— Всегда. Раньше же его всегда носила с собой мама. Она была немного суеверна, считала этот ключ чем-то вроде амулета.

— Когда вы вернулись из Цхалтубо, Челидзе сразу уехал?

— Не сразу. Побыл с нами еще дня два. — Дадиани нахмурился: — Видите ли… После приезда маму в этот же день пришлось положить в больницу. Через неделю она умерла…

— Простите, батоно Вахтанг, — извинился я.

Дадиани грустно улыбнулся:

— Вы здесь ни при чем. Ваши вопросы, наверно, не случайны. Зря не стали бы задавать.

— Не стал бы, — подтвердил я и попросил: — Вспомните еще одно, батоно Вахтанг: может быть, вы давали кому-нибудь ключи от сейфа? Совсем ненадолго.

— Нет. Этот ключ я всегда ношу с собой. — Дадиани вытащил из кармана пиджака связку ключей. Положил на стол, отделив один: — Вот он.

Ключ от сейфа можно было отличить сразу. Темный, старинной формы, он резко выделялся среди других. Круглая рукоятка, продолговатый стержень, бородка со сложной системой выемок и зубчиков. Такой же ключ, только из современного металла, лежал у меня в кармане. Я вытащил его, положил рядом.

Дадиани посмотрел удивленно:

— Откуда это у вас?

— Этот ключ был найден в доме Шалвы Челидзе, в тайнике. Остается понять, как Челидзе удалось сделать слепок.

Дадиани хотел что-то спросить, но передумал. Некоторое время молча разглядывал ключ-двойник.

— Слепок?

— Да, батоно Вахтанг. Слепок.

Мой собеседник встал, подошел к окну. Побарабанил пальцами по стеклу. Вернулся, сел:

— Он сделал слепок… Ну что ж, тогда скажу. Десять дней назад Шалва Челидзе приезжал ко мне. Я что-то почувствовал. Но я не мог даже предположить, что дело в этом.

— Вы говорите, десять дней назад?

— Десять дней назад. Переночевал. Уехал на следующий день вечером. О приезде просил никому не говорить.

— Почему?

— Сказал, что на днях уходит в загранплавание и, если кто-то узнает об отлучке, будут неприятности. Поэтому я сначала и не сообщил вам об этом. Не хотел подводить…

Дадиани, занятый своими мыслями, машинально взял канцелярскую скрепку, принялся ее раскручивать, раскрутив, бросил проволоку в пепельницу. Она слегка звякнула.

— Батоно Георгий, что все-таки с Челидзе?

— Челидзе арестован.

— Были серьезные основания?

— Достаточно серьезные. Он подозревается в нескольких особо опасных преступлениях.

Я встал:

— Спасибо, батоно Вахтанг. Ваш рассказ многое прояснил.

Проводив меня до двери, Дадиани удрученно сказал:

— Не пойму только, зачем Шалве был нужен этот ключ. Ведь «Перстень Саломеи» в полной сохранности.

— Мне тоже хотелось бы это понять.

Лариса Гогунава жила в центре, в старом тбилисском доме. Поднявшись на второй этаж, я позвонил в резную деревянную дверь. Через минуту дверь открылась. На меня изучающе смотрела красивая молодая женщина со светлыми волосами и большими серыми глазами. Она была в простом на вид платье и легких домашних туфлях. Спросила спокойно:

— Георгий Ираклиевич?

— Он самый.

— Пожалуйста, проходите.

Обстановка в гостиной производила впечатление: все здесь казалось ажурно-воздушным, будто просвечивающим, никакой тяжести, громоздкости.

Лариса кивнула на одну из дверей:

— Давайте пройдем в кабинет. Вот сюда.

В кабинете Лариса предложила мне место за письменным столом, сама села возле в кресло.

Я осторожно положил на край старинного стола свой дипломат. В нем лежали мои основные козыри — документы и вещественные доказательства, тщательно подобранные в Батуми. Первым делом достал копию «Перстня Саломеи».

Лариса даже бровью не повела.

— Лариса, вам знакомо это изделие? — задал я вопрос как можно более миролюбивым тоном. Поскольку она сразу посмотрела на меня неприязненным взглядом, добавил: — Может быть, вы о нем слышали?

