— Покажись.

Долли кивнула, остановилась в десятке шагов от караульного поста и стянула через голову свитер, поморщившись от боли в локте.

Её длинные, до пояса, волосы, облегающие тело под свитером, рассыпались по серой безрукавке, когда она мотнула головой. Волосы, основа силы. Чем они длиннее, тем легче совладать с магией. Долли вспомнила, как потеряла нож. Та, что унесла его в своём теле, тоже когда-то совладала с магией, а потом магия сломала её, лишив жизни и не даровав покоя.

— Порядок? — спросила она, взяв куртку.

— Заходи, Долли, рад тебя видеть, — ответил Артвейл, поднимая заграждение, и Долли вышла из Леса, под безопасную сень караульной.

— Мальчик с котом были? — спросила она, волнуясь.

— Да, — кивнул Трой, напарник Артвейла. — Всё в порядке, Даньи уже дома, кот, скорее всего, тоже. Надо сказать Далу и Клайду, что с тобой всё в порядке.

Она не сказала парням из караула, что у неё лихорадка. Она знала, что в городе ею гораздо трудней заразиться, чем в Лесу. Ей пора было уходить, она не хотела, чтобы приступ свалил её на глазах у людей. Жила она недалеко.

— Как ночь вообще? — спросила она, перекидывая свитер через руку — надевать было лень.

— Нормально. Правда, двоих тебя уже арбалетами отогнали, — ответил Трой.

— Да? Просились?

— Ага.

— Сразу отличили? — спросила Долли, думая о тех странных порождениях Леса, что притворялись ушедшими ходоками — неизвестно зачем, всё равно выйти из Леса не могли.

— Конечно. У них у всех волосы короткие.

Долли улыбнулась, устало щурясь на светлеющий небосвод.

— Кто-то ещё в Лесу? — спросила она.

— Джетту, как обычно, — ответил Трой. — Скоро должен прийти.

— Я бы дождалась, но сейчас засну, — сказала Долли. — Удачного завершения смены. Спасибо, парни, пока.

— Пока, Долли, удачи, — почти одинаково ответили стражники, и она, махнув им, пошла к крайней улице. До рассвета оставалось не так уж много.

Хоть бы дойти до приступа, подумала она. И рухнуть спать. Уснуть и видеть сны.

Неделю в Лес ни ногой, пообещала она себе, нервно потирая ладони. Как выздоровею — неделю.

Небо закрутилось, меняясь местом с землёй, и она упала, надеясь, что парни её уже не видят со своего места. Три минуты — и она дома. Крупная дрожь била её, и сквозь шум в ушах, не видя ничего сквозь горячие слёзы, она слышала только своё имя, обхватив руками невыносимо болящие плечи.

— Долли, Долли, — повторял заботливый голос Артвейла. — Ну что ж ты, упрямая. Бери её, Джетту. Она, как всегда, не сказала.

— Я сам, — мягко ответил Джетту.

Даже сквозь боль и горечь приступа у неё на душе стало тепло. Джетту, хотела прошептать она. Джетту, родной. Но не смогла.

Сильные руки подняли её над землёй и понесли, и только тогда она отключилась.

Ловец ждал их на берегу ручья. Черта в этом месте проходила прямо по песчаному дну, и оттого чёткая зелёная лента ломалась и дробилась в стремительном потоке, а свечение рассеивалось, подкрашивая изумрудным отсветом весь ручей. Наверное, ночью зрелище становилось ещё более завораживающим. Вот только ночью никто не рисковал приближаться к границе. Мало ли что? О тех, кто случайно или нарочно пересекал изумрудную линию, ходили самые жуткие слухи.

Ловец — глубокий старик, на взгляд мальчуганов, — кивнул им в знак приветствия, но ничего не сказал. Креш — предводитель ватаги пацанов — достал самодельный ножик с лезвием, истончившимся за долгое время до узкой кривой полоски, и аккуратно срезал с ломтя сала тоненькую пластинку. Затем взял удилище Джабраила, наткнул на конец полученный пробник и, перебирая руками, выдвинул через ручей.

Это показалось пареньку похожим на кормление хищника в зоопарке, но, подумав так, он и сам удивился, откуда вдруг в памяти всплыл этот вот зоопарк с хищниками? Он давно не видел никаких клеток, а хищники встречались пусть редко, но зато на воле, а значит, при полном арсенале зубов и когтей. Кормить их салом никому бы не пришло в голову.

