Рэв смотрела в ту сторону, гадая, не пригрезилась ли ей вся сцена; стук в дверь повторился, и она откликнулась:

— Входите!

— Вы готовы? — спросил голос Армана.

К обеду он надел голубой атласный камзол с сапфировыми пуговицами. Арман… Он так красив, так притягателен!

— Да, я готова, но вы знаете… — начала она.

— Нам пора, иначе мы опоздаем, а это, согласитесь, будет крайне невежливо по отношению к нашему внимательному хозяину.

— Да… да… конечно, — прошептала Рэв, — но мне надо поговорить с вами, Арман, я хочу вам кое-что сказать.

Из спальни она вышла, крепко держась за его руку, как ребенок, который боится потеряться.

— Надо найти место, где нас не могут подслушать, — сказала Рэв, когда они спускались по широкой лестнице, и с опаской глянула на стену. Теперь ей всюду мерещились потайные ходы.

— Как таинственно! — улыбнулся Арман.

К ужасу Рэв, его голос прозвучал на весь зал, и сверху послышалось:

— Не могу поверить, что у мадемуазель имеются секреты!

Это говорил граф, и Рэв, взглянув на его узкое, бледное лицо, поняла, от кого исходит атмосфера зла в этом доме.

И все же вечер прошел довольно приятно. Граф превзошел самого себя, очаровывая и забавляя своих гостей, так что Рэв постепенно освободилась от напряжения и страха. Де Дюрье отличался блестящим остроумием и язвительным языком; он был прекрасно осведомлен в текущих делах и блестяще эрудирован. О ком бы ни заходила речь, у него уже был наготове какой-нибудь анекдот или меткая, иногда полная характеристика. Арман смеялся, и Рэв сказала себе, что все объясняется просто: она устала с дороги, приехала в Кре под ложным предлогом, любит Армана, — естественно, все в графе должно ей не нравиться и заставлять подозревать неприятность даже там, где ее нет. Но вот чем объяснить зловещие слова женщины в заношенном лиловом пеньюаре, явившейся из-за зеркала как призрак? Скорее всего, это ревнивая брошенная любовница графа; ясно, что она противится его женитьбе.

Однако ей еще много о чем надо было подумать — не только об этой таинственной даме.

— Сегодня мы одни, потому что я решил, что нам следует ближе узнать друг друга, — говорил граф. — Завтра вечером я устраиваю в вашу честь обед, а послезавтра бал; но сейчас мы можем поговорить тет-а-тет о нас самих, а что может быть интереснее этой темы для любого?

— Расскажите нам о себе, месье, — поторопилась Рэв, боясь, как бы граф не завел разговор о чувствах, а еще того хуже — не поставил бы Армана лишним вопросом в затруднительное положение.

— Мне льстит ваша просьба, — улыбнулся граф. — Что я могу вам рассказать? У меня, если можно так выразиться, очень неоднозначный характер!

— Вы астролог, верно? — спросил Арман.

— Значит, вам сообщили. Да, это одно из моих занятий.

Рэв добавила:

— Принцесса Полина Боргезе говорит, вы просто волшебник! Она права, или это просто красивые слова?

Поколебавшись, граф серьезно ответил:

— Она права, я волшебник!

Арман скроил скептическую мину, а Рэв всплеснула руками:

— Потрясающе! Продемонстрируйте нам какое-нибудь ваше волшебство! Это было бы очень интересно!

Граф взглянул на нее, и ей почему-то опять стало холодно.

— Обещаю, вы увидите мое волшебство. Это не тема для легкомысленного обсуждения, а очень серьезный и выходящий за пределы человеческого разума вопрос.

Его голос звучал почти торжественно, и в этот момент он показался Рэв одержимым какой-то тайной внутренней силой, действующей и на других, и на него самого. А Арман, точно не сознавая неуместности своих слов, протянул:

— Предскажите мне мою судьбу! Хорошо бы вам удалось таким образом оживить во мне память о прошлом! Ведь прошлое и будущее сливаются в настоящем…

Фанатизм графа тут же пропал; ответил он резковато:

— Дорогой маркиз, я не предсказываю судьбу, как цыганка на ярмарке! Да, я делаю некоторые прогнозы для императора, и он в них твердо верит. Иногда я, намеренно или нет, провижу будущее других людей. Тем же, для кого это только забава, я могу обещать только беду!

— Какая угроза! — шутливо произнес Арман. — Что ж, в таком случае я должен принимать свое будущее как сюрприз! Впрочем, жаль, что вы воспринимаете это с таким пафосом. Угадывая верно победителя скачек или какая карта выпадет в игре, можно легко нажить состояние!

— У меня уже есть состояние, — спокойно ответил граф.

По движению его тонких пальцев, крепко сжавших ножку бокала, Рэв поняла, что граф сердится, но Арман то ли не замечал его раздражения, то ли специально его дразнил.

— Это видно! — радостно произнес Арман. — Вероятно, вы нашли философский камень, с помощью которого превращается в золото все, что пожелаете?

— Вероятно, — согласился граф.

Рэв поскорей сменила тему.

— Не расскажете ли вы после обеда о ваших картинах, месье? — спросила она. — Я вижу, у вас очень ценная коллекция.

— С удовольствием, но вы должны простить меня, если я удалюсь часов в одиннадцать, — сказал граф. — Мне до полуночи надо сделать кое-какие вычисления для императора.

— Опять прогнозы? — с улыбкой спросил Арман. — Значит, он вас держит для этого! Надеюсь, вы берете с него достойную плату? Даже греки приносили подарки оракулам, когда приходили к ним за советом.

— Моя награда заключается в дружеском расположении императора и его доверии к моим прогнозам, — натянуто произнес граф.

— Пока он побеждает, у вас все в порядке, но берегитесь, когда придет момент предсказать разгром! — улыбнулся Арман. — В Фонтенбло мне рассказали, что было с ним на прошлой неделе, когда доложили об обстреле англичанами Копенгагена. Фуше говорит, что никогда не видел его в такой ярости. Император бушевал: он грозился высадиться в Англии в течение двух недель силой ста тысяч человек, клялся закрыть все порты Европы для глупых островитян, выгнать с континента всех британских послов и арестовать всех англичан — частных лиц. Зрелище, думаю, было неприглядное; но чего можно ожидать от человека такого происхождения? Право, граф, вам лучше продолжать предсказывать победы!

Во время этой тирады Рэв пыталась встретиться глазами с Арманом и приказать ему умолкнуть, но где там! Слова были произнесены, и они очень задели графа.

— Я не шарлатан и не лжец, господин маркиз, — огрызнулся Дюрье.

Арман смотрел на него с невинным удивлением.

— Что вы, я не хотел вас обидеть! — примирительно сказал он. — Я плохо в этом разбираюсь, но мне очень сложно поверить, что такой умный человек, как Наполеон, может придавать значение положению звезд и тому подобному. Но вы такой авторитет в этих вопросах, и если вы говорите, что это непреложная истина, то не мне с вами спорить. Поэтому я воздержусь от дальнейшей дискуссии. Не смотрите на меня безумным взором, дорогой друг, и давайте выпьем за наше будущее, знаем мы его или нет!

Внешне граф смягчился, но Рэв чувствовала, что Арман нажил себе злейшего врага.

Взволнованная и испуганная, она завела с графом разговор о его коллекции и до одиннадцати болтала непрестанно, чтобы не дать Арману вставить хоть слово. К этому времени граф стал часто посматривать на часы, черты его заострились, в глазах запылал огонь, он явно чего-то страстно ждал.

Наконец, учтиво попрощавшись с ним, Рэв и Арман поднялись по широкой лестнице к своим покоям. Наверху, где граф уже не мог их слышать, Рэв прошептала:

— Приходите поговорить.

— Через пять минут буду у вас, — тихо ответил Арман.

В спальне королевы пылал камин, горели свечи в канделябрах на туалетном столике у кровати, но все равно казалось темно и холодно. Рэв опустилась в низкое кресло перед камином, не отрывая взгляда от скрытой выдвижной панели. Но пришел Арман, и она почему-то сразу успокоилась. Пока с ней Арман, ей ничего не страшно, пусть даже этот странный, чужой Арман, который обращается с ней как с сестрой, и не имеет ничего общего со страстным возлюбленным, каким был в Вальмоне!