Остаток дня показался Пру кошмаром. Александр настоял на том, чтобы доктор осмотрел и ее и выписал ей какое-нибудь снотворное, после того как осмотрит Анжелику. Когда выяснилось, что рана итальянки серьезной опасности не представляет, весь дом вздохнул свободней, но Пру, к своему великому беспокойству, обнаружила, что Александр не собирается просто все забыть. Он, как и она, понимал, что Анжелика пострадала по чистой случайности и что в качестве жертвы нападавший по неизвестной причине избрал именно Пру.

Всю вторую половину дня приехавшие полицейские расспрашивали Пру, пытаясь найти хоть какой-нибудь след, который вывел бы их на злоумышленника. Но ничего определенного сказать им она не могла. Хотя Пру не сомневалась, что уже видела где-то этого человека, но мысли ее так путались, что вспомнить его она была не в состоянии. Видя, что расспросы ее утомили, Александр настоял на том, чтобы ей дали отдохнуть. Ко времени вечернего чая головная боль, с утра мучившая Пру, стала настолько невыносимой, что почти лишила ее способности рассуждать здраво. Пру поняла, что чинный ужин, за которым придется поддерживать беседу, ей не по силам. Нерешительно нажав кнопку звонка, она вызвала Пегу, служанку, которой поручили уход за ее комнатой, и спросила, нельзя ли попозже принести сюда ужин.

— Нэ, нэ, кирия… — закивала девушка. Похоже, просьба Пру вовсе не казалась ей необычной. — Омелетта? Котопуло?

Пру с радостью ухватилась за знакомое слово.

— Нэ, омелетта. Эвхаристо…

Гордая своими познаниями в области греческого, Пру облегченно вздохнула и повалилась на кровать. Сорвав с себя пыльную одежду и приняв душ, она с наслаждением ощутила на теле благословенную прохладу чистой ночной рубашки. Пру подумала, что ей станет легче, если немного полежать с закрытыми глазами, и тогда она сможет должным образом извиниться за то, что не вышла к ужину.

Через несколько часов, когда она проснулась, в комнате было темно, и только столб лунного света падал на кровать. Изумленно охнув, Пру села в постели и протянула руку к часам. Десятый час! Ужин, наверное, уже кончился, а она даже не передала своих извинений мадам Теодакарис! Пру откинулась на подушки, после сна с трудом пытаясь собраться с мыслями. Она заказывала ужин в комнату, но не помнит, чтобы к ней кто-то стучал. Может быть, Александру не понравилось, что она, минуя его, отдает распоряжения его слугам? Пру так оробела, что не знала, что и подумать.

Вяло повернувшись к окну, она невольно залюбовалась красотой темного звездного неба и черной бездной моря, на поверхности которого блестящими точками отражались звезды. Каким же великолепным он мог стать, первый ее приезд в Грецию, подумала Пру. Кто бы мог предположить, что он окажется столь злополучным. Все пошло наперекосяк с самого начала, с того момента, как она появилась в Кальтии, в отеле «Иринна»…

В Грецию Пру приехала в поисках работы, надеясь, что перемена места поможет ей построить новую жизнь без Пола. О тяжелой работе для нее позаботилась хозяйка отеля, мадам Анессис; в остальном же это было жалкое и мрачное место, и его атмосфера вряд ли помогла бы Пру выбраться из депрессии, в которую она погрузилась после гибели Пола. И вот в один особенно злосчастный день ее угораздило привлечь внимание Деметриу, сына Иринны. С того дня и начались для ее настоящие неприятности…

Иринна послала ее в погребок за ящиком пива «Фикс Хеллас». Ящик был ей не по силам, хотя Пру все-таки удалось втащить его на несколько ступенек. Но тут внезапно распахнувшаяся дверь погребка ударила ее, и Пру выронила ящик. Деметриу поспешил ей на помощь, сказав, что заменит разбитые бутылки, так что Иринна ничего не узнает. Он вытер залитую пивом юбку Пру и немного поболтал с ней на ломаном, но довольно беглом английском. Пру была ему благодарна: меньше всего ей хотелось неприятностей с такой женщиной, как Иринна Анессис.

Вот так Пру впервые попалась на глаза Деметриу. С тех пор он не давал ей покоя. Даже в краткие часы отдыха посреди дня он постоянно ошивался рядом, выказывая неизменную готовность поболтать или отправиться с ней туда, куда она собиралась пойти одна. Поначалу она ничего не имела против. В магазинах он исполнял при ней роль переводчика и даже научил ее нескольким элементарным греческим фразам. Однако с каждым днем Деметриу становился все требовательнее.

