как правильно.

Он стащил чайные кружки из рук Донны.

— И я не семья, я честно хочу вежливо удалиться от этой беседы, так что я пойду поставлю чайник.

Он быстро зашел обратно в дом, вымыл кружки и наполнил чайник, смотря из окна кухни на группу в саду, и улыбнулся себе.

— Трусишка, — сказал тихий голос в дверях.

— Это жизнь твоих мамы и дедушки, Донна, — сказал он. — Ко мне ничего не имеет отношения. Семьи. Это настолько не мое.

Донна присоединилась к нему возле раковины, посмотрев из окна.

— Она кажется сейчас… такой уверенной в себе. Такой…

— Нормальной?

— Ну, я могла бы не использовать именно это слово, но да.

— Это не продлится долго.

Донна не посмотрела на него.

— Почему? Может быть, хранение всей этой энергии Мандрагоры очистило ее нейронную… всякую всячину, все уладило.

— Это Альцгеймер как минимум на второй стадии, Донна. Это распад, — ответил он тихо. — Лучше не становится, становится главным образом хуже. Боюсь, чудесного лекарства нет, никакого волшебного решения для Нетти. Ее разум немного похож на лобовое стекло. В некотором отношении Спираль Мандрагоры была автомойкой, на время очистившей его. Но в скором времени вся грязь, насекомые, пыль и царапины вернутся. Мне жаль.

— Это так неправильно.

— Да, неправильно. Но жизнь никогда не бывает такой удобной, как нам хотелось бы. Во вселенной есть миллион болезней, хворей и заболеваний. Если бы я верил, что что-то такое же злобное, как Мандрагора, могло бы стереть хотя бы одну из них, я бы отпустил ее. Я позволил бы остаться и делать что-то хорошее. Но для такого никогда нет каких-то чудесных лекарств. Жизнь не такая. Но это не должно останавливать людей, потому что однажды они найдут ответ.

— И это значило бы, что ты ошибаешься.

Доктор засмеялся.

— Да. Это иногда случается. И иногда мне нравится это. Я бы хотел найти способ помочь ей, но я не могу.

— А что насчет дедушки?

— Он взрослый человек. Он принял рациональное взрослое решение заботиться о ней до тех пор, пока может. Это делает Уилфреда Мотта Очень Хорошим человеком в моем списке.

— И в моем.

— Может, нам нужно остаться ненадолго, помочь Нетти где-то обосноваться. Ты могла бы как следует провести время с семьей, со своей мамой.

Донна покачала головой.

— У нас сейчас все в порядке. Но на следующей неделе мы будем под пятой друг у друга, будем бороться, кричать и иронизировать.

Через окно они смотрели, как в саду Сильвия и Нетти пролистывают брошюры.

— Где же чай, а? — сказал Уилф за спинами Доктора и Донны.

— Дедушка, — вдруг сказала Донна. — Может быть, мне следует поставить тебя с мамой на первое место. Может, я должна остаться рядом, выручить тебя с Нетти.

Она посмотрела на Доктора.

— Бог знает, я скучаю по тебе и… всему этому… — она указала на небо. — Но, может быть, пора немного повзрослеть.

Уилф обнял Донну.

— Дорогая, что делает тебя счастливой?

Не моргнув глазом, Донна посмотрела на Доктора.

— И ты думаешь, я был бы счастлив, зная, что я ответственен за то, что ты все это бросила? Думаешь, Нетти была бы?

— Но ты и мама, я нужна вам…

— Может быть, но мы уже некоторое время нормально справляемся. Лучше я буду знать, что ты там, с Доктором, делаешь для других планет и народов то, что ты сделала на днях для Земли.

— А Нетти?

Уилф грустно улыбнулся.

— Она больна, в конце концов, она умрет. И я тоже. И твоя мама И никто из нас никогда не увидит и не сделает тех чудесных и волнующих вещей, которые сделала ты. Болезнь Нетти может забрать ее через пять лет или на следующий четверг. Она может и пройтись перед домом 18 до ботанических садов Кью. Я не позволю ее болезни или нашей грусти о том, что тебя нет рядом, перестать жить той жизнью, которую ты выбрала. Там. С ним.

Доктор обнял Донну.

— Я присмотрю за ней.

— Лучше тебе быть правым, приятель, или будут неприятности, помнишь? — Уилф выключил чайник, когда он начал кипеть. — Слушай, я обещаю — я, твоя мама и Нетти — мы по-прежнему будем здесь, когда ты навестишь наш в следующий раз. Я не позволю Нетти куда-то уйти, кто-то должен поддерживать меня на верном пути.

Уилф начал делать чай.

— Ты превосходная женщина, Донна Ноубл, — сказал он. — И я горд, что знаю тебя и люблю. — Он поцеловал ее в щечку.

— А теперь вызови такси, я не буду рисковать с вождением твоей мамы после того, как она выпила пару бокалов хереса сегодня вечером.

Он передал им обоим кружку чая и поднял свою в тосте.

— За семью. И за узы, которые нельзя разрушить.

На холме шел дождь, постоянный стук капель ударял по огромному зонту для гольфа, как пули по жестянке. Сказать по правде, дождь шел везде, но вверху на холме, здесь, небольшой участок был единственным местом, где Уилфреда Мотта действительно интересовало то, что прямо сейчас идет дождь.

Он уставился на звезды, на свою звезду, которая все еще была там, больше не возвещая о разрушении Земли, человечества или кого-нибудь.

Ни даже Нетти.

— Как она? — сказал он, услышав за собой шаги, устало тащившиеся через сырой участок.

Рядом с ним была Сильвия, она держала его термос, проверяя, насколько теплым был в нем чай.

— Мне нужно было принести тебе еще один термос, — сказала она. — Мы не ходили ее навещать. Донна со Сьюзи Мейр, а я не могла не уйти от этого в сторону.