— Если бы понять, как он его остановил! — сказал я.

— Может, просто встал на дороге и поднял руку? — предположил Парулава.

— Не очень подходящее место для остановки, — возразил я. — Тем более в двенадцать ночи. Да еще если у Гогунавы был с собой «Перстень Саломеи».

— Они могли договориться заранее…

— Неуютное место для встречи, — прервал Джансуга Топадзе и тяжело вздохнул: — Придется спускаться в ущелье.

— Это уж точно, придется, — сказал я. — Хотя, по всему, дело безнадежное. Вряд ли там лежит объяснительная.

Детьми мы все лазили в Рионский провал. Но теперь мы были далеко не детьми. К тому же спуск надо было начинать именно здесь, у места падения машины. Но больше всего меня волновал Джумбер Топадзе с его почти стопятидесятикилограммовым весом.

Как ни странно, в ущелье мы спустились сравнительно легко. Из-под ног иногда вырывались камни, ноги скользили по глине, но, в целом, все обошлось.

Дно ущелья вдоль ручья было почти непроходимым. Дорогу преграждали камни, сухие ветки, кучи палой листвы, валуны, коряги. Тем не менее мы приступили к поискам. Сначала определили место падения «Жигулей». Не найдя здесь ничего существенного, разбили дно ущелья на участки и около часа их исследовали. Приходилось поднимать валуны, раздвигать колючий кустарник, ощупывать землю. Никто из нас не нашел ничего интересного. Я выпрямился, чтобы дать отбой. Подошел к Джансугу. Он сидел на корточках перед массивной и длинной ветвью граба. Судя по еще зеленым листьям, ее недавно обломило ураганом. Некоторое время я пытался понять, что же в ней так заинтересовало Парулаву. И вдруг понял, что. Присел рядом. Часть основания ветви возле места слома была аккуратно подпилена!

Джансуг цокнул языком:

— Понимаете, батоно Георгий?

— Понимаю. Она сейчас лежит здесь. Но могла лежать и наверху, на пути машины.

— То-то и оно. Такой сук ничего не стоит подтащить одному человеку. Будем поднимать?

— Обязательно. Давай за веревкой, а мы привяжем.

Джансуг вылез наверх и вскоре сбросил вниз конец крепкой сизалевой веревки. Мы обвязали ветвь, вскарабкались с Топадзе наверх, все вместе вытянули находку.

То, что мы нашли большую подпиленную ветвь, еще ничего не значило. Сломанную ураганом, ее мог подпилить и сбросить в ущелье местный житель. Поэтому надо было определить, с какого дерева она отпилена и кто отпилил.

Дерево мы нашли быстро. Им оказался старый граб, росший метрах в пятидесяти от места аварии. Причем рос он не у края обрыва, а у скалы, за которой виднелся угол дома № 3. Ветвь никак не могла упасть сама по себе в то место ущелья, где мы ее нашли. Значит, кто-то сначала отпилил ее, потом стащил вниз, примерно туда, где сорвались «Жигули», и уже потом сбросил вниз. Если этот кто-то был из местных жителей, то почему он не сбросил ее в ущелье напротив граба?

Довольно скоро, с помощью уже давно наблюдавших за нами нескольких местных ребятишек, мы собрали у граба взрослых местных жителей улицы. Выяснилось: никто сломанной ветви не касался, но в то же время и не видел, кто ее отпилил. Позавчера эту ветвь видели на дереве многие. Вчера же, по всеобщему утверждению, ее уже не было. Ответ на этот вопрос тоже не вызывал никаких сомнений.

Картина заметно прояснилась. Теперь и без дендрологической экспертизы[11] было ясно, что ветвь отпилили в ночь аварии. Для чего?

Подойдя к окну моего кабинета, я принялся рассматривать окутанную вечерним светом центральную площадь нашего города.

Судя по скрипу, Джансуг за моей спиной мерил шагами кабинет.

Я сказал:

— Джансуг, что же у нас получается?

Парулава остановился рядом:

— Получается, батоно Георгий, что это хорошо продуманное убийство. Хорошо продуманное, умело выполненное. И уверен: здесь снова не обошлось без Джомардидзе. Не зря он вышел из ресторана первым.

