Хватит думать об этом дурацком сне! Она поднялась со стоном, поплелась в ванную. После холодного душа стало полегче, но сил не прибавилось, ломило в затылке, подташнивало. Это состояние ей знакомо: когда сильно волновалась или переживала, давление, которое и так у нее было пониженным, падало. Но эта беда поправимая. В кухне она включила настенное радио, заварила крепкий кофе, нашла в шкафу плитку черного шоколада. Собралась пойти в столовую, чтобы взять из бара бутылку коньяка, но замерла на пороге — передавали местные новости. Диктор печальным голосом читал некролог. Так вот что случилось ночью в губернаторском доме: умерла Клавдия. Ни радости, ни сожаления не шевельнулось в душе. Только подумала: как бы из-за этого не сорвалась встреча с Ращинским — с Коленькой ей необходимо сегодня повидаться.

Анна налила полную рюмку, неспешно выпила ее до конца, следом исчезло содержание дымящейся чашки с кофе, отломила кусочек шоколада. Сейчас она придет в норму — такое «лечение» не раз уже выручало ее.

Сегодня она уедет. Сразу, как только разберется с Ращинским, — для этого соберет все свои силы. Остается Бессараб. Слишком серьезный и опасный противник, с ним просто так не сладить. Ну что ж, значит, придется еще раз вернуться в этот город. За внешней респектабельностью удачливого бизнесмена скрывается зло. Оно не должно быть безнаказанным. Это сейчас у нее нет сил и никаких подходов к Бессарабу. Но она придумает, как встретиться с ним. И не успокоится, пока не отомстит. За себя, за Стасю, за Марию.

Анна позвонила в гостиницу. Серж ответил сразу, будто держал руку на телефоне. Она поблагодарила переводчика за работу. С этой минуты он свободен от своих обязанностей. Уезжать лучше сегодня. Напоследок она просила об одолжении: нужно упаковать вещи в номере Анны Морель, пусть Серж лично проконтролирует. Два больших чемодана с одеждой, обувью и прочим — косметикой, украшениями — нужно передать редактору городской газеты Ольге Аристовой, она наверняка сейчас в редакции — ведь Сержу не трудно будет через справочную службу узнать рабочий телефон Аристовой и попросить ее заехать в гостиницу? Ничего объяснять не требуется — презент от мадам, и более ни слова.

— Серж, — сказала она, — все деловые бумаги, они в черной папке на столе, пусть будут у вас. К семи вечера я приеду попрощаться и заберу их.

Она минуту размышляла, нужно ли звонить Ольге. Нужно. Жаль, если та вдруг откажется от подарка незнакомой мадам Анны Морель.

Прямой редакторский телефон был занят. Она набрала номер заместителя. Приятный мужской голос поинтересовался, кому понадобилась Ольга Владимировна.

— Скажите, что беспокоит ее Анна, журналистка из Москвы.

Через минуту Ольга взяла трубку:

— Привет, подруга. Куда пропала? Ты мне нужна. И не только мне. Доблестная милиция просит тебя не обойти ее своим вниманием. Им требуются формальные показания, чтобы закрыть дело о несчастном случае, происшедшем вчера на твоих глазах. Если тебя интересует, а именно так квалифицировали причину смерти Маслова — несчастный случай, запиши телефон, по которому нетерпеливо ждут от тебя весточки. Когда появишься у нас?

Анна вздохнула:

— Вряд ли это удастся. Я сегодня уезжаю — срочные дела. Оля, ты не удивляйся, если тебя попросят заехать в гостиницу «Центральная», и не отказывайся от предложенного подарка. Это от меня. Если что понравится и пригодится, буду рада. Пока!

Ольга наверняка все еще стоит с трубкой в руках и кучей вопросов на языке — давать ответ на них у Анны нет никакого желания.

В том, что милиция со вчерашней ночи ищет ее, она не сомневалась: так и положено. Но даже для простых формальностей ей совершенно не нужны контакты с местными органами правопорядка. А ищут Анну прицельно: отработаны, по-видимому, все контакты московской журналистки, раз уже вышли на Ольгу. Наверняка побеседовали и с Костиком. Кто еще знал московскую девушку Анну, кроме погибшего Маслова? Да никто! Вот и замечательно.

