Ольга засмеялась:

— А почему вы Анну называете мадам?

Теперь удивился мужчина:

— Она мадам и есть, Анна Морель из Франции.

Ольга перестала улыбаться:

— Ничего не понимаю. Тут что-то не так. Вот заберу эти красивые чемоданы, а потом окажется, что ваша мадам предназначала их для кого-то другого.

Мужчина достал сигарету, щелкнул золотой зажигалкой.

— Вы ведь Ольга Владимировна Аристова, редактор городской газеты?

— Да.

— Ну тогда не сомневайтесь и забирайте презент. Мадам лично звонила мне, поручила через справку найти ваш редакционный телефон и все это, — он показал на чемоданы, — передать лично вам. Ошибки быть не может.

— Простите, а мадам отдавала распоряжения на каком языке?

— На французском, разумеется. Я, между прочим, ее личный переводчик.

Ольга недоуменно пожала плечами.

— Извините, я через минуту вернусь.

Шурик поставил машину недалеко. Он увидел лицо Ольги: оно было растерянным и озабоченным. Она остановилась, отыскивая взглядом его машину, увидела, двинулась быстрым шагом.

— Шурик, я ничего не понимаю, пойдем-ка со мной.

По пути она поделилась с ним своими сомнениями.

— Наверняка это не та Анна.

— Ну почему не та, — сказал он. — Тебе она сама звонила и тоже говорила про подарок, и гостиницу эту назвала.

— Да, это так. Но что-то меня смущает. Ладно, забираем чемоданы, они, кстати, огромные и тяжеленные, так что придется тебе поработать моим носильщиком.

В немноголюдном холле чемоданы сразу бросались в глаза. Переводчик докуривал сигарету.

Ольга представила ему Смелякова, мило улыбнулась:

— Вы уж простите, ради бога. Но не каждый день приходится получать подарок в виде больших чемоданов.

— Не сомневайтесь, — Серж улыбнулся. — Они точно ваши. И я даже знаю, что в них, потому что по поручению мадам следил за упаковкой. Вы не будете разочарованы, любая женщина обрадовалась бы такому подарку.

Он оценивающе оглядел Ольгу:

— Вам должно подойти. Вы с Анной одной комплекции и роста.

Смеляков взялся за ручку одного чемодана, но сразу же поставил его на место.

— Можно вас спросить?

— Да ради бога!

— Мадам Анна где вчера провела вечер?

— Здесь, в гостинице.

— Не сочтите за простое любопытство, с кем и до которого часа?

Переводчик чуть помолчал:

— С шести вечера мадам давала обед. Были госпожа Минеева, господа Ращинский и Мезенцев.

У Ольги округлились глаза:

— А по какому поводу такое изысканно-громкое общество?

— Мадам подписала протокол о намерениях, она собирается открыть здесь филиал своей фирмы.

— А чем занимается мадам?

Переводчик поглядел на них, как на малых детей:

— К вашему сведению, косметическая марка «Анна Морель» — одна из самых известных во Франции.

— И мадам никуда не отлучалась из гостиницы?

Переводчик усмехнулся:

— Это личное дело мадам.

— Еще раз простите, но это очень важно… Где была мадам примерно в полночь?

— Извините, я спешу. Вот вам чемоданы — поручение мадам я выполнил. Всего доброго.

Смеляков и Ольга переглянулись. Делать нечего — не бросать же чемоданы в холле!

— Давай, Шурик, тащи. Меня распирает любопытство. Едем сначала ко мне, я быстро соберу вещи для девчонок, потом надо захватить маму и ехать к Коновалову. Но эта мадам не выходит из головы. Что-то тут не так… Может, в одном из чемоданов есть какая-нибудь записка?

Шурик засмеялся:

— Скажи уж прямо: не терпится поглядеть, что там внутри.

— Конечно, не терпится. Но также не терпится и дослушать твой рассказ. Костик-то где сейчас?

— Отвезли его в Пушири, там сестра его живет, побудет в деревне до конца недели. Возможно, за это время удастся разговорить Русовского.

— Это человек Бессарабова?

— Да. Мы его забрали якобы по подозрению в угоне машины. Взяли тихо, чтобы никому не смог сообщить. Он, конечно, сразу к своей иномарке ринулся, у него мобильник там, но ребята были настороже. Никто пока не знает, что он у нас. Ругается так, что стены скоро треснут, требует адвоката, пугает жалобами — в общем, все как обычно. Но когда узнал, как погиб сегодня утром его ближайший дружок Квадрат, не поверишь — заплакал. Долго рассматривал фотографии с места происшествия, задумался.

