Какую память он о себе оставит? Лоренсо было всё равно.

Зачем бояться смерти, размышлял он, коль скоро это такое простое и тривиальное событие? Он несколько раз запрокидывал голову, подставляя свое лицо лучам утреннего солнца. Смертник смотрел по сторонам, обращая внимание на всё: на неровную дорогу, из-за ухабов которой снова ныло его раненое плечо, на удивленные лица крестьян, на коричневый круп мула, на птиц, летящих вслед за повозкой, на кашляющего солдата — фрагменты мира, которому предстояло исчезнуть вместе с ним. Он видел собственную тень и тень от повозки, которое солнце отбрасывало на стены домов, встречавшихся на их пути. Да, всего лишь тень. Только и всего. Последний путь в древнее королевство теней, единственное, где не ведают ни о революциях, ни о новых законах, королевство, которое никто не собирается завоевывать и покорять.

«Зачем к чему-то стремиться? — спрашивал себя Лоренсо. — Зачем строить какие-то планы, упорно работать, биться головой о бесконечные препятствия, возникающие на пути, если смерть здесь, рядом, легкая и неотвратимая, и нам от нее никуда не деться?»

Он несколько раз вспомнил о своих близких, о которых не было никаких вестей. Это отчасти успокаивало. Если бы жену и детей задержали, ему не преминули бы об этом сообщить. В сущности, не всё ли равно? Его жена наверняка найдет себе другого мужчину, а дети будут жить, как смогут, в обществе, будущее которого покрыто мраком. Он же никогда ничего не узнает ни о том, кем они станут, ни о том, как впоследствии сложится их судьба. К чему же попусту волноваться об этом в повозке смертника?

Касамаресу шел пятьдесят четвертый год.

Когда процессия прибыла в Мадрид, унтер-офицер, возглавлявший отряд солдат, отдал приказ. Барабаны начали медленно отбивать дробь, и монахи запели покаянные псалмы. Лоренсо по-прежнему оставался спокойным.

Начавшаяся церемония казалась ему театральной и ненужной. Он подумал, что его жизнь не была ни безупречной, ни героической, в ней не было ничего, что заслуживало бы вечной памяти потомков. Впервые обреченный на смерть смотрел на самого себя со стороны, сдержанно, спокойно, отстраненно, с этакой иронической, дотоле не свойственной ему снисходительностью.

Последняя радость, которую Лоренсо суждено было унести с собой в могилу, состояла в том, что он не покаялся. Это наполняло смертника безотчетной гордостью, благодаря которой его душа оставалась безмятежной. По крайней мере, он оказался способным на это. Что касается всего остального, это его совершенно не трогало. Его смерть будет такой же бесполезной, такой же мимолетной, какой была до этого жизнь.

Между тем на улицах собиралось всё больше зевак. При виде распятия некоторые осеняли себя крестом и снимали шляпы. Женщины поспешно бормотали молитвы. Очень немногие, завидев кортеж, принимались хлопать в ладоши и насмехаться над обреченным. Все с любопытством глазели на зрелище, о котором только слышали, на эту редкостную церемонию, вновь учрежденную славным королем Фердинандом, El Deseado.

Инес где-то здесь. Она ждет своей очереди с чашей в руке, наряду с тремя-четырьмя женщинами. Какой-то пастух, прибывший из деревни с четырьмя козами, продает на улице свежее молоко. Ребенку уже около полутора лет, он начал говорить, издавать звуки, делать первые шаги. Это довольно здоровый малыш. Инес зовет его Алисия.

Она держит в руке монету, которую Долорес вручает ей каждое утро от имени Гойи. Инес знает, куда идти и что надо делать, чтобы купить молока. У нее в кармане лежит другая монета, которая пригодится, когда надо будет раздобыть хлеб и ветчину, уже для себя. Затем она принимается слоняться по улицам и садам, а вечером чинно возвращается в свою комнатушку. Долорес говорит, что Инес — чистоплотная и очень набожная женщина. По вечерам она встает на колени перед голой стеной и долго смотрит на нее, до тех пор пока ей не захочется спать.

И вот, очередь доходит до Инес. Она протягивает монету, пастух берет деньги и начинает доить одну из коз. И тут женщина слышит приближающиеся звуки барабанной дроби. Все оборачиваются. Небольшая толпа следует за повозкой и мулами, направляющимися в сторону Плаца Майор.

Внезапно Инес бросает чашу, ребенка и бежит туда, где бьют барабаны, и видит Лоренсо, туловище и лицо которого возвышаются над местом действия. Женщина тотчас же узнает отца своей дочери, но не может понять, откуда и куда его везут. Она окликает Лоренсо, но тот ее не слышит. Тогда она быстро идет обратно, к пастуху, хватает ребенка и возвращается к процессии. За это время повозка отъехала метров на тридцать. Теперь Инес не видит ничего, кроме колпака и затылка Лоренсо.

Она смешивается с толпой, тщетно пытаясь подобраться ближе к повозке. Женщина идет за ней, точнее, ее почти несут. Она одна выкрикивает имя Лоренсо.

Много народу, по меньшей мере две тысячи зрителей пришли посмотреть на казнь на Плаца Майор. Уже подъехала другая повозка с еще одним смертником, которого Лоренсо не знает. На голове второго обреченного нет колпака: стало быть, это обыкновенный убийца, которого не судил религиозный трибунал.

С одной стороны площади был возведен помост, а напротив другой, более высокий. На первом помосте, из неотесанного дерева, возвышаются два столба и стоят трое мужчин: палач и двое его подручных. На втором, разукрашенном гербами и драпировками цвета испанского флага, вокруг кресла, накрытого ковром, расставлены стулья из позолоченного дерева для приглашенных.

Мулы, везущие Лоренсо, останавливаются. Он обменивается взглядом с другим смертником, прибывшим раньше: это человек с грубым и усталым лицом.

Касамарес уже не столь безучастен, как прежде, его невольно увлекает зрелище, главным героем которого он является. Лоренсо приходится ждать около десяти минут, и он с любопытством смотрит по сторонам. Изо всех окон на него глядят женщины и мужчины, некоторые из них даже вооружились театральными биноклями. Перед плахой теснится толпа, которую сдерживают натянутые веревки да штыки доброй сотни солдат. Внезапно Лоренсо приходит в голову мысль, что он должен воспользоваться случаем и хорошенько всё рассмотреть, ведь другой такой возможности у него уже не будет. Но жестокая реальность тотчас же напоминает ему о себе: он не просто такой же зритель, как все. Это на его смерть пришли поглазеть зеваки. Зачем же любоваться этими контурами и красками, если всего через несколько минут от его, Лоренсо, памяти не останется и следа?

И тут раздаются звуки военного оркестра, трубы которого играют бравурный марш. Толпа замолкает. Все взоры устремляются на разукрашенный помост, на который вступает король Фердинанд, так называемый Седьмой. Он решил почтить казнь своим присутствием и потешить гостей редким зрелищем. Этот нескладный коротконогий грузный коротышка с мрачным взглядом из-под густых бровей поднимает руку, приветствуя собравшуюся толпу, которая ликует и несколько раз выкрикивает: «Да здравствует король!» Позади Фердинанда шагают несколько придворных сановников в сопровождении своих нарядных супруг. Они ждут, когда король займет место, а затем тоже усаживаются.

Почетный гость, генерал Веллингтон собственной персоной, садится подле короля. Он пришел не ради забавы, а потому, что не мог отказаться:

Своего рода траурная дипломатия. Он надеется, что зрелище продлится не слишком долго. Подобно всем воякам, он привык к виду человеческой смерти, но в душе полагает, что публичная регламентированная смерть — это не более чем потерянное время. Веллингтона окружают несколько английских офицеров. Один из них — полковник Эддингтон, явившийся на казнь вместе с молодой изящной шикарно одетой женщиной, которая чувствует себя весьма непринужденно всего в нескольких метрах от самого короля Испании. Это не кто иная как Алисия.

Подобно другим дамам, она обмахивается веером и смотрит сверху на толпу, приветствующую короля и хлопающую в ладоши. Алисия не может узнать обреченного на смерть, находящегося по меньшей мере в шестидесяти метрах от нее. Она видела его только раз, тремя годами раньше, в коляске, минут десять от силы. С тех пор Лоренсо остригли, его щеки ввалились, покрылись морщинами, вдобавок он давно не брился, и у него отросла темная, с проседью щетина.