— Я с тобой согласен. Джомардидзе покинул стол примерно за час до выхода Гогунавы. Он знал, что «Перстень Саломеи» находится у Гогунавы. Времени у него было достаточно. По темным улицам дошел до Рионки, поднялся в гору. Сук и место засады наверняка облюбовал заранее. Рионка в этот час пуста, все сидят по домам. Отпилил сук, стащил к месту засады и стал ждать. Услышав звук машины Гогунавы, положил сук поперек дороги и спрятался. Для такого человека, как Джомардидзе, остальное — дело техники. Что-то только нам ответит тбилисское УВД?

Телефонная просьба моя к тбилисцам была простой: поговорить с вдовой Гогунавы и попытаться выяснить, был ли у ее мужа «Перстень Саломеи», если не было, то слышала ли она об этом перстне. Звонок я сделал только что, результат будет известен только завтра.

Джансуг вздохнул, предложил:

— Батоно Георгий, может, пройдемся? А то засиделись в кабинете. Дома-то у вас не волнуются?

— Не волнуются, привыкшие. Так что можно совершить капитальную прогулку — по всему городу.

На улице мы скоро поняли, что движемся к ресторану «Вокзальный». У ресторана остановились. За шторами двигались тени, там танцевали.

— Хотите сами поговорить с Жордания? — спросил Парулава.

— Хочу.

Проникнуть внутрь удалось лишь за счет отчаянного напора Парулавы. К счастью, Жордания работал. Впрочем, самого этого факта было мало: в зале гремел оркестр, между столиками танцевали, отыскать в такой суматохе официанта оказалось делом не простым. Но Парулава нашел этого высокого крепкого парня с лихими усиками. Нашлось и место, где можно было спокойно поговорить, — кабинет администратора.

Жордания долго изучал фотографию Гогунавы, вернул со вздохом:

— Он самый. Я следователю уже говорил.

— За столиком он сидел не один?

— Не один, трое их было, это я тоже говорил.

Я положил перед Жордания следующую фотографию — Джомардидзе:

— Посмотрите, а этого узнаете?

— Был и этот.

— Не ошибаетесь?

— Мне ошибаться не положено — разорюсь.

— А вы могли бы описать третьего, который сидел за столиком?

— Третьего, который сидел за столиком… Да черт его знает. У нас зал старый, со столбами, вы же знаете. Он сидел как раз за столбом. Видел я его только сбоку, по-другому в том месте к клиенту не подойдешь. Так что только в общем могу сказать.

— Но в общем все-таки можете?

— Почему же нет, могу. Клиент что надо. Хорошо упакованный: костюм, галстук, рубашка — все фирменное. Лет за сорок. Платил он.

— Вы совсем не разглядели его лицо? — спросил я.

Жордания почесал за ухом:

— Разглядел немного. Нос как нос, волосы обычные, примерно как у вас. Глаз не разглядел, он в дымчатых очках был, да и сбоку не видно.

— А какой комплекции? Рост?

— Выше среднего. И такой — вроде бы не широкий, а мускулистый. Наверно, спортом до сих пор занимается.

— Ушли они вместе?

— Нет, сначала этот ушел… — Жордания показал на фотографию Джомардидзе. — Потом, — кивнул на снимок Гогунавы, — этот. Ну, а потом третий меня позвал — руку поднял. Я подошел, он рассчитался.

— И опять лица его не видели?

— У нас тут самая запарка началась. Не до этого было. Я деньги пересчитал — и бегом на кухню.

— Случайно не слышали обрывки разговора? Может быть, они как-то называли друг друга?

— Чего не слышал, того не слышал. — Жордания посмотрел на часы. Извините, клиенты ждут, а? Я вроде все сказал.

— Конечно, вы свободны. Большое вам спасибо, — поблагодарил я.

Выйдя из ресторана, мы с Джансугом остановились у вокзального скверика. Поразмыслив, я сказал:

— Знаешь, Джансуг, нам, по идее, надо бы проверить нашу гостиницу.

— Думаете, они останавливались в гостинице?

— Почему бы и нет?

— Но ведь остановиться в гостинице — значит оставить фамилию?

— Оставляя фамилию, человек ничем не рискует, если против него нет улик.