Аликс была очень религиозна, склонна к мистике, к вере в «божьих людей», поэтому свято верила Распутину, тем более что он сохранял жизнь и здоровье её мальчика, её «светлого лучика», как они называли с Николаем II их сына. Она и супруга своего постоянно настраивала на поклонение Распутину, на выполнение его просьб (за исполнение которых, между прочим, люди платили Распутину огромные деньги).
Так, в письме от 10 ноября 1916 года Аликс внушает мужу мысль о значимости для них дружбы с Распутиным: «Ах, милый, я так горячо молю Бога, чтобы он просветил тебя, что в нём наше спасение: не будь Его здесь (именует Распутина с большой буквы, как именуется Иисус Христос в Евангелии. — И.В.), не знаю, что было бы с нами. Он спасает нас своими молитвами, мудрыми советами, Он — наша опора и помощь» (цитировано по книге О. Платонова. — И.В.). И император, во имя их любви, памятуя наставления великих мира сего на его помолвке и свадьбе, но более всего опасаясь её нервических срывов, исполнял её волю. Августейшие семьи, и двор, и правительство знали об этом и, конечно, воспринимали (может быть, и в сильном преувеличении) значение как повелений Александры Феодоровны, так и влияние Распутина на внутренние дела государства Этому восприятию способствовало и то, что сам Распутин хвастался (особенно в пьяном виде) своим положением «при царях», стал получать заказы от многих лиц, которые ему хоть за это хорошо и платили, но об этом и повсюду рассказывали. Ведь Папа с Мамой, как царя и царицу называл Распутин, впрямую денег ему не давали (хотя оплачивали его проживание в Петербурге и делали ему дорогостоящие подарки), особенно Мама, о которой Распутин отзывался как о скупой и прижимистой. А денежки-то и славу Распутин всё-таки любил, для того, видимо, и шёл к трону. Разбогатев на записочках с просьбами о хлебных местах в министерствах, в правительстве, о наградах и иных льготах и преимуществах, Распутин примерно к 1913 году, насладившись богатством и славою, стал беспробудно пить и раскидывать деньги направо и налево, попутно оправдывая слухи о его кутежах, разврате, свальном грехе. Разумеется, его Папа и Мама не верили в это, а когда им докладывали о беспутстве Григория Распутина-Новых, они реагировали на это весьма своеобразно. Так, когда царю доложили, что Распутин в бане устраивает оргии с голыми дамами и мужчинами, царь ответил: «Ну что ж, он и там проповедует Священное Писание». Полиция видела отношение «царей» к их фавориту, а потому при расследовании скандалов с участием Распутина знала, что лучше всегда докладывать наверх так, будто ничего не подтвердилось, хотя грехи эти числились за ним, и это подтверждали многие его современники, среди которых были и свидетели его «весёлых праздников». Разумеется, всё это раздувалось сплетнями и наветами, но в этих слухах и сплетнях виноват был сам Распутин, возомнивший о себе, что он действительно «Он», как в письмах к мужу величала его Аликс.
Вся эта ситуация и с Аликс, и с Распутиным давала хорошую пищу для распространения слухов о них как любовниках, выставляла Николая II, который ничего не мог сделать в силу своей полной подчинённости супруге, будучи человеком слабым, недееспособным правителем, подрывала престиж царской семьи, а следовательно, и монархии, и империи.