Лариса встала, отошла к окну, тронула стоящие в вазе свежие розы. Резко повернулась:

— Милиция уже спрашивала меня об этом перстне. Мне показывали его фотографию. Я сказала, что никогда эту вещь не видела, ничего о ней не слышала. Вы спрашиваете о перстне снова. Почему?

— Мне сказали, этот перстень был у вашего мужа.

— Кто же такое мог сказать?

— Давид Сардионович Церетели. Вы его знаете?

Лицо Ларисы стало скучным. Она отвела глаза куда-то на стену:

— Слышала о нем. Что дальше? Я должна доложить о всех своих знакомых?

Я проследил за ее взглядом. Она смотрела на картину. На полотне был изображен парусник в штилевом море. Явно не хочет поддерживать разговор.

— Лариса, я хочу одного: выяснить истину.

— А я не хочу выяснять истину. Теперь не хочу.

— Почему?

— Неужели это надо объяснять? Разве непонятно?

— Мне непонятно.

— О, бог мой, Георгий Ираклиевич… У меня был муж. Я его любила. По-настоящему любила. Теперь его нет. И с этим ничего уже не поделаешь. Вы можете его вернуть? Не можете! Так о чем теперь говорить?

Лариса снова стала смотреть на картину. Поскольку это был явный намек на конец разговора, мне пришлось сказать:

— Лариса, это был не несчастный случай. Это было убийство. Умышленное, заранее обдуманное убийство.

Лариса вернулась в кресло, долго смотрела на меня ничего не выражающим взглядом. Потом спросила:

— Убийство?

— Да. Вашего мужа убили. Поэтому я и пришел к вам.

— Выходит, меня обманули? В вашей милиции?

— Нет. Сначала считалось, что это несчастный случай. Но потом удалось установить другое.

Достав из дипломата, я протянул Ларисе одну из бумаг:

— Посмотрите. Это выписка из заключения судмедэксперта. Всю бумагу можно не читать, значение имеет лишь одна строчка.

Я показал.

Лариса стала читать, шевеля губами. Подняла глаза:

— Следы металлизации серебром… Что это значит?

— Это значит, одна из ран на голове вашего мужа образовалась от удара серебряным предметом. В машине вашего мужа были какие-нибудь серебряные детали?

— Нет. По-моему, нет.

— Верно. Мы тщательно обыскали машину, но никаких серебряных предметов и деталей не нашли. Вашего мужа сначала ударили сзади по голове серебряным предметом. Потом, убитого или оглушенного, посадили в машину, завели мотор и направили машину в пропасть.

Лариса снова взяла у меня заключение. Посмотрела еще раз. Впрочем, вряд ли она видела, что читает. Сказала почти беззвучно:

— Серебряным предметом… Каким?..

Я достал из портфеля найденный у Джомардидзе кинжал, положил на стол:

— Этот кинжал найден при задержании у особо опасного преступника, некоего Джомардидзе. По кличке Бугор. Никогда о таком не слышали?

— Нет.

— Пока все сходится на том, что вашего мужа ударили рукояткой именно этого кинжала.

Лариса с ужасом посмотрела на кинжал, опустила голову. Я терпеливо ждал. Наконец она заговорила:

— Простите, это все меняет. Если его убили… Если… — Встала с кресла. — Извините, я выйду. Я ничего не соображаю. Я должна побыть одна.

Вышла. Я услышал ее нечеткие шаги по коридору. Ясно, она что-то знает о «Перстне Саломеи».

Изучив все корешки книг на полках, я занялся было осмотром напольных часов, но раздались шаги. Войдя и сев в кресло, Лариса покосилась на все еще лежащие на столе кинжал и копию перстня:

— Простите, что заставила вас ждать. Но вы должны понять. Все это очень неожиданно.

— Я понимаю.

— Люди, которые подозреваются в убийстве Малхаза, они… на свободе?

— Нет, арестованы.

— И сколько их?

— Пока двое.

— Кто это?

— Одного я уже называл. Его зовут Омари Джомардидзе, он же Бугор. Второй — Шалва Челидзе. Он же известен как Сергей Петрович. Слышали о нем?

— Сергей Петрович… Его рекомендовал Малхазу Витя Чкония. Малхаз говорил: Сергей Петрович — интеллигентный человек, с ним можно иметь дело, но я никогда его не видела и не знаю фамилии.

Я выложил перед Ларисой фотографии Челидзе и Джомардидзе: