Зарабатывал он хорошо, но карты были его злым роком. Не потому, что азартно играл, а потому, что мошенничал. Когда эти махинации обнаруживались, игра заканчивалась скандалом.

Впрочем, навязчивые странности водились и за его дядей, почтенным доктором наук. В свободное от статей или учебников время он разгадывал математические ребусы. Даже из-за границы ему присылали специальные журналы, и он переписывался с их редакциями. Иногда профессор сам составлял ребусы с интегральными и линейными уравнениями, которые и Аввакуму не всегда удавалось разгадать.

Словом, семейство с причудами. Покойный отец Герри — ихтиолог — считался серьезным ученым, ной он во время отпуска или в праздники надевал ранец, однако отправлялся не к берегу моря, а бродил по монастырям и заброшенным часовням, выискивая бронзовые подсвечники, ржавые замки и полусгнившие фрагменты иконостасов. Во время таких скитаний по горам Странджи его смертельно укусила гадюка. Допускаю, что участковый ветеринарный врач ловит разноцветных бабочек, но ихтиолог, собирающий старые замки…

Такое мое мнение. А сейчас несколько слов о Фее. Я не романтик, но позволю поэтическое сравнение. Это был чудесный цветок из рая правоверных, созданный богатой фантазией восточных поэтов.

Но жизнь ей доставила немало горестей.

Первое несчастье случилось, когда ей было всего восемнадцать лет. Стажерку Театра оперетты помощник дирижера пригласил в поездку на машине до Золотых Мостов. Он считался неплохим шофером, но на беду отвлекся: они с Феей попали в дорожную катастрофу. В двадцать лет она вышла замуж за известного инженера, директора крупного предприятия, который был лет на тридцать старше ее. Но вскоре после свадьбы муж внезапно скончался.

Жизненный путь Марианны отнюдь не был усыпан розами. Однако она держалась стойко. Ни разу не видел я эту женщину в скорби или унынии. И одевалась Фея красочно, требуя от Гарри такого же великолепия.

Вот в какой особый мир ввел меня Аввакум. Среди этих странноватых людей я казался очень прозаическим. Так оно и было на самом деле — ведь сумасброды не преуспевают на ветеринарном поприще.

Тот осенний вечер, когда Аввакум привел меня в гости к доктору, пролетел, как сон в летнюю ночь. Бывший кок приготовил чудесные шницели, а Гарри извлек из глубоких карманов демисезонного пальто две бутылки выдержанного красного вина. Потом они с Аввакумом снесли почтенного доктора на руках вниз. Это было совсем нетрудно, так как старик весил не больше пятидесяти килограммов. Очаровательная Фея поцеловала его в щеку, ухаживала за ним как родная дочь. А профессор оказался веселым и приятным человеком, рассказал несколько старых анекдотов и подарил своей будущей невестке изящный золотой перстень с крохотным изумрудом.

Мы поднялись на верхний этаж по витой лестнице. Очаровательная Фея приготовила кофе. Аввакум с профессором склонились над каким-то алгебраическим ребусом, а Гарри, засучив рукава, мастерил для дяди специальное чудо-кресло на колесиках: и место для отдыха, и письменный стол, и кровать по желанию.

Гарри предложил поиграть в жмурки. Я вытаращил глаза от удивления, рассмешив компанию. Но Фея топнула ножкой, и насмешники вмиг утихомирились. Она же мило взглянула на меня и чуть улыбнулась. Я почувствовал начало небольшого романа. Температура в комнате внезапно поднялась этак градусов на двадцать. Впрочем, я выпил перед этим полную рюмку ликера.

Профессор, погрузившись в свои интегральные ребусы, не обращал на нас ни малейшего внимания. Мы оставили его. Потом Гарри потушил свет, и началась простая, но очень увлекательная игра. Лучше всех прятался бывший кок. Несмотря на свои девяносто килограмм, бесшумно и ловко взбирался по лестницам и затаивался в углах, словно рысь.

