«Что это за притча и как это было?» — спросил лев, и Димна начал:
«Говорят, что в землях Кашмира, в городе Тасирун[25] жил купец по имени Хабаль, который часто отлучался по торговым делам, и была у того купца жена, отличавшаяся редкой красотой. По соседству с купцом жил молодой живописец, который был любовником той женщины и часто навещал ее в отсутствие мужа. Однажды, когда живописец пришел к ней, она сказала: «Ты являешься ночью, не предупреждая меня о своем приходе, громко произносишь мое имя, бросаешь в окно камешки или подаешь другие знаки, которые могут привлечь внимание соседей, так что они расскажут об этом моему мужу и нам придется худо. Не можешь ли ты придумать что-нибудь другое, удобное и для меня, и для тебя, чтобы не возбуждать подозрений?» Живописец, немного подумав, ответил: «Я нашел отличное средство. Каждый раз, как твоего мужа не будет дома, ровно в полночь смотри в окно, выходящее в этот переулок. У меня есть черный плащ на белой подкладке. Если будет лунная ночь, я накину плащ черной стороной кверху, и он будет выделяться при ярком лунном свете. Если же ночь будет безлунной и темной, я надену плащ вверх подкладкой, и он будет виден, словно светлое пятно во мраке ночи. Я всегда стану надевать этот плащ, когда задумаю посетить тебя, и ты, заметив человека в такой одежде у ворот своего дома, не сомневайся, что это я, открывай дверь и впускай меня без расспросов». В то время когда они беседовали, вошел невольник той женщины и все услышал.
На следующий день невольник отправился к своей приятельнице, рабыне живописца, и, описав плащ ее хозяина, попросил рабыню дать ему этот плащ на одну ночь, говоря, что хочет показать его своему другу-портному, чтобы он сделал ему точно такой же. Невольница дала ему плащ, он надел его и отправился в тот переулок, где должен был прогуливаться в полночь живописец. Увидев знакомый плащ, жена купца впустила невольника без всяких расспросов и, не зажигая огня, привела его в свои покои, думая, что это ее любовник. Она провела с невольником ночь, и рано утром, когда еще не рассвело, он ее оставил, отправился к рабыне живописца и отдал ей плащ, сказав, что тот больше не нужен. На рассвете после дружеской пирушки вернулся живописец. Надев плащ, он пошел к жене купца и постучался в двери. Удивленная женщина, увидев, что любовник стучится к ней во второй раз, спросила: «Почему ты вернулся? Ты ведь уже был у меня сегодня!» Услышав это, он смутился и, поняв, что его провели, вернулся домой и, позвав рабыню, стал расспрашивать ее, пригрозив плетью. В страхе девушка рассказала ему все как было, и живописец сжег плащ, ибо понял, что выдумка его неразумна и опасна.
Я рассказал эту притчу царю, дабы помнил он, что обман может обернуться против самого лжеца, нанеся урон его доброму имени и покрыв позором. Нельзя наказывать невинного и добродетельного за слово, сказанное им против бунтовщика и смутьяна, недостойно великого владыки карать по навету клеветников и вероломных, не следует спешить и обвинять по недоказанному подозрению! Я говорю все это вовсе не потому, что боюсь смерти — как бы ни была она страшна и ненавистна, но от нее никому не спастись, ибо каждый из нас смертен. Если бы у меня было сто жизней и я знал бы, что благосклонность царя можно заслужить, отдав их, я согласился бы на это. Если же повелителю угодна моя гибель и смерть моя принесет ему удовлетворение и успокоение, то я готов принять ее, помня слова мудрецов: «Невинно убиенный получит прощение и блаженство в будущей жизни». И хотя мне известно, что царь наш полон милосердия, кроток и справедлив, что он изгнал насильников и злодеев из своих владений, я обращаюсь к нему еще раз со смиренной просьбой: не спешить с вынесением приговора, ибо сказано: «Если ты силен и облечен властью, но неопытен и неразумен, слушай советов достойного мужа, хотя бы он был слаб и низкого звания, тогда избавишься от ошибок и пороков и приобретешь опыт, какого не добудешь и в старости».
Тут один из приближенных воинов царя молвил: «Все, что сказал этот шакал, вызвано не любовью к царю и не желанием возвеличить его. Он желает лишь найти оправдание своему предательству и спасти свою жизнь!» — «Горе тебе! Да разве можно порицать того, кто желает спасти свою жизнь? — воскликнул Димна. — Кто ближе мне, чем я сам, кто будет меня оправдывать, коли я сам не оправдаюсь, кто спасет меня, если я сам не позабочусь о своем спасении? Кто полюбит меня больше, чем я люблю самого себя, и кого должен я любить сильнее? Древние мудрецы говорили: «Злобный ненавистник, не любящий себя, не полюбит и другого, не жалеющий себя — жесток к ближним». Ты не понимаешь смысла своих слов, а они указывают на то, что ты и есть злобный ненавистник, враг себе и другим, полный черной зависти, которую ты даже не можешь сдержать или скрыть. И кто слышал твои слова, поймет, что ты никому не желаешь добра. Таким, как ты, не подобает стоять у врат царя и тем паче находиться в царских покоях, ибо ты не годишься в товарищи даже бессловесной скотине из простонародья».
Услышав дерзкий ответ Димны, воин, пристыженный, молча вышел, опустив голову, а львица воскликнула, обратившись к шакалу: «Я дивлюсь твоему бесстыдству и наглости, негодный предатель! Ты отвечаешь не задумываясь, будто не знаешь за собой вины, чтобы отвести глаза и снова обмануть!» — «Ты предубеждена против меня, — возразил Димна, — и пристрастна, будто смотришь на меня одним глазом и слушаешь одним ухом. Вам будто не давало покоя то, что предки мои были в немилости, а я долго прозябал в бедности, так что вы все наконец решили донести царю на меня, сообщив о моей мнимой провинности. И сдается мне, что приближенные и родственники царя, пользуясь его долгим благоволением и обольщенные своим богатством и беззаботной жизнью под сенью его милостивого царствования, стали пренебрегать царской службой и позабыли, когда следует им вести речь, а когда молчать».
«Посмотрите на этого бессовестного! — воскликнула львица. — Совершив такое тяжкое преступление, он выставляет себя невинным и безгрешным!» Димна ответил: «Бессовестный тот, кто берется за то, что ему незнакомо, и делает все не так, как следует, например, тот, кто посыпает письмо пеплом вместо песка или сушит чернила навозом, или муж, жеманящийся и наряжающийся в женское платье, или женщина, сидящая в совете мужей в мужской одежде, или гость, утверждающий, что он — хозяин дома, либо поверяющий чужие тайны вместо того, чтобы хранить их, либо тот, кто говорит в присутствии царя, когда его не просят об этом. Бессовестный — это тот, кто, ничего не зная о чьих-либо поступках, берется судить о них и не в состоянии отвратить зло ни от себя, ни от другого».
Львица сказала: «Молчи, злодей! Разве ты не понимаешь, что твои оправдания лишь ухудшают твое положение, ибо говорят о том, что ты упорствуешь и не раскаялся?» Димна ответил: «Злодей — тот, кто желает невинному зла и правому не делает добра».
И царица воскликнула: «Неужели ты думаешь, вероломный предатель, что обманешь царя своими хитрыми речами и он простит тебя и не бросит в темницу?» Димна промолвил: «Вероломный предатель — тот, кто старается погубить своего врага обманом и всяческими кознями, и если тот попадется к нему в руки, губит его, хотя бы он был невиновен».
«Ничтожный болтун, — сказала львица, — удивительнее всего, что у тебя еще достает бесстыдства заставлять нас выслушивать твои поучения и притчи, хотя всем уже стало ясно, что ты клеветник и изменник». Димна возразил: «Ничтожный болтун — это тот, кто не умеет приводить притчи и поучения мудрых, когда они к месту».
«Если бы у тебя была хоть капля разума и совести, ты бы не осмелился на подобные речи, совершив столь тяжкое преступление!» — промолвила львица, и Димна ответил: «Разума и совести лишен тот, кто карает своих доброжелателей, указывающих на происки врагов, и поощряет смутьянов и заговорщиков».
«Наглый лжец! — крикнула царица. — Неужели ты думаешь ускользнуть от наказания за свою ложь? Или ты полагаешь, что твои речи помогут тебе сохранить жизнь?» Димна ответил: «Лжец тот, кто пытается обелить дурное и очернить благое, кто платит злом за добро и воздает угрозами за искренние советы. Я же всегда соблюдал верность своему государю и свято хранил обеты».