Тряхнув головой несколько раз, она улыбнулась: боль исчезла, как и не было ее.

Анна внутренне собралась, ей предстояло пересмотреть те вещи из родительского дома, что удалось спасти и сохранить. Это сделал Алексей Петрович. Или его люди, выполняя указание.

Внизу в секретере лежало несколько плотных пакетов. Она села рядом на пол, волнуясь, открыла первый. Старые школьные дневники, ее и Стаси, похвальные грамоты, два диплома о высшем образовании, сертификат об окончании английской бизнес-школы. Свой диплом и сертификат она возьмет с собой. Остальное — тетради с первыми каракулями, альбомы с рисунками, грамоты и благодарности — все эти милые отголоски прошлого надо уничтожить.

В маленьком, плотно запечатанном конвертике драгоценности, которые носила еще мама, — тонкая золотая цепочка с крестиком, обручальные кольца родителей, золотые маленькие сережки, карманные часы отца. Много серебряных украшений — в молодости Анна увлекалась ими. А вот любимое кольцо Стаси. Анна примерила — великовато, но на среднем пальце носить можно. Кольцо было сделано из платины, с приставленными в нее маленькими бриллиантами и двумя небольшими изумрудами. Было оно в форме змеи, в два тонких круга обвивающей палец. Сверкая чешуей-бриллиантами, змейка чуть приподнимала изящную головку с глазками-изумрудами. Это кольцо Стася заказывала известному питерскому ювелиру. За работу заплатила намного больше, чем стоили платина и камешки. Такого кольца не было ни у кого — единственный экземпляр.

Анна где-то читала, что чужие драгоценности могут принести несчастье. Но ведь эти-то — не чужие, эти как раз самые родные. Так пусть будут с ней.

В трех пакетах хранились старые письма, какие-то деловые бумаги, она не стала смотреть — было боязно видеть мамин почерк, папины всегда стремительно летящие строчки. Нет! Пусть это тоже останется в прошлой жизни.

Остальные пакеты были с фотографиями. Анна вздрогнула, она уже и забыла, какой красавицей была мама! Какие глубокие глаза — точь-в-точь такие же были у Стаси. Стася очень была похожа на маму, такая же маленькая, склонная к полноте, с удивительным лицом, от которого не сразу оторвешь взгляд: высокие скулы, глаза-миндалины, длинные ресницы, пухлые, четко очерченные губы. Анна пошла в отца — высокая, длинноногая. Вот он с мамой на сочинском пляже — молодые, смеющиеся. А вот мама в белом врачебном халате — строгая, не подступись!

Анна отложила несколько родительских фотографий, в эту же кучку — детские, свои и Стасины. На себя, прежнюю, долго смотрела с удивлением. Отвыкла: Анечка Терехина совсем не похожа на Анну Морель.

Фотографий друзей, родственников, коллективных снимков было множество: школьных, студенческих, с различных юбилеев отца и мамы. Она сложила их отдельно в пакет — тоже в огонь, прямо сегодня, если сумеет разжечь камин.

А это кто? Старая фотография пожелтела от времени, жесткие уголки картона обломались. Удивительно знакомое лицо, но не помнит Анна, чтобы этот человек бывал в их доме. Она засунула фотографию в пакет, но тут же снова вытащила. На обороте было написано: «Лизоньке от Лени. С вечной любовью». Странно, что мама все эти годы хранила снимок своего давнего поклонника.

Газовый камин зажегся легко. Первой в огонь полетела фотография незнакомого Лени. Когда она, вспыхнув, стала сворачиваться, словно защищаясь от нестерпимого пламени, у Анны дрогнуло сердце. Она узнала человека на старой фотографии. Это, без сомнения, был ее нынешний московский друг Алексей Петрович.

С любопытством посмотрев на два огромных чемодана из добротной красивой кожи, Ольга спросила:

— Это все — для меня?

— Да, Ольга Владимировна, мне поручено это передать вам.

Ольга внимательно взглянула на представительного, лет сорока пяти мужчину, одетого в элегантный светлый костюм.

— Простите, а вы не ошиблись, это мне от Анны? Точно от нее?

— Да, мадам просила найти вас и вручить в качестве презента.