С самого начала игры у меня было такое чувство, что Аввакум всегда прекрасно знает, кто где спрятался, и только притворяется беспомощным и невидящим. Но, забравшись в чуланчик за кухней, я вдруг услышал чьи-то легкие торопливые шаги. На меня пахнуло пьянящими духами Очаровательной Феи. Она прикрыла дверцу, ощупью добралась до меня и, присев рядом, обвила мою шею руками. Ее волосы коснулись моей щеки, горячая грудь прильнула к моему плечу, а лицо опалило ее жаркое дыхание. Разве можно предугадать капризы любви?

Пока я лихорадочно подыскивал, что бы сказать ей, какими изысканными словами выразить свое счастье, она шептала мне что-то на ухо. Фея называла меня Аввакумом…

И внезапно мне все стало беспощадно ясно.

Желая избавить ее от разочарования, я молча вылетел пулей из чулана. И тут же наскочил на бывшего кока. То ли в восторге, что нашел меня, то ли в испуге, он взревел, словно раненый бык.

И я услышал голос Аввакума: «Замолчи, дурень, а не то я заткну тебе глотку веником!»

Вот как закончилось это приключение.

Двадцать седьмого ноября, как раз в тот вечер, когда мы играли в жмурки, в одном из секторов на южной границе объявили тревогу.

Сектор А образует дугу, выгнутую к юго-востоку, а третий пограничный район занимает самую выпуклую часть. На обоих флангах находятся 178-я и 179-я заставы, а посредине хорды — оборонительное сооружение «Момчил-2».

Местность пограничного района лесистая, изрезанная глубокими оврагами, два из них на территории 178-й заставы пересекают пограничную полосу и ведут к юго-восточным низменностям.

В шесть часов вечера именно здесь пограничники уловили на дне оврага подозрительный шум. Несколько раз хрустнули сломанные сучья, скрипнули ветки оголенного орешника. Медведи в эту пору уже не бродят по лесу, а для волков было еще слишком рано. Серны инстинктивно избегают оврагов и закрытых мест. А когда тихо и все придавлено густым туманом, ветви не шумят.

Было совершенно ясно, что в овраг с юга, с той стороны, пробираются люди. Причем люди эти казались совсем неопытными: ломали ногами хворост и раскачивали плечами ветви. А опытные нарушители передвигались бы ползком.

Два пограничника 178-й заставы залегли в нескольких шагах от полосы. На секретный пост выслали связного. Тот телефонировал дежурному. Вместе с постовым он вернулся в засаду. Четверо пограничников образовали западню для незванных гостей.

Темное небо сыпало на землю холодную мокрую пыль. Пограничники ориентировались по памяти. Они знали эти места и научились понимать и слушать землю.

Начальник 178-й заставы немедленно поднял на ноги всех бойцов, затем связался по телефону с начальником соседней заставы и, коротко изложив обстановку, договорился о прикрытии своего фланга с юго-запада. Только он бросил трубку, позвонили ему: в другом овраге неизвестные лица также пытались перейти границу. Начальник приказал занять позицию в самой узкой части оврага и не открывать огонь до тех пор, пока противник не выйдет в теснину.

Потом он разделил своих бойцов на три группы. Первой и второй велел занять высоты, а третью, имевшую два ручных пулемета, повел к устьям оврагов. Таким образом, незванные гости были охвачены о трех сторон, словно подковой.

Начальник сектора А, уведомленный о нападении комендантом третьего пограничного района, привел свои части в полную боевую готовность, а в наиболее уязвимые места направил усиленную огневую защиту. Когда же минут через двадцать ему сообщили, что противник обстреливает наши части из автоматов и пулеметов, он приказал объявить боевую тревогу в пограничном резерве и установить радиосвязь с центральным пунктом пограничной охраны.

После того, как в устьях оврагов началась стрельба, над районом оборонительного сооружения «Момчил-2» пролетел самолет. Он сбросил две осветительные ракеты, сделал крутой поворот, и шум его затих за пограничной полосой. Комендант оборонительного сооружения приказал охране приготовиться к защите «Момчил-2».

Вся эта суматоха с треском пулеметных и автоматных очередей продолжалась минут двадцать пять. И затем прекратилась так же внезапно, как и началась. Над оврагами воцарилась прежняя глухая тишина. Туман еще некоторое время кисло и терпко пах порохом.