Самому Дубине статья показалась скорее стебом над историками-националистами, но как же он удивился, когда враз стал общепризнанным светилом новой украинской исторической науки. Его стали включать во все научные сборники, приглашать на конгрессы, но, главное, удача улыбнулась ему, когда в один прекрасный день позвонили из администрации президента Кушмы и попросили приехать для важного разговора. Оказалось, президенту нужно срочно привлечь к себе симпатии националистического электората. Для этого он задумал написать книгу «Почему Украина не Россия». Написать ее, естественно, должен хороший национальный историк. И в качестве такового Кушме предложили Василя Дубину. Написание книги потребовало частых встреч с президентом. За это время «соавторы» привыкли друг к другу, и Василий Александрович остался у Данилы Леонидовича в качестве секретаря.

Они вместе вошли в кабинет Хербста и расположились в кожаных креслах напротив стола. Хербст был с переводчиком, хотя переводчик не требовался – посол прекрасно говорил по-русски.

– Меры безопасности, которые предпринимались или вообще не предпринимались вашими спецслужбами, обеспечивающими секретность миссии, оказались не на высоте, мистер президент, – начал Хербст. – Ваши службы безопасности настолько же малоэффективны, насколько и жадны до денег. Нам известно, сколько министр обороны Кузюк заработал на перепродаже автоматов Калашникова болгарского производства грузинским военным, используя военную инфраструктуру Украины и отдельные суда украинского Черноморского флота. Мы готовы закрыть на это глаза, тем более что одинаково хорошо относимся к болгарскому и грузинскому руководствам. Но Кузюк не обеспечил главного – скрытности операции «афганские казаки». О ваших военных специалистах, работавших по нашей просьбе секретно в Афганистане и, к сожалению, погибших, узнали ваши журналисты. Теперь вас разорвут на части, господин президент!

– Что я должен делать?

– Вы можете делать все что угодно. Если бы дело касалось только вас, США обеспечили бы любые гарантии, но в данной ситуации нельзя допустить, чтобы международная общественность узнала, что в афганском конфликте используются военнослужащие третьих стран – не членов НАТО, да к тому же еще и гибнут. Это хуже, чем скандал с тюрьмами для террористов, созданными ЦРУ на территориях других стран. Если сегодня станет известно, что Америка секретно принудила украинцев воевать за свои интересы в Афганистане, то завтра Польша, Болгария и даже Германия зададут вопрос: а не гибнут ли и наши парни где-нибудь в секретных частях? А они тоже гибнут, могу вас успокоить. Не только украинцы пострадали. Но народы этих стран пока не готовы сознательно помогать Штатам. Все привыкли пользоваться нашими гарантиями безопасности, но никто палец о палец не ударит, когда помощь требуется нам. Одним словом, мистер Кушма, вы можете предпринять любые действия, чтобы истинные причины гибели военных остались тайной для журналистов. И еще… У нас есть данные, что министр Кузюк делится с мистером президентом своими прибылями от нелегальной торговли оружием. Обнародование этой информации сделает невозможной надежду для господина президента на гарантии безопасности со стороны России в старости. Только США могут вам помочь после того, как вы отойдете от дел. Всегда помните об этом!

Хербст и его бесполезный переводчик поднялись с мест, давая понять, что аудиенция окончена. Через двадцать пять минут Кушма сидел дома у стола, на котором стояла недопитая бутылка виски.

– Исть будьмо, чи шо? – спросил он секретаря.

– Боржч… вот…

– Може буде и боржч. Тильки ни з капустою. З капустою нэхай москали з маланцами едять. А мне звары со шкварками та з фасолью.

Кортеж двигался затейливо и замысловато. Вместо того чтобы сразу свернуть за Театром юного зрителя и выехать на Грушевского, ведущая машина повернула с Крещатика на Первую Институтскую, потом рванула направо по Садовой и уже оттуда, подключив к мигалкам еще и противное покрякивание с сиреной, крутым виражом развернулась ко второму подъезду «Будинка Уряду Украини».

