Чуть позже явился взволнованный Райли:

– Келлан, а гитару свою покажешь?

– Обязательно, – улыбнулся Келлан, потрепал Райли по плечу и затем поцеловал меня. – Я сейчас.

Довольная как слон, я проводила его взглядом. Тут Хейли добавила ложку дегтя. Приглядывая за братишкой, она спросила:

– А что, Келлан и вправду… делает записи? – Ее брови многозначительно поднялись. Я поморщилась: подслушала, черт возьми. При виде моей реакции Хейли немедленно сделала большие глаза и переключилась на стряпню. – Извини, не надо было спрашивать. Тебе, конечно, не хочется говорить…

Вид у нее был немного смущенный.

Райли, не вполне понимавший, о чем идет речь, пришел в недоумение:

– Хейл, он делает много записей. – Он поднял на меня глаза – святая невинность. – В Сети есть уйма роликов.

– Ага, точно… – покраснела я и прикусила губу. – Там записей полным-полно.

Зная, насколько была права, я вздохнула.

– Извини, – беззвучно прошептала Хейли, гримасничая.

Я кивнула. Незачем беспокоиться об отснятом материале. Наверное, когда-нибудь да всплывет, но это не имело значения. Я переживу. Дело того стоило. Ради жизни с Келланом я, быть может, стерпела бы и большее. Нет, я этого не хотела, но, если придется, готова справиться с любой напастью, коль скоро это означало быть его женой.

Келлан вернулся через несколько минут с гитарой. В записи лос-анджелесского альбома наступил перерыв, и он, как всегда, приволок свою любимицу домой. Она была для него чем-то вроде залога безопасности, и он не мог расставаться с ней надолго.

Я улыбнулась, глядя, как он усаживает Райли на стул и вручает ему драгоценный инструмент. Казалось, что Райли вот-вот лишится чувств от волнения. Глаза Келлана блеснули при виде такого ажиотажа, как будто Райли напомнил ему его самого. Я не стала их трогать и попыталась помочь Хейли с завтраком. В холодильнике нашлась зимняя дыня, и я принялась нарезать ее большими ломтями, когда гитара издала пронзительный нестройный звук.

Келлан стал показывать Райли, как брать аккорд, и я, прислушиваясь к его инструкциям, вспомнила о первой попытке Келлана научить и меня. Как его руки легли поверх моих, как он задышал мне в ухо… Я улыбнулась. Тогда меня мучила совесть из-за того, что мне так нравилось это занятие. Наверное, так будет и впредь. Мы поступили плохо, и я это знала. Я преподносила наш флирт как безобидные ласки, однако в них не было ничего невинного. Я хотела его, а он – меня. Я любила его, а он – меня. Мы были не правы абсолютно во всем. Но я не могла не улыбнуться, вспоминая об этом.

Сквозь шипение бекона и звуки гитары из гостиной доносились голоса Гэвина и моих родителей. Странно – папа оглушительно расхохотался. Гэвин, видно, был так же мил, как и его сын, – нечто общее в генах. «Боже, помоги женщинам, если у нас будет сын», – подумала я.

Когда завтрак был почти готов, Гэвин нарисовался в арочном проеме, разделявшем столовую и гостиную. Он просиял при виде трех своих чад. Пересекшись с ним взглядом, я широко улыбнулась, довольная тем, что ему представился вожделенный шанс пережить все заново с Келланом. Я отлично знала, какое это счастье – получить второй шанс, благо Келлан дал его мне. Я кивнула Гэвину, когда тот присел на стул рядом с Райли.

Райли взглянул на него:

– Слышал, пап? Я наконец сыграл правильно!

Горделивая улыбка Гэвина обратилась к младшему сыну.

– Отлично! Ты уже на пути к славе. – Он посмотрел на Келлана. – Как и твой старший брат.

Райли вновь занялся инструментом, но Гэвин не сводил глаз с Келлана. Я услышала, как он спросил, понизив голос:

– Можно тебя на минуту?

Келлан мгновенно насторожился, но кивнул и указал на коридор. Поцеловав меня в щеку, он скрылся с отцом за дверью. Я оглянулась на Хейли, но та лишь пожала плечами, не зная, о чем пойдет разговор.

Покончив с дыней, я быстро побросала ломтики в миску и вытерла руки. Полная любопытства, я вышла из кухни и последовала за мужчинами.