Самое ужасное состояло в том, что такое представление о царской семье имело под собой почву. Аликс, исполняя совет своей бабушки, сумела, благодаря своим сладким ласковым речам, устным и особенно письменным (иногда даже до слащавости), благодаря своему нежному, любовному с Ники поведению, сохранить (хвала ей!) любовные отношения с мужем в течение 24 лет (с октября 1894 по июль 1918 г.), до самого трагического конца их жизни. Но поддерживая любовь словами, она требовала от мужа действий, а не видя этих действий, стала сама править страной, то есть действовать, как она сама желала. Все её письма в тех местах, где она обращается к Николаю, полны ласки, но выдержаны в повелительном наклонении. Прежде всего это касалось Распутина, «Нашего Друга», которого она любила на грани истерики и в которого, как в Христа, безгранично верила. Например, в письме мужу от 10 июня 1915 года о Распутине: «Слушай Нашего Друга, верь ему, его сердцу дороги интересы России и твои. Бог не даром его нам послал, только мы должны обращать больше внимания на его слова — они не говорятся на ветер. Как важно для нас иметь не только его молитвы, но и его советы!» В её письме от 5 декабря 1916 года (незадолго до убийства Распутина): «Милый, верь мне, тебе следует слушаться советов Нашего Друга Он так горячо, денно и нощно, молится за тебя. Он охранял тебя там, где ты был, только Он, — как я в том глубоко убеждена… Страна, где Божий человек помогает Государю, никогда не погибает. Это верно — только нужно слушаться, доверять и спрашивать совета — не думать, что Он чего-нибудь не знает. Бог ему всё открывает. Вот почему люди, которые не постигают Его души, так восхищаются Его умом, способным все понять. И когда Он благословляет какое-нибудь начинание, оно удается, и если Он рекомендует людей, то можно быть уверенным, что они хорошие люди. Если же они впоследствии меняются, то это уже не Его вина — но Он меньше ошибается в людях, нежели мы, — у Него жизненный опыт, благословенный Богом».
И всё это, почти в тех же выражениях, — в каждом письме. Удивительно, но религиозная женщина верит не в помощь Бога, а в «божественную помощь» неграмотного мужика Повелительное наклонение, императив, Александра Феодоровна использовала даже в военных делах. Так, в письме от 4 марта 1916 года из Царского Села она приказывает своему мужу, главнокомандующему российской армией (!): «Лучше всего отдай теперь людей для Светланы (военного корабля. — И.В.), а затем распорядись сформировать два небольших батальона, которыми любой мог бы командовать и которые не имели бы большого значения».
Занималась она и высшими чинами: «Увы, более, чем когда-либо, убеждаешься в том, что адмирал совсем не интересуется экипажем — (как много он мог бы помочь!), а он делает как раз обратное и представляет тебе дела в том виде, в каком ему желательно. Мне хочется, чтоб у тебя был кто-либо другой на его месте».
Николай II и его жена наивно полагали, что их переписка во время войны секретна, что эти письма, пересылаемые с курьерами (!), никто не сможет прочитать, особенно если они написаны по-английски. Это была удивительная наивность с их стороны. Достаточно было прочитать (а великие князья хорошо знали английский язык) только письмо от 5 декабря 1916 года, чтобы сделать вывод, который записал в своём дневнике Пуришкевич, и начать подготовку к заговору с целью убийства Распутина. Надо сказать, что письма Александры Феодоровны показывают, что она не только уподобляет Распутина Господу Богу, но даже ставит его и выше: «Он охранял тебя там, где ты был, только Он — как я в том глубоко убеждена-.» (выделено мною. — И.В.). Во многом эти письма говорят, что она (пусть простят меня читатели за это высказывание об уважаемой императрице, претерпевшей страдания и причисленной к лику святых) была всё же женщиной не настолько сведущей и понимающей обстановку в стране, но зато имеющей претензию диктовать, как надо относиться к людям и править страной и армией. Письма Александры Феодоровны, безусловно, перлюстрировавшиеся великими князьями и их женами (особенно Милицей и Станой), несомненно, подавали повод к подозрению в ней шпионства. Так, во многих письмах Николай II рассказывает своей жене достаточно подробно о положении на фронте, о дислокации русских войск, о своих военных намерениях начать наступление раньше немцев. И Александра Феодоровна, имея эти сведения, вполне располагала возможностями передавать их своим европейским родственникам, с которыми окольными путями, но находилась в переписке, о чём она сама же в этих письмах и повествует. Мало того, она иногда просит, чтобы главнокомандующий Николай II прислал ей сведения о количестве тех или иных военнослужащих в том или ином районе для того, чтобы «прислать им иконки». Конечно, подозрения в том, что Александра Феодоровна была шпионкой во время войны с Германией, всего лишь подозрения (и не нам их разделять), но то, что она в письмах своих неосторожно подтверждала эту мысль, достоверно.