– Чего так хитро ехали? – машинально застегивая нижнюю пуговицу на пиджаке, спросил премьер-министр Янушевич стоящего за его спиной шефа своей охраны Николая Козака.

– По Грушевского трубу прорвало, мы в объезд, – нервно покашлял в кулак Козак.

Дом Правительства очень нравился Виктору Федоровичу Янушевичу, и, думая наперед о борьбе за президентское кресло, ему было даже жаль в перспективе переехать из этого очень красивого нарядно-белого о двух колонных фасадах внушительного десятиэтажного здания на Грушевского, 12, в скромный, по его мнению, «дом с химерами» на Банковской, 10.

В лифте, стоя между двумя охранниками, Виктор Федорович расчихался.

– Скажи своим уродам, чтобы не душились так одеколонами, на хрен, а то у меня глаза на лоб едва не повыскакивали, – сказал Янушевич Коле Козаку, кивком приглашая его проследовать в кабинет.

– Простите, Виктор Федорович, больше не повторится, – сухо ответил Козак, затворяя за собой двери.

Советник премьера Николай Козак родом был из Запорожья. В советское время, когда страной правил «наш дорогой Леонид Ильич» и все однокурсники и сослуживцы Николая тщательно штудировали книгу «Возрождение», Коля Козак даже немного жалел, что сам не из Днепропетровска, что родился и вырос в не совсем «правильной стороне». Но вот Украина стала самостоятельным государством, и повсюду пошла откровенная мода на чупрыны и оселедцы. Подполковник безопасности Козак приободрился и повсюду к слову стал приговаривать, что он из самых настоящих запорожских казаков. И фамилия у него подходящая, и имя: Мыкола Козак. Для молодого офицера лучше и не придумаешь.

А если серьезно, то биография у Коли Козака была для работы в аппарате премьера самая что ни на есть подходящая. Родился и окончил школу в Запорожье. Там же, в Хортицком районе города, и по сей день проживали его мать с отцом – ветераном «Запорожстали». Там же, в Запорожье, в отдельной от стариков квартире проживала и родная сестра Николая – Марина с мужем Иваном, инженером «Запорожстали», и с двумя хлопчиками, племянниками Николая.

После школы Коля Козак собирался стать инженером – работать начальником смены, как отец, варить металл, прищурившись, смотреть через закопченное стеклышко, как рабочие длинной кочергой пробивают летку и как бело-оранжевая сталь стремительно течет в ковш и, падая, струя жидкого металла отбрасывает тысячи огненных брызг. Красиво, как на вечернем Днепре в праздники, когда салют. Но вместо института Николай пошел в армию – психанул из-за упрямого своего характера, повздорил с деканом… и вылетел с дневного. Но что ни делается – все к лучшему! Этот девиз, почерпнутый читающей публикой самой читающей страны из самого популярного в мире романа – «Трех мушкетеров» Дюма, полностью сработал и в жизни молодого Николая Козака. Из первокурсников политеха Коля попал служить на границу, а пограничники, как известно, сфера Комитета госбезопасности. И неудивительно, что смышленого (даже умного) паренька заметили сперва в учебном отряде, а потом и на заставе, где Коля за два года дорос до звания старшего сержанта и последние дембельские полгода служил в должности начальника караула.

Его заметили и отметили кадровики из органов, и, когда настало время увольняться в запас, Колю вызвали в штаб округа, где с ним и с еще тремя ребятами с соседних застав побеседовал «человек в штатском». После этой беседы, заехав домой в Запорожье на недельку повидать маму с папой да сестренку, Николай снова собрал чемодан и отправился сперва в Омск – в Высшее командное, а оттуда под город Таллин – столицу тогда еще советской Эстонии. Там провел полтора года «крытки», то есть полного казарменного положения, когда к нему даже мать и сестру не пускали. Те только через военкомат знали, что их сын и брат находится в отдаленной точке в Заполярье, выполняя задание командования.