Келлан с отцом стояли у двери в прачечную и нижнюю ванную. Я услышала слова Гэвина:

– Не хотел обсуждать это при Хейли и Райли, но…

Он осекся при виде меня. Келлан коротко улыбнулся, и я решила, что можно и подойти. Гэвин не был уверен насчет продолжения в моем присутствии, но Келлан кивком пригласил его говорить дальше.

– Мартин и Каролина доложили мне… э-э… о твоей гостье. Они сказали, что она вроде как шантажировала тебя?

Келлан сжал зубы и стиснул кулаки, костяшки пальцев побелели.

– Да это улажено. Ерунда… Я разберусь с этим завтра же, до отлета.

У меня защемило сердце: так скоро! Я не могла полететь с ним. Родители собирались пробыть в городе еще несколько дней, а у меня была работа, с которой предстояло уволиться. Пит был добр ко мне, и я хотела на сей раз поступить правильно и предупредить его за две недели. Кроме того, я обещала своей взбалмошной сестре сходить с ней на очередной прием к врачу. А потому Келлан, увы, возвращался в Лос-Анджелес без меня. Но сперва он собирался увидеться с этой женщиной. Стервой.

Гэвин с детьми провели у нас весь день. Светило солнце, а мы играли в гостиной в настольные игры. Хейли сорвала куш в «Монополии», мой папенька задал всем жару в cкребл, а мы с Келланом победили в «Пиктонари»[2], что несколько удивило меня по причине отсутствия способностей к рисованию. Келлан угадывал блестяще.

К вечеру Келлан уже вполне освоился в кругу новообретенной семьи, а о недавнем происшествии с Джоуи все забыли. Тут-то и прибыла моя сестрица на сносях с будущим папашей на буксире.

Входная дверь неожиданно распахнулась и шваркнула о стену. Я подскочила, душа ушла в пятки. Все тут же повернули голову ко входу. Я была уверена, что на нас напали и в комнату вот-вот ворвется орава полицейских с оружием на изготовку.

Келлан встал и прикрыл меня. В ту же секунду в комнату ввалился его басист, этакая белокурая скотина. Осознав, кто это, Келлан расслабился и гневно зыркнул на своего приятеля:

– Гриффин? Стучаться надо – слыхал?

Гриффин фыркнул и завел за уши свои патлы:

– Мы же родня, чувак, мне незачем стучаться!

Я вздохнула, сомневаясь, что Келлан может оспорить это утверждение, – не после того, как Гриффин обрюхатил мою сестру. Теперь он и вправду стал членом семьи. Помоги мне Бог!

Келлан все равно вознамерился протестовать, но вслед за Гриффином вошла Анна, отвесившая тому звонкий подзатыльник.

– Неандерталец, – пробормотала она.

Мама и папа встали с дивана поприветствовать Анну. При виде отца своего внука папа нахмурился. Было ясно, что Келлан в сравнении с Гриффином вдруг предстал совершенством – «драгоценным» зятем, неспособным на дурные поступки.

Оправившись от первого шока, вызванного внезапным явлением Гриффина, я присоединилась к родителям и обняла сестру. Анна была в числе красивейших женщин, каких я знала. Мужчины падали штабелями при виде ее лица, а фигура была такая, что мальчики вились вокруг нее, как мухи. Она сохранила привлекательность, даже будучи беременной, и на нее продолжали засматриваться. Великолепные шелковые волосы колыхались при ходьбе, а глаза были так зелены, что от них не хватало сил оторваться. Она выглядела сногсшибательно, и мне всегда приходилось туго в ее присутствии. Но я стала привыкать к собственной внешности, и сказочная наружность Анны в кои-то веки не возбудила во мне холодка зависти. Обнимая ее, я испытала лишь незамутненную радость. Пусть даже она притащила с собой неандертальца.

– Привет, сестренка.

Я отстранилась и оценила облегающий топик – специально для будущих мам. Не знаю, как удавалось ей, беременной, одеваться настолько провокационно, но едва ли не все, что она носила, было призвано подчеркивать ложбинку между грудей. Гриффин, должно быть, на седьмом небе от счастья. Черт, что за мысли!

Анна была на прекраснейшем сроке – только начался четвертый месяц. Ее уже не тошнило, силы восстанавливались. Этого не было видно по ее походке вразвалочку: Анна при каждом удобном случае подчеркивала свое положение. Но я знала, что она активнее, чем хотела показывать. У меня не было сомнений, что в обществе Гриффина ее вечера превращались в спортивные состязания.