Правительство занимало двойственную позицию по отношению к капиталистическому развитию страны. Наиболее последовательные сторонники промышленной модернизации России группировались вокруг С. Ю. Витте (министр финансов с 1892 по 1907 г.), который считал, что Россия имеет уникальные природные ресурсы, однако они лежат мертвым грузом. Для отсталой в сравнении с Западом России необходимо было развитие ее производительных сил, а следовательно, перерабатывающей промышленности и транспорта.

Витте был поборником индустриализации страны. Грандиозные проекты требовали средств, которые обеспечивались за счет увеличения косвенных налогов, возросших в 90-е годы на 42,7 %. По его инициативе была введена винная монополия[42], обеспечивающая основные поступления в государственный бюджет. Притоку денежных средств из-за рубежа способствовало введение «золотого стандарта»[43]. Правительство брало крупные деньги за рубежом, но занятые деньги шли исключительно на развитие производства[44]. В то же время государство поощряло частное предпринимательство, особенно благоприятные условия создавались для отечественной промышленности[45]. Возобновилось строительство Транссибирской железной дороги (отложенное из-за нехватки средств). Витте видел в этом не только военно-стратегическую выгоду, но и способ развития производительных сил Сибири. Все эти меры неоднозначно воспринимались в правительстве. Оппозиция обвиняла Витте в разрушении хозяйственных устоев, чрезмерном увлечении промышленностью, распродаже России иностранным банкирам.

Другим важным вопросом, по которому шла борьба внутри правящей верхушки, — правовое положение крестьянства. Витте предлагал уравнять крестьян в правах с другими сословиями, разрешить свободный выход из общины и переход к подворному земледелию. По существу это был комплекс мер, предвосхитивший будущую столыпинскую аграрную реформу.

Поляризации политических сил способствовали также просчеты во внешней политике России. Русско-японская война, начавшаяся 26 января 1904 г., ознаменовалась рядом неудач для страны. Сокрушительное поражение в Цусимском проливе породило панику в придворных кругах. Ближайшее окружение царя высказывалось за прекращение войны и предлагало послать делегацию во главе с Витте для переговоров с Японией. Заключив Портсмутский мир с Японией (1905) на сравнительно легких условиях, Витте получил за это графский титул и укрепил свой авторитет.

Начавшаяся революция показала, что самодержавие в очередной раз опоздало с реформами «сверху». Витте считал необходимым пойти на определенные уступки. Манифест 17 октября 1905 г., подготовленный С. Ю. Витте, и комплекс практических мер, осуществляемых в развитие этого акта, внесли серьезные изменения в государственный строй России. Манифест провозгласил начало буржуазного конституционализма, но вызвал резкую критику со стороны как демократических сил, так и правящих кругов. Правительство Витте оказалось между двух огней и в апреле 1906 г. подало в отставку. А 9 июля 1906 г. была распущена I Государственная Дума под тем предлогом, что депутаты «уклонились в не принадлежащую им область». Однако II Государственная Дума (1907) оказалась еще более радикальной по составу. После того как Дума отвергла правительственную программу реформ, царизм взял курс на пересмотр ряда положений Манифеста 17 октября. 3 июня 1907 г. II Государственная Дума была также распущена. Одновременно с этим вводилось новое положение о выборах. Эти действия получили название «государственного переворота», так как явились грубым нарушением положений Манифеста 17 октября. Переворот положил начало третьеиюньской политической системе. Главным архитектором ее был П. А. Столыпин[46].

В своей программной речи (март 1907 г.) Столыпин заявил: «Отечество наше должно превратиться в государство правовое». Прекрасно понимая необходимость экономической модернизации России, он в отличие от Витте сосредоточил усилия не на промышленности и финансах, а на аграрном вопросе, доказывая, что общинные порядки тормозят развитие сельского хозяйства.

Столыпин настоял на немедленном проведении царского указа[47], означавшего коренной поворот в аграрной политике самодержавия. По этому указу крестьяне получали право выйти из общины, закрепить свой индивидуальный надел в частную собственность. Государство оказывало всяческое содействие частным владельцам. Губернские и уездные землеустроительные комиссии использовали все методы — от пропаганды реформ до прямого давления на сельские сходы. Излишки надельной земли отдавались «укрепленцам» либо бесплатно, либо по номинальной цене.

Возможность превратиться в полноправных хозяев земли привлекала многих крестьян. Вместо разрозненных полосок крестьянин получал землю в одном месте — так называемый отруб. Часть таких владельцев покидала деревню и селилась на хуторах. По крылатому выражению премьер-министра, правительство делало ставку «не на убогих и пьяных, а на крепких и сильных». Частная собственность была призвана стать лучшим противоядием революционным настроениям. Составной частью аграрной реформы являлась переселенческая политика в Сибирь и Казахстан из европейской России[48]. Столыпинская реформа также неоднозначно была встречена в обществе.

В объективно-историческом плане реформа носила прогрессивный характер. Она проводилась «сверху», но не шла вразрез с естественными процессами в российской деревне, была нацелена на создание высокоэффективного фермерского хозяйства. Но Столыпину удалось лишь отчасти реализовать свои планы. Реформа проводилась бюрократическим аппаратом, способным загубить любую идею на корню. Широкомасштабные замыслы требовали значительного времени («двадцать лет покоя», по словам Столыпина) — это время было потрачено царизмом еще в пореформенную эпоху.

Кроме того, реформаторы не учли живучести общинных порядков, стремления к уравниловке у общинных крестьян. Но главный недостаток реформы — нетронутым осталось помещичье землевладение.

Столыпин предполагал принять ряд законов, обеспечивающих права личности. Он также предлагал создать международный парламент — прообраз Лиги Наций и ООН.

Анализ программы Столыпина показывает, что при всей ее прогрессивности произвести преобразование России мыслилось в рамках старой бюрократической системы. Суть реформ сводилась к усилению исполнительной власти и созданию новых министерств. Столыпин понимал, что даже эти умеренные преобразования натолкнутся на сопротивление консерваторов. Проекты Столыпина не были даже обнародованы, так как 1 сентября 1911 г. он был смертельно ранен в Киевском городском театре.

Последнее десятилетие существования самодержавия пришлось на период, когда страна окончательно встала на капиталистические рельсы. Царизм продемонстрировал различный подход к экономической и политической модернизации России. Политическая модернизация отставала от изменений в экономической сфере. Противоречивость этого процесса была традиционной для России. В исторически сжатый отрезок времени (1905–1914) повторилась знакомая схема: сначала отрицание самой возможности реформы, затем вынужденные реформы в условиях социально-политического кризиса и, наконец, свертывание реформы после стабилизации обстановки. Самодержавие сделало шаг по пути превращения в конституционную монархию, но сам этот шаг был половинчатым — правительственный лагерь не допустил к реальной власти даже умеренных либералов, перекроил избирательный закон в соответствии со своими интересами, постоянно нарушая и без того урезанные права законодательных учреждений. Крайне правые блокировали серьезные реформы, добивались реставрации неограниченного самодержавного правления, утверждали, что их программа отражала желание монархически настроенного народа. Эту иллюзию разделяли царь и царица. Самодержавие подошло к краху, даже не осознавая глубины кризиса, охватившего страну.