Люди этого строя воспринимали мир цельным, образным и нераздельно слитым с миром Иным. Для них религиозный, философский, поэтический и музыкальный лики Вселенной представали как единое целое, не поддающееся расчленению, нашей теперешней раздробленности.
Во все времена были люди, обладавшие особым свойством: они слышали не земное, а Божье время. Такими были первые христиане, ожидавшие немедленного пришествия Христа, такими были обезумевшие от страха перед близившимся концом света последователи Аввакума и Савонаролы. Такими бывают поэты, таким был Даниил Андреев в своей мечте о братстве и единении перед Богом всех живущих на земле. Он слышал Божью правду и Божье время, порой смешивая его с земным, потому что сам жил на некоей пограничной полосе. Только такой человек и мог стать автором «Розы Мира».
Жизнь распоряжалась по-своему. Как из светлого тумана возникают лица. Все молодые, все очень разные, но одинаково бедные той самой всеобщей советской бедностью, которую сейчас как-то быстро подзабыли и которую на Западе называют нищетой. Не было ни у кого из них ни денег, ни положения, ни «будущего», ни, естественно, никакой власти. У всех были семьи, которые они любили и берегли. Именно они тихо обступили меня и стали помогать: ксерокопировали, переписывали, сверяли.
Только у меня были все подлинники произведений Даниила. Что-то со мной случится — и все: останутся искореженные, Бог знает какие, ксерокопии. Неожиданно приехал Юра Кочетков, а с ним Таня и Сережа Тарасовы, тогда еще жених и невеста, казак и казачка, высокие, милые. И втроем они сфотографировали первый экземпляр «Розы Мира». Это был уже 1985 год. А потом Таня, беременная, перепечатывала с фотографий книгу, печатала и смотрела, сколько осталось страниц до конца и сколько недель, а потом и дней до родов. Успела допечатать рукопись и родила сынишку.
Весной 1987 года появился и тот, кто сумел сделать казавшееся невозможным: издать впервые «Розу Мира». Его зовут Саша Палей. К печати книгу готовили Саша и моя крестница Вероника Сорокина. Корректуру читали у меня дома. Первое издание «Розы Мира» — момент исторический и об этом надо рассказать отдельно.
Издательство «Прометей», впервые напечатавшее «Розу Мира», принадлежало МГПИ им. В. И. Ленина, где научным сотрудником на педфаке и работал Саша Палей. Он был знаком с директором издательства Валерием Николаевичем Букреевым, философом по образованию и человеком смелым и рисковым. В этом издательстве, кстати, впервые в СССР, был опубликован сборник работ Н. А. Бердяева. И это самое издательство фатальным образом оказалось единственным на тот момент, где можно было попытаться опубликовать «за счет средств автора» книгу такого содержания (у автора, точнее у его вдовы, денег не было совсем, поэтому «Роза Мира» издана на средства, собранные друзьями). Выпустить книгу было очень трудно по целому ряду причин, и она вышла только в 1991 году, хотя и немыслимым для нынешнего времени стотысячным тиражом (машинописный оригинал был сдан в издательство в мае 1988 года). Знаменательно, что «Роза Мира» впервые увидела свет в год окончательного краха коммунистической системы в России — за несколько месяцев до августовского путча.
А круги расходились все шире. Появилась Ирина Залешева — русская, замужем за чехом. Она организовала перевод на чешский язык и издание «Розы Мира» в Чехии. Тогда же, в 1990 году, Саша Козачков перевел большую часть «Розы Мира» на испанский. Книгу издали на острове Майорка, там, где жили Шопен и Жорж Санд. В 1997 году вышло в свет английское издание «Розы Мира». Японец Юсике Сато перевел «Розу Мира» на японский язык. К сожалению, все эти переводы, кроме чешского, не полны.
Первый диплом по творчеству Даниила Андреева защитила в МГУ моя крестница Маша Гладкая. А теперь диссертации, посвященные его творчеству, защищают по всему миру от Германии до Австралии.
Еще в черные андроповские времена, в 1983 году, мне удалось переправить хранителю «Русского архива» в Лидсе Ричарду Дэвису подлинники тюремных черновиков Даниила. А он смог привезти мне в Москву ксерокопии всех этих рукописей только через 10 лет — в 93-м, до этого его сюда не пускали. В 1994 году я была в Англии и мы вместе с Ричардом разбирали и приводили в соответствующий архивный вид эти тюремные записи.
Наступил 1996 год — девяностолетие Даниила. Мы его отметили тепло и красиво в Музее музыкальной культуры имени Глинки. Все было особенным и теплым. Евгений Колобов — оказалось, что он любит и знает творчество Даниила, — с присущей ему широтой и щедростью прислал своих лучших молодых певцов, а у него поют только молодые. Вот тогда мы с ним и познакомились.
Композитор Алексей Рыбников привел свой камерный хор. Он автор очень интересной, значительной работы «Литургия оглашенных». Она навеяна тремя русскими судьбами: отца Павла Флоренского, Осипа Мандельштама, Даниила Андреева. Его хор пел отрывки из этой «Литургии». Когда я услышала эти чистые, ясные молодые голоса, я поняла, что мой корабль качнулся и вышел в какие-то другие волны и меня окружает безбрежная ширь горизонта.
Ждала нас всех еще одна радость. В 2000 году, в том самом нашем с Даниилом июне, была установлена мемориальная доска его памяти. История возникновения этой доски достойна отдельного, почти детективного рассказа, и я ее опускаю. Самым главным была необыкновенная творческая удача талантливого скульптора Валерия Евдокимова. Доска была открыта под звуки первого концерта Чайковского. На открытии присутствовали члены московских городских властей, самые близкие и дорогие мне люди и многие из тех (кто смог прийти), для кого творчество Даниила стало неотъемлемой частью жизни. Полную машину роз привез Андрей Шестопалов, так называемый «новый русский» родом из Тюмени. Именно Шестопалову мы обязаны материальным воплощением этого замысла. Он же был одним из тех немногих людей, которые оказывали материальную поддержку во всем, что связано с именем и творческим наследием Даниила. Доска установлена во дворе Литературного института им. Горького в Москве на Тверском бульваре рядом с досками памяти Андрея Платонова и Осипа Мандельштама.
Весной 1997 года тоже было чудо. Началось оно просто, с телефонного звонка из Германии. Композитор Александр Сойников просто и буднично сообщил мне, что написал мистерию «Роза Мира», посвященную Даниилу Андрееву, и она в мае будет исполняться в Иркутске.
Я пропускаю наш разговор.
Мы познакомились у трапа самолета, направлявшегося в Иркутск, и подружились во время полета.
Мне позволили быть на всех репетициях, и я впервые в жизни присутствовала при рождении музыкального произведения — с первых нот и до конца. Дирижировал Олег Зверев.
А потом были три премьеры: 13, 14 и 15 мая в Ангарске и Иркутске.
Никогда я не забуду, как стояла перед стоя аплодирующим залом. Я стояла, зажав в руке розу, между великолепным композитором, написавшим эту музыку, и таким же дирижером, ее исполнившим.
Я чувствовала, что большая волшебная птица, которую я берегла и хранила — творчество Даниила, — взята из моих рук и на волнах дивной Сашиной музыки летит во весь Господний мир — без меня.
Без меня?
А я?
Теперь я всегда встречаю Новый год одна и очень люблю это. Я празднично накрываю стол, наряжаюсь, ставлю вкусную и красивую еду, вино, два бокала — стол накрыт для двоих. Второй бокал — для тех, кто со мною в эту Новогоднюю ночь. Даниил всегда со мною. И за этим новогодним столом вспоминаю все, только не помню ничего плохого. Я помню все светлое, глубокое и прекрасное, что видела за свою уже очень долгую жизнь.
Отсюда я слышу, как звенит янтарный песок на высоких дюнах Неринги, и вижу, как встает огромная луна. Журчит река Прут, и над Карпатами сияет моя любимая вечерняя звезда. А на Памире над пятитысячником поднимается небесный охотник — Орион. Невыразимо прекрасно пахнет бескрайняя монгольская степь. И переулочки, и закоулки Праги — сердца средневековой Европы, Мальта — золотой остров. Пологие холмы Англии, по которым скачет на белом коне рыцарь-король Артур. И последнее, что я видела в 1995 году, расставаясь со зрением, — прекрасный силуэт Троице-Сергиевой лавры.