— А-а-а, — заурчал Ловец, прикрыв глаза от наслаждения. Он даже забыл на миг о торговле, иначе не стал бы так откровенно выказывать удовольствие. Постарался бы сбросить цену, скорчив гримасу и отплёвываясь от пробы.

— Да, хлопчики, удалось вам подобрать нужный ключик к старику Ловчему.

— Вот и отлично, — кивнул Креш и потряс мешком. — Тогда слушай наше условие. Мы меняем вот этот мешок сала на четвёрку пухнастиков.

На самом деле условие было давно и не единожды проговорено, но так уж здесь принято ещё и ещё раз страховаться от подвоха.

— Кто же покупает кота в мешке? — возразил Ловец. — Там может быть и шесть фунтов, и восемь. Пусть малыш возьмёт его и подержит в вытянутой руке.

— Жаба, — позвал Креш.

Джабраил послушно взял мешок и вытянул руку вперёд. Уже через полминуты рука начала дрожать и тянуться к земле.

— Гаразд, хлопцы, — усмехнулся Ловец. — Всё верно. Четыре пласта сала в два пальца толщиной каждый. Фунтов десять, я полагаю?

— Я не знаю, сколько это в фунтах, — Креш равнодушно пожал плечами.

— Неважно. Четыре пласта сала за четвёрку пухнастиков. Это добрая цена, хороший обмен.

— Ты кидаешь товар первым, — напомнил Креш. — А за мной дело не станет. Я слово держу.

Ловец раскачал коробку и перебросил через ручей так ловко и аккуратно, что парень легко поймал груз. Собственно, грузом товар и назвать было сложно: пухнастики не весили почти ничего.

— Как там, на той стороне? — спросил Креш.

Ловец нахмурился.

— Не торопитесь взрослеть, хлопчики. Вот всё, что я могу вам сказать.

Он подцепил рукой мешок с салом, какие-то снасти и побрёл прочь от черты.

— Что там у нас осталось? — спросил Креш у Стасика.

— Ещё три больших куска сала и копчёная нога, — ответил Стасик и вдруг блеснул глазами. — А хороша свинка!

Свинью они долго выслеживали в каштановой роще и потом чуть не упустили, когда Жаба, подкрадываясь к ней, споткнулся и поднял шум. Но всё обошлось. Получилось даже лучше задуманного — встревоженное животное ломанулось навстречу Хитровану и Стасику, а те уж не упустили добычу. Навалились дружно, свалили с ног, а тут и Креш подоспел, приложил дубиной.

Из вскормленной на каштанах, лесных орехах и трюфелях свиньи получилось превосходное сало. Коптили его тоже не абы как, а на дыму от вишнёвых и яблочных сучьев. Стасик знал толк в копчении мяса и рыбы, как и в приготовлении многих других обжорств, хотя вряд ли помнил достоверно, от кого перенял науку. Благодаря ему и распорядительности Креша их четвёрка никогда не голодала. Им не приходилось перебиваться щавелем и крапивой, как некоторым не столь дружным ватагам.

После Ловца они заскочили к бабушке Тетре и выменяли ещё один кусок сала на большую банку малинового варенья. Стасик утверждал, будто смог бы приготовить и варенье тоже — малины вокруг росло полно. Однако сахар всё равно пришлось бы выменивать или заменять его мёдом, опустошая пчелиные дупла, что вовсе не пара пустяков. Так что проще получалось выменять варенье на сало.

Хитрован тут же предложил его распробовать. Но Креш запретил. На варенье у него был построен расчёт. И потому малыш Джабраил — большой мастак до всяческого рукоделия, оплёл банку верёвками, так, чтобы она не разбилась при случайном падении или ударе.

По пути к домику Миры они неожиданно повстречали Юлу. Свесив ногу, тот лежал на толстой ветви огромного дуба и мрачно смотрел на прохожих.

— Засада! — пропищал Джабраил своим обычным полным ужаса голосочком.

— Непохоже, — сказал Креш спокойно. — У Турана фантазии не хватит, чтобы так хитро всё устроить. Но на всякий случай будьте готовы.

— Эй! Креш! — крикнул Юла с ветки. — Возьми меня в шайку!

— Юла, это ты? — Креш сделал вид, будто только что узнал парня. — А что с Тураном? Шею свернул или ушёл в Отрыв?