— Неужели, Шурик, во главе всех этих дел Бессарабов? Но зачем лично ему смерть Шерсткова, Ляхова, Маши Одинцовой, наконец, этого придурка Квадрата?

— Надо сначала удостовериться, что Бессарабов причастен ко всему этому. Фактов ведь никаких, одни догадки, сплошные предположения. А Лев Павлович сегодня — это не прежний Лева Бессараб, его, как Русовского, просто так на улице не остановишь и лапшу на уши в виде несуществующего угона машины не повесишь. Вся наша схема, что так красиво выстроилась, вполне может полететь к черту. Но проверить ее надо.

— А если Русовский так и будет молчать?

— Надеемся, что не будет. Квадрат бы молчал до упора, а дружок его должен понимать, что Лева не щадит никого, кто хоть каким-то боком причастен ко всем этим делам. Он теперь птица высокого полета, пожар ни в коем случае не должен опалить его крылышки.

— Ну-ка расскажи еще раз, как вдруг возникла мысль о причастности Бессарабова. Хоть убей меня, не могу понять, зачем ему это было нужно — ввязываться в «мокрые» дела.

— Все это еще нужно доказать. Пока же, повторяю, никаких фактов и даже фактиков, только предположения. Кому стал опасен Квадрат? Супруге Бессарабова — она знает, что Квадрат причастен к смерти Ляхова. Далее — Костику, которому Бессарабова по пьянке проговорилась. И наконец, Анне — ей эту историю пересказал Костя.

Ольга фыркнула, неожиданно громко засмеялась.

— Ты чего? — удивился Смеляков.

— Ой, не могу, прости, Шурик, просто представила, как мадам Анна, как ее там, Морель, кажется, глава фирмы, француженка и так далее, обсуждает с нашим Костиком убийство в тюрьме Ляхова. Черт-те что и сбоку бантик — точнее не скажешь. Продолжай, пожалуйста.

— Да, с мадам и впрямь неувязочка. Кстати, Анну из этого списка можно исключить, если знать наверняка, что Квадрат слышал только разговор Бессарабовой и Кости. До жены Льва Павловича ему добраться — руки коротки, а к Косте, в телецентр, он и отправился с утра пораньше. И кто-то об этом знал. И этим кто-то вполне может быть Бессарабов, если накануне Квадрат имел с ним разговор.

— Думаешь, Квадрат пригрозил Леве?

— Да ни за что! Бессараб для Квадрата — как в старые времена первый секретарь горкома партии для рядового коммуниста. Но именно жена Льва Павловича узнает Квадрата, именно она раскрывает Косте тайну смерти Ляхова, именно к Косте отправляется Квадрат — и погибает.

Смеляков направил машину во двор, переключил скорость.

— А Русовского мы взяли потому, что они с Квадратом как братья. С давних пор дружат, в интернате вместе росли. Оба вьются вокруг Бессарабова еще с тех времен, когда Лев Павлович собирал молодых волчат в своем спортклубе. Если Русовский сам не участвовал в интересующих нас делах, наверняка кое-что о них должен был слышать.

— Останови, Шурик, рядом с подъездом. Мы ненадолго ко мне. Чемоданы дотащишь?

— Расплачиваться когда будешь? Вожу тебя, истории интересные рассказываю, чемоданы какие-то непонятные тащу.

— Тащи-тащи, сейчас такой кофе тебе сварю — лучше любой платы.

В квартире они первым делом раскрыли чемоданы. Смеляков присвистнул:

— Полный гардероб, Оля, но давай, пока не выясним, кто такая эта Анна, ничего трогать не будем.

— Шурик! Ты с ума сошел! Хоть что-то примерю немедленно, что первое попадется под руку.

Прихватив что-то блестящее, она исчезла в ванной. Смеляков отправился в кухню, нашел кофейные зерна, привычным жестом достал кофемолку. В трескучем жужжании он не услышал щелчка открывшейся двери ванной комнаты, а когда оглянулся, замер: Ольга была в длинном вечернем платье из тонкой ткани, переливающейся темно-зелеными всполохами. Платье держалось на двух тоненьких бретельках и было сшито, как на заказ — точно на Ольгу.