Пру попыталась втолковать ему, что меньше всего расположена теперь к чувствительным встречам. Она даже рассказала ему про Пола. Но Деметриу был весьма оскорблен тем, что знаки его внимания остались без ответа, и если раньше Пру была рада дружбе с ним, то теперь заботилась только о том, как не остаться с ним наедине. Деметриу был смугл и, пожалуй, крупноват для грека, с большими черными усами и сильными руками, даже на пальцах которых курчавились черные волосы. У постоялиц отеля «Иринна» он пользовался несомненным успехом, и в голове у него, кажется, просто не укладывалось, что Пру не захочет, подобно остальным, пасть в его объятия.

Развязка наступила в тот самый вечер, когда она огрела его лампой. Весь день ей удавалось держаться от него подальше, но каким-то шестым чувством Пру постоянно чувствовала его присутствие где-то на заднем плане. После обеда она решила подняться к себе в комнату и вдруг поняла, что Деметриу следует за ней. Его смуглая фигура с угрожающим видом застыла в дверном проеме: он хотел знать, почему она его избегает. Пру показалось, что он был немного не в себе. Он вошел в комнату, с преувеличенной осторожностью закрыл за собой дверь и притянул Пру к себе.

Она пробовала закричать, но руки Деметриу сомкнулись у нее на шее, приподнимая ее подбородок для поцелуя и вместе с тем угрожая более суровыми мерами, если она вздумает сопротивляться. На секунду или две разум Пру погрузился в пучину страха и отвращения. Затем хватка Деметриу немного ослабла, и одной рукой он принялся дергать застежку у нее на кофточке. Пру изогнулась, в порыве отчаяния пытаясь схватить первый тяжелый предмет, который попадется ей под руку. Им оказалась настольная лампа — массивный греческий светильник из обожженной глины, утяжеленный для большей устойчивости.

Пру отчаянно ухватилась за его узкое горлышко. Деметриу уже расстегнул ей кофточку и пытался сдернуть с нее лифчик. Левой рукой Пру, наверное, смогла бы лишь оторвать светильник от стола, но отчаяние придало ей силы. В ее руке лампа описала в воздухе широкий полукруг и всей своей тяжестью с пугающим стуком обрушилась на голову Деметриу.

В какой-то безумный миг Пру испытала облегчение. Все в порядке — он не пострадал! Багровое от злости лицо Деметриу хранило вполне осмысленное выражение. Но тут при верхнем свете она увидела, как его темные глаза подернулись пеленой и он тяжело повалился на пол. Неподвижно застыв на месте, Пру несколько мгновений смотрела на распластанное на половике грузное тело. Из раны на кафельный пол капала кровь, но под волосами нельзя было разглядеть, насколько серьезно он ранен. Почти не отдавая себе отчета в том, что она делает, Пру склонилась над ним и пощупала его пульс. А вдруг он умер?

Словно наблюдая за собой со стороны, Пру отметила облегчение, с которым убедилась, что пульс у Деметриу достаточно ровный, и увидела, как дрогнули его темные ресницы. Она тут же принялась запихивать в чемодан вещи. После того как Деметриу придет в себя, оставаться в отеле она не сможет. К тому же мадам Анессис с самого начала ее недолюбливала и теперь с полным основанием могла вышвырнуть ее вон. Пру решила, что не доставит ей этого удовольствия. Не подумав как следует о том, куда она пойдет и что будет делать без паспорта и денег, она в несколько секунд собрала вещи и слетела вниз по ступенькам, выбежав из отеля, прежде чем Деметриу мог прийти в себя.

Что же последовало за ее отчаянным бегствам? Встреча с Александром и необыкновенная доброта, с которой он и Элени Теодакарис приютили ее в своем доме. Но Пру не могла не признаться себе в том, что, пользуясь этой добротой, она в то же время подвергала их опасности. Теперь, когда первоначальный испуг прошел, она; поняла, что злоумышленник, который вломился к ней в комнату, и человек, напавший на нее сегодня — несомненно, одно и то же лицо: Деметриу Анессис. Эта мысль пришла ей в голову сразу же, как только она увидела на фоне своего окна темный силуэт. Пру понятия не имела, узнал ли Александр своего сводного брата в человеке, который напал на нее в храме, — едва ли. Но уж она-то его узнала точно, и ей от этого определенно